Опыт революционной борьбы - Эрнесто Че Гевара

Эти товарищи помогли нам быстро перенести раненых в крестьянский дом, находившийся на значительном расстоянии от опасного района, а я и Синесио до самой ночи ожидали прихода супругов с провизией, не ведая о том, что их уже схватили батистовцы. Заподозрив измену, мы решили долго не задерживаться в новом пристанище. Ужин был скудным и состоял из небольшого количества овощей, выкопанных поблизости от крестьянской хижины.

На следующий день, шесть месяцев спустя после высадки с «Гранмы», ранним утром мы снова отправились в путь.

И хотя человеку, привыкшему к ходьбе в горах, переходы, которые мы совершали за один раз, могли показаться невероятно короткими, для нас же они были очень длинными и трудными. Мы были в состоянии нести только одного раненого. В горных условиях приходилось переносить раненого в гамаке, подвешенном к толстому шесту, который буквально раздавливал плечи носильщиков, и они были вынуждены меняться через каждые 10–15 минут. Для транспортировки одного раненого в таких условиях необходимо было иметь 6–8 человек. Я помогал идти Альмейде, и вместе мы буквально перекатывались от дерева к дереву. Очень медленное движение нашей группы продолжалось до тех пор, пока не появился Пардо в сопровождении носильщиков.

Очень сильный ливень помешал нам быстро дойти до дома Пардо, и только к ночи мы добрались до него. Таким образом, небольшое расстояние в четыре километра наша группа прошла за 12 часов, покрывая один километр за три часа.

Зная хорошо дороги и местных жителей, Синесио Торрес в тот момент сослужил нам очень большую службу. Именно он через два дня переправил Манальса в Сантьяго для лечения. Мы готовились также отправить Кике Эскалону, у которого гноились раны.

До нас доходили противоречивые слухи. Одни заявляли, что Селия Санчес была арестована, другие – убита. Говорили также и о том, что батистовский патруль схватил Эрмеса Кардеро. Мы уже начинали сомневаться, верить ли этим слухам. Они подчас были страшнее один другого, Так, например, арест Селии означал бы для нас фактическую изоляцию. Она была нашим единственным проверенным и надежным связным. К счастью, в отношении ее слухи не подтвердились. Что касается Эрмеса Кардеро, то он действительно был арестован и ему чудом удалось выжить в застенках батистовской тюрьмы.

Давид, управляющий одного латифундиста, жил на берегу реки Пеладеро. Этот человек тесно сотрудничал с нами. В те дни он заколол для нас корову и просил ночью прислать людей за мясом, которое лежало на берегу реки. Сначала я отправил группу во главе с Исраэлом Пардо, а затем послал группу во главе с Бандерасом. Последний оказался довольно недисциплинированным человеком и не выполнил этого задания, свалив его на других.

У нас уже образовался небольшой отряд, командование которым я принял на себя, поскольку Альмейда был ранен. Руководствуясь чувством ответственности за судьбу отряда, я лишил Бандераса звания бойца нашей армии и приказал считать его сочувствующим, пока он не изменит своего поведения. Он исправился, хотя и не стал образцом дисциплинированного бойца.

Это был сообразительный и любознательный человек, но удивительно наивный. Участие в революционной борьбе помогло ему многое понять в жизни. Бандерас обрабатывал небольшой отвоеванный у леса участок земли, и его небогатое хозяйство состояло из землянки, нескольких поросят и собаки. Он страстно любил лес и крестьянский труд. Однажды Бандерас показал мне фотографию двух своих сыновей. С женой он был в разводе, и его дети жили вместе со своей матерью в Сантьяго.

После победы революции этот крестьянин намеревался бросить свой клочок земли, по его словам, повисший почти на вершине горы, и уехать в какое-нибудь место, где можно было хорошо поработать.

Я говорил с ним о кооперативах, но он не очень меня понимал. Он хотел обрабатывать собственную землю своими собственными силами. Однако постепенно я стал убеждать своего бойца, что лучше обрабатывать землю совместно и что применение машин может облегчить и улучшить результаты его труда. Вне всякого сомнения, Бандерас был бы сегодня передовым тружеником сельского хозяйства. Там, в Сьерре, он готовил себя к будущему, научился хорошо читать и писать. Это был умный крестьянин, понимавший, как много значат усилия каждого человека в создании новой жизни в нашей стране.

У меня состоялась длинная беседа с управляющим Давидом, который попросил меня составить список наиболее необходимых для нас предметов, так как он отправлялся в Сантьяго и мог достать их.

