Король солнечного огня - Сильвия Мерседес

розовом изображают тот танец, держась за руки, выстукивая ритм, кