Сборник "Хроники Амбера+Амберские рассказы" - Роджер Желязны

— Ты кто? — спросил я. Мой голос звучал совершенно непривычно, словно чужой. Я ведь за долгое время ни с кем и словом не перемолвился.

— Побег! — сказал человек. — Побег готовишь! — И снова засмеялся.

— Как ты сюда попал?

— Прошел.

— Откуда? Как?

Я зажег спичку. От света глаза резанула боль, но спичку я не гасил.

Человечек был очень маленький. Можно сказать, крошечный, почти карлик, да к тому же горбун. Волосы и борода у него были такие же длинные, как у меня. Из массы волос выглядывал лишь его длинный крючковатый нос да посверкивали почти совершенно черные глаза, сейчас, на свету, чуть прищуренные.

— Дворкин! — узнал я его.

Он снова засмеялся:

— Да, я Дворкин. А ты-то кто?

— Ты что, не узнаешь меня? — Я зажег еще одну спичку и осветил собственное лицо. — Посмотри-ка повнимательнее. Забудь бороду и патлы. Да еще прибавь столько же веса, сколько во мне сейчас. Ты же сам сколько раз рисовал меня на картах, во всех подробностях!

— Корвин! — наконец узнал он. — Да-да, я тебя помню.

— А я считал, что ты уже умер.

— Как видишь, нет. Смотри! — И он сделал пируэт, повернувшись на одном каблуке. — А отец твой как поживает? Ты сам-то давно его не видел? Это он тебя сюда засадил?

— Оберона больше нет, — ответил я. — В Амбере правит мой брат Эрик, а я его узник.

— Тогда я главнее тебя, — промолвил Дворкин, — ибо я узник Оберона.

— Не может быть! Мы и не знали, что отец бросил тебя в темницу!

Я услышал, что он плачет.

— Да, — произнес горбун через некоторое время. — Твой отец не доверял мне.

— Почему?

— Я ему однажды обмолвился, что обдумываю, как можно было бы уничтожить Амбер. Я даже рассказал ему, что знаю такой способ. И тогда он приказал запереть меня в темницу.

— Не очень-то красиво с его стороны.

— Да. Зато он обеспечил меня прекрасной лабораторией и множеством разных инструментов, чтобы я мог продолжать свои исследования. Только сам вскоре перестал меня посещать. А до того приходил часто и приводил с собой разных людей, которые показывали мне свои чернильные пятна, а я по его приказу придумывал про каждое пятно историю. Вот было здорово!.. Но все это кончилось, когда однажды я выдумал историю, а она мне самому что-то не понравилась, вот я и превратил этого человека в лягушку. Король Оберон разгневался, когда я отказался снова превращать того типа в человека… С тех пор прошло уже столько лет, но ко мне больше никто не приходит, и я, если б даже захотел, не смогу теперь превратить его в человека — если, разумеется, король по-прежнему того желает. Однажды…

— Как ты попал сюда, в мою камеру?

— Я же сказал тебе: прошел.

— Сквозь эту стену?

— Конечно, нет. Сквозь Тень стены.

— Ни один человек не может проникнуть в Амбер прямо из Тени! В Амбере же Теней нет!

— Ну, я сжульничал, — призвался он.

— Так как же все-таки ты сюда попал?

— Я создал новый Козырь и решил с его помощью посмотреть, что происходит по другую сторону стены… Ах, Боже мой, только что вспомнил!.. Я же не могу без него вернуться! Придется изготовить другой. У тебя не найдется чего-нибудь поесть? И чем рисовать? И на чем?

— Возьми, вот кусок хлеба, — сказал я, отдавая ему свой хлеб. — Тут есть еще сыр, можешь взять и его.

— Благодарю тебя, Корвин! — воскликнул Дворкин и с волчьей жадностью накинулся на еду. Потом выпил всю воду. — Так. Теперь, если ты одолжишь мне перо и кусочек пергамента, я немедленно вернусь в свою комнату. Мне хочется дочитать одну книгу. Приятно было с тобой побеседовать. Жаль все-таки, что королем стал Эрик. Ну, я к тебе еще загляну. Если увидишь отца, скажи ему, чтобы он на меня не сердился, потому что…

— У меня нет ни пера, ни пергамента, — прервал я его.

— Господи, — сказал горбун, — ну и условия у тебя! Прямо варварские!

— Совершенно точно. Под стать самому Эрику.

— Хорошо, а что у тебя есть? Мне все-таки больше нравится моя собственная камера — там освещение лучше…

— Ты разделил со мной обед, — сказал я. — А теперь я хочу попросить тебя о небольшом одолжении. Если ты выполнишь мою просьбу, обещаю: я сделаю все, чтобы помирить тебя с Обероном.

— И чего же ты от меня хочешь?

— Я всегда восхищался твоим искусством, но есть одно твое творение, которое мне нравится больше всего на свете. Я всегда хотел иметь его изображение. Ты ведь помнишь маяк в Кабре?

— Конечно. С тех пор я там был еще раза три. И я знаю его теперешнего смотрителя. Его зовут Жупен. Мы с ним в шахматы играли.

— Когда я стал взрослым, — продолжал я, — более всего мне хотелось бы посмотреть на изображение этого великолепного здания, выполненное твоей рукой!

— Очень простой рисунок, — ответил Дворкин, — и очень приятный. Я, помнится, даже делал кое-какие предварительные наброски, но дальше как-то не пошло, все время что-то мешало. Тогда других забот было полно. Я принесу тебе один из тех набросков, если уж ты так этого хочешь.

— Нет, — сказал я. — Мне бы хотелось иметь не просто набросок, а что-нибудь посущественнее, более овеществленное, что ли: эта прекрасная вещь скрашивала бы мое одиночество, служила бы мне утехой… да и всем другим, кто попадет сюда после меня.

— Похвальное желание, — произнес он. — А у тебя хоть какой-нибудь инструмент есть?

— Есть вот такое стило, — сказал я, протягивая ему бывшую ложку, которая к этому времени стала весьма острой. — Мне бы хотелось, чтобы ты изобразил маяк вон на той дальней стене, а я буду любоваться им, когда отдыхаю.

Дворкин некоторое время молчал.

— Освещение никуда не годится, — заявил он наконец.

— У меня есть спички. Я буду зажигать их одну за другой и светить тебе. А можно еще солому зажечь, если спичек не хватит.

— Едва ли подобные условия могут соответствовать процессу гениального вдохновения…

— Разумеется! — воскликнул я. — Прошу прощения, но я не могу предложить ничего лучшего даже великому Дворкину. Это все, чем я располагаю. Однако произведение искусства, созданное твоей гениальной рукой, будет безмерно скрашивать сие убогое существование.

Он опять захихикал.

— Ну хорошо, — согласился он. — Только ты должен будешь светить мне и потом, чтобы я смог нарисовать еще и путь назад, в свою камеру.

— Согласен, — сказал я, нащупывая в кармане спички.

У меня было три полных коробка и один наполовину пустой.

Я вручил мастеру свою замечательную ложку и подвел его к дальней стене темницы.

— Ты понимаешь, что за инструмент я тебе дал? — спросил я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});