Это был типичный управляющий. Он был предан своим хозяевам, пренебрежительно относился к крестьянам и придерживался расистских взглядов. Тем не менее, когда батистовцы узнали о связях Давида с нами, они подвергли его зверским пыткам. Мы считали его уже мертвым, когда он снова встретился с нами и поспешил заверить всех, что он никого не выдал. Я не знаю, остался ли теперь Давид на Кубе или отправился вслед за своим патроном, имущество которого было конфисковано революцией. Но в то время этот человек понимал необходимость перемен, правда не представляя себе, что они могут также затронуть и его жизнь, и привычный ему мир.

Здание революции построено благодаря героическим усилиям простых людей. Наша задача состоит в том, чтобы воспитывать всех людей настоящими революционерами, развивать в них честность и благородство; необходимо работать и с такими людьми, как Давид, который неправильно понимал революцию, и с такими, как Бандерас, который погиб, так и не увидев нашей победы. Все мы, являющиеся сегодня свидетелями достижений революции, должны помнить о тех, кто отдал свою жизнь за нее, учиться на их опыте, чтобы в будущем меньше делать ошибок.

Возвращение

Весь июнь 1957 года у нас ушел на залечивание ран наших товарищей, полученных ими во время атаки на казарму Уверо. В дальнейшем нам предстояло сколотить небольшую группу бойцов и присоединиться к отряду, которым командовал Фидель.

Связь с внешним миром мы поддерживали тогда через управляющего местным поместьем Давида, который был связан с партизанами. Он не только доставал нам продовольствие, но и своими советами и особенно своевременными предостережениями во многом облегчал в тот период наше нелегкое положение. В те первые дни мы не были еще знакомы с Панчо Тамайо – местным стариком крестьянином, оказавшим нам впоследствии огромную помощь. Он выполнял роль нашего связного. Я имею в виду того самого Панчо Тамайо, который уже после победы революции погибнет от рук контрреволюционеров.

Синесио стал допускать расхлябанность и недисциплинированность, несколько раз он напивался на общественные деньги, злоупотреблял доверием других, не выполнял приказы, а в одно из своих похождений привел в отряд 11 совершенно безоружных новобранцев, хотя прекрасно знал, что мы старались тогда не принимать в отряд тех, у кого не было оружия.

Пополнение молодого повстанческого движения шло непрерывно. Людей, желавших вступить в ряды партизан, к нам в лагерь приводили обычно местные крестьяне, которые знали о нашем местонахождении. Через наш небольшой, только что сформированный отряд прошло не менее 40 человек, но число активных штыков в нем не превышало, как правило, 25–30 человек. Часть людей покидала нас по собственной воле, а с другими пришлось расстаться по иным причинам.

В те дни дала о себе знать моя астма. Из-за отсутствия лекарств она вновь приковала меня к постели. Я облегчал свои мучительные страдания тем, что курил самокрутки из сухих листьев душистого горошка. Это средство против астмы распространено среди жителей гор Сьерра-Маэстры. Когда прибыли лекарства, я быстро поправился и был полностью готов к выступлению. Но по разным причинам оно откладывалось со дня на день. Чтобы не терять зря времени, мы послали небольшую группу на поиски оружия, брошенного нами, как непригодное, после боя при Уверо. Группа затратила целую ночь, чтобы отыскать и доставить в лагерь несколько старых винтовок, имевших те или иные дефекты, а также неисправный пулемет, которые нам могли еще пригодиться.

В конце концов наше выступление было назначено на 24 июня. К тому моменту в отряде насчитывалось 26 человек, среди которых имелось пять выздоравливавших от ранений бойцов. Колонна на марш выступала четырьмя группами: первой, авангардной, командовал Вило Акунья; основные силы находились под моим командованием, а двумя небольшими группами, замыкавшими колонну, руководили Масео и Пенья. Старший из нас по званию был в то время Хуан Альмейда, но он еще не оправился от полученной раны в бедро. Пенья был лейтенантом, а Масео и Вило – рядовыми.

Однако 24 июня мы не выступили. Причиной тому явилось стечение ряда обстоятельств. Во-первых, нам стало известно, что в отряд должен прибыть один из наших проводников и с ним еще один новобранец. Необходимо было дождаться их. Кроме того, надо было увидеть старика Тамайо, который постоянно ходил в город, приносил нам новости, обеспечивал продуктами и одеждой. Наконец из Сантьяго-де-Куба, благодаря усилиям Давида, в отряд поступило солидное количество продовольствия, которое трудно было взять с собой целиком. Поэтому нам пришлось найти пещеру и спрятать в ней часть продуктов. На это также ушло время.