Все друзья делают это (СИ) - Ручей Наталья

И едва Никита отпустил мое лицо и лег на кровать, устроилась у него между ног, сделала глубокий вдох и лизнула.

Ощутив его вкус, поняла, что приятный, мне нравится, и впустила член рот. Начав осторожно скользить по нему языком, увлеклась и сама не заметила, когда начала жестко сосать.

Жестко и с удовольствием.

Едва не кончая от того, как принимает мои ласки мужчина.

Мне нравилось слышать рваные стоны Никиты. Нравилось видеть, как он сжимает кулаки в бессильной попытке прикоснуться ко мне, сжать в кулаках мои волосы и заставить взять больше, еще больше, чем я могу.

Мне нравилось, как поднимаются вверх его бедра. И я знала, чувствовала, как сильно ему хочется перейти от медленной агонии к тому моменту, когда я привыкну к этим ощущениям, когда насыщусь ими и позволю ему вбиваться в меня. Для начала — в рот, а потом…

— Я кончу… — послышался полустон-полувыдох, — если ты не остановишься — кончу… в рот…

И я ускорилась, стараясь одновременно и лизать, и всасывать, и успевать наслаждаться мужскими стонами. А в какой-то момент ощутила резкий толчок вперед, и едва не задохнулась от невероятного чувства наполненности. Мелькнула мысль — если так хорошо, когда он вбивается в рот, что я почувствую, когда он войдет в меня тоже полностью, но по-другому?..

И он словно подслушал, о чем я думаю. Сделав несколько резких движений, потянул меня за волосы, и усмехнулся, увидев недоумение.

— Ничем не испугать мою любопытную птаху… — воспользовавшись тем, что я заслушалась, он выскользнул из моего рта. — Видишь, как нежно я теперь это делаю?

— Ну да, — согласилась я, — не сравнить с прошлым разом, когда я реально могла не оторвать, но существенно оттянуть, я считаю.

Тихо рассмеявшись, на этот раз он использовал то, что я заслушалась и ловко перевернул меня на спину.

Я хотела потребовать вернуть все обратно. Хотела сказать, что я еще не привыкла, что только вошла во вкус и что мне надо учиться! Но он не дал мне этой возможности. Он вообще лишил меня слов, когда уверенно потянул мои трусики вниз и отправил их, как и свои штаны, за пределы кровати.

— Лишние, — прокомментировал он.

А следом отправил и маечку. А за ней сбросил с кровати плед, который сбился в комок.

— Вот так, — выдохнул в мои ждущие губы, — больше ничего между нами, да, страусеныш?

— Вообще-то… — чуть подвинувшись под ним, дала понять, на что намекаю, — вообще-то я кое-что чувствую.

— Моя смелая птаха! — посмеиваясь, мужчина поправил член, который упирался мое бедро, а теперь…

И мне враз стало совсем не до смеха!

— Моя пугливая птаха…

Я понимала, что это произойдет, и что на этот раз мы не обойдемся губами и пальцами. И все-таки напряглась, почувствовав, как там, внизу, поглаживает меня головка — чуть-чуть, всего чуть-чуть… но вот она уже и внутри меня…

— Никита! — выдохнула испуганно я, когда он нажал немного сильнее.

Схватилась за его сильные плечи и невольно вдавилась телом в матрас.

— Не бойся, — шепнул он, подхватывая ладонями мои ягодицы и заставляя не только вернуться обратно, но обхватить свои бедра. — Не бойся, мой страусеныш…

И было что-то в его взгляде и шепоте, было что-то в этом мужчине, что погасило панику, пересилило страх. Вынудило довериться. Зажгло желание вновь. И заставило подумать не о том, что сейчас он войдет в меня и сделает больно. А о том, что в меня войдет мужчина, которого я хочу. Мужчина, от взгляда которого голова идет кругом. Мужчина, из-за которого я дрожу и не могу согреться, даже ощущая его на себе, почти в себе, чувствуя его горячее тело и его напряжение в мышцах.

Мелькнула мысль-тринадцать лет дружбы, и вот…

А что дальше?

Пальцы Никиты погладили меня по лицу, очертили линию губ, глаза посмотрели требовательно и с нажимом.

— Хочу, чтобы ты отчетливо понимала… — сказал он за секунду до того, как для меня вдребезги разлетелась вселенная. — У нас с тобой все не просто так, Аня!

А потом он сделал движение бедрами, и…

Я видела, как ему тяжело, и что он еле держит контроль над собой. Хотела что-то сказать, успокоить, но лишь беззвучно шевельнула губами и смахнула слезу, пока он не видел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А вот вторую увидел — слизал и замер.

И только после того, как я снова смогла дышать после вспышки шока и боли, полоснувшей по мне изнутри, продолжил движения.

Безотрывно глядя в мои глаза. Отмечая малейшие эмоции. Замедляясь, когда я морщилась, пытаясь к нему привыкнуть. Ускоряясь, когда я набиралась храбрости, чтобы попробовать и качнуться ему навстречу.

— Никит… — шептала я в губы, которые были, казалось везде — на моих губах, щеках и висках, и которые успевали одарять лаской мои соски. — Никит, это… я… не могу понять…

— Не можешь? — усмехнулся он и задвигался еще медленней, а потом я ощутила, как одна из рук, что удерживала меня под ягодицы, сместилась, нашла клитор и стала ласкать его. — А сейчас?

Его движения. Его пальцы. Его взгляд. И бисеринки пота, которые я видела на его лбу. А еще выдохи — мои и его. Все это смешалось, закрашивая ту боль, что была, иными, разными красками.

Потянув мужчину за короткие черные волосы, я уверенно выдохнула в губы, по вкусу которых успела соскучиться:

— Сейчас нравится.

Он застонал и ускорился.

Его пальцы заскользили с бешеной скоростью, и было так хорошо, что почти снова больно. Или так больно, что почти хорошо.

Я не знаю. Не уверена. Все равно.

В тот момент, когда я поняла, что его язык вбивается в меня в том же темпе, что и его член в мое лоно, я потерялась для этого мира.

Или все дело в пальцах, которые скользили, давили и ждали ответа.

Или в хрипе мужчины, когда он кончил и сжал меня сначала что было силы, а потом бережно, как цветок.

Или все дело в том, что этот мужчина даже после этого не откинулся на подушках, а продолжил меня ласкать.

И целовать.

И ждать, когда я расслаблюсь, чтобы пусть позже него, и пока не так далеко, как он, но тоже слетать за грань.

С единственной целью — чтобы соскучиться по нему и вернуться.

И свернуться ленивым клубком, позволяющим о себе позаботиться.

Теплая вода, омовение, плед поверх обнаженных бедер, переплетение ног и рук, взглядов, вдохов и выдохов.

Слышался шепот на чужом языке. Убегала с неба луна. А двое людей утомленно прижимались телами, чтобы снова смело нырнуть друг за дружкой. Только на этот раз не в океан удивительной страсти, а в удивительный сон, теплый, красивый и добрый. Но болезненный… какой-то болезненный… безумно болезненный…

В какой-то момент я, не выдержав, застонала, проснулась и поняла, что боль не приснилась.

Что она действительно есть, в реальности. И мне плохо, мне очень плохо, неимоверно…

Глава № 31

— Ox… — не выдержав, не понимая, что со мной происходит, скрутилась комочком, обхватила колени.

— Анька! — рядом тут же зашевелились, надо мной нависло обеспокоенное лицо Никиты. — Что с тобой?

— Болит, — прижала ладонь к животу.

Минутная пауза, и не только на всю комнату, а, думаю, на весь дом прогремело громогласное покаяние:

— Я так и знал, что надо было помедленней! Твою же… Анька, держись! Я сейчас!

Соскочив с кровати, Никита неимоверно быстро в сумерках утра нашел свои брюки и телефон и принялся кому-то звонить.

— Алло, скорая?! — услышала я, а потом длинное возмущение тем, что так долго не брали трубку. — Барышня, срочно! Моей девушке плохо!

Начав нервно хихикать, я мгновенно утихла. Как-то непривычно прозвучало его признание.

— Никит… — позвала его, игнорируя нарастающую боль, которую уже опознала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мужчина обернулся — взъерошенный, напряженный, кажется, даже бледный — или то утренние тени меня пугали, не знаю. Взглянул на меня и отвернулся, продолжая разговор с собеседником. Он торопился, считал, что скорая уже должна стоять у порога, а они еще даже не собирались никуда выезжать! И более того — задавали ему тупые вопросы про вес, рост и симптомы больного!