Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога - Филип Фармер

Пускай склон оставался крутым, по тропе идти было легче. Когда засерел рассвет, до вершины оставалось всего насколько сот ярдов. И здесь они наткнулись на первого хивиканина. Человек лежал лицом вниз у тропы. На нем была накидка из ярких разноцветных перьев, высокий гребень; лицо скрывала деревянная маска, украшенная гранатами, бирюзой и изумрудами. Два Сокола перевернул труп на спину и снял маску. Лицо жреца было темно-серым. Два Сокола снял с тела плащ, нагрудник из костей и перьев, хлопчатобумажную юбочку и осмотрел тело. Ран не было.

У Двух Соколов мороз пробежал по коже, на темя словно лег ледяной шлем. Другие, казалось, были ошеломлены не меньше — все, кроме невозмутимого Квазинда. Но и он, видимо, дрожал — великан был больше других подвластен страху перед неизвестным.

Два Сокола шагнул вперед и вновь остановился. Серый свет зари, казалось, сбивался кое-где комьями. Подойдя поближе, путники поняли, что комья эти не что иное, как гигантские статуи из серого гранита, черного базальта или серого ноздреватого туфа, приземистые, жабообразные, ухмыльчивые. У большинства из них были лица — искаженные лица людей или богов, у некоторых — звериные морды, ушастые, носатые, клыкастые. Сотни их стояли на склоне горы. Сотни глаз смотрели в сторону моря, и лишь некоторые устремляли взгляд вверх, на вершину.

Квазинд едва не наступал Двум Соколам на пятки, так что тот вынужден был приказать товарищу держаться чуть дальше, сказав:

— Это же только камни. Мертвые скалы.

— Скалы-то мертвые, — пробормотал великан. — А то, что в них живет?

Два Сокола пожал плечами и снова направился вверх по тропинке. Чем выше он поднимался, тем отчетливее ощущал мрачные, почти осязаемо тяжелые взгляды идолов. Он говорил себе, что это лишь его собственные страхи: он ждет опасности и смерти, а фигуры олицетворяют их как нельзя лучше. Но грудь давило, дыхание спирало, а сердце колотилось в груди куда сильнее, чем можно было объяснить горной болезнью. Пилоту оставалось только посочувствовать своим товарищам. Несмотря на груз суеверий, они упорно шли вперед.

Далеко внизу защелкали выстрелы. Все вздрогнули. Но на лицах отразилось скорее облегчение, чем беспокойство. Этот звук был таким человеческим, таким бытовым, что разрядил напряжение страшной, давящей тишины.

— Еще ярдов сто, и мы окажемся около пещеры, — заметил Два Сокола, глянув вперед.

Утоптанная темно-коричневая почва тропы под ногами внезапно кончилась. Склон впереди покрывала тусклосерая масса. Два Сокола ощутил тепло сквозь подошвы сапог и приказал остановиться.

— Лава. Еще теплая.

Лавовый поток излился из отверстия пещеры и, уплотняясь, растекся по склону треугольным фартуком. Вход в пещеру был до половины забит Застывшей каменной массой.

— Теперь понятно, почему нет людей, — сказал Два Сокола.— Хивикане, наверное, решили, что вулкан сейчас взорвется. Или что боги разгневались на них. Или и то и другое вместе. Наверное, жрец, которого мы нашли, умер от разрыва сердца — запаха вулканических газов нет.

По мере приближения к пещере жара становилась все сильнее. Вскоре путники взмокли от пота, а подошвы их сапог нестерпимо нагрелись. Добравшись до входа, они поняли, что долго здесь не продержатся.

Да в том и не было нужды. Карманный фонарик пилота осветил нагромождения застывшей лавы. Уже в двадцати футах от входа пещера оказалась закупорена полностью. Дальше дороги не было. Два Сокола по описаниям Гильберта знал, что пещера тянется внутрь горы по меньшей мере ярдов на сто. А Врата находятся — находились — в самом ее конце. Если вообще существовали.

Ничего не оставалось, как только забыть о Вратах и постараться ускользнуть от ихвани. Путники повернули и пошли вниз по тропинке. Не успели они одолеть полпути до стены, как шум перестрелки затих. Два Сокола дал знак остановиться.

— Если ихвани прорвались, они пойдут наверх, за нами. Если их еще удерживают за стеной, мы можем позволить себе немного подождать.

Они спрятались за огромным идолом в пятидесяти шагах от тропинки, поели немного вяленого мяса с хлебом, прислонившись к холодному каменному боку и негромко беседуя. Утреннее солнце прогнало ночную прохладу. Время от времени Два Сокола высовывался и оглядывал дорожку внизу. Примерно через полчаса в его поле зрения появились маленькие фигурки в белом, алом и черном, гуськом поднимающиеся в гору. Солнце отблескивало на стволах винтовок.

— Ваши люди или убиты, или взяты в плен, — сообщил он Гильберту.

Гильберт взял бинокль и принялся наблюдать за арабами.

— Там, внизу, — заявил он через некоторое время, крепко выругавшись, — человек в ихванском мундире, но с перкунишанскими медалями! Тюрбана на нем нет, и я вижу светлые волосы! Судя по вашему описанию... нет, лучше гляньте сами.

Два Сокола взял бинокль. Ему не надо было долго вглядываться.

— Это Раске, — проговорил он, опуская бинокль.

— Откуда он здесь? — поразилась Ильмика.

— Очевидно, он установил связь с ихванским посольством в Ирландии. Он узнал, куда мы плывем, и предложил ихвани послать за нами крейсер. Я им нужен для того же, для чего был нужен Перкунише и Блодландии. И если они не смогут взять меня живым — убьют во что бы то ни стало!

Он снова взял бинокль. Ему удалось насчитать тридцать два врага. Шестеро из них остались далеко позади основного строя, нагруженные двумя тяжелыми переносными гранатометами. «Хваэльгольд» все еще стоял на якоре в бухте, около рифов его караулил крейсер, похожий на голодного волка за оградой.

Два Сокола осмотрел горизонт. Далеко в море виднелись две ниточки дыма. Он молил, чтобы это был дым из труб военных кораблей Хивики, которые спешили сюда, чтобы остановить не имеющих права высаживаться здесь чужаков... Если бы только...

Он отложил бинокль. Теперь каждая минута была на вес золота. Два Сокола повел своих товарищей снова вверх, на гору, до лавового поля, потом свернул на север, обходя горящие камни, а за ними снова наискось вверх.

Обогнув вершину, они остановились. Гору здесь словно срезало — отвесный обрыв уходил к водам глубокого залива. Когда они, наискось поднимаясь вверх, уже наполовину обошли вершину, дорогу преградило ущелье. Чтобы попасть на другую сторону горы, им пришлось бы перелезать через вершину.

Тем временем ихвани заметили их и устремились вперед из последних сил. От беглецов их отделяло всего лишь три сотни ярдов.

— Что ж, — заметил Два Сокола, — вряд ли в Южной Африке мне будет хуже, чем где-то еще. Тошно только подумать, что придется учить арабский — это уже четвертый язык, который я пытаюсь здесь освоить, и ни на одном не могу разговаривать свободно. Думаю, — добавил он, — вас отпустят, если я сдамся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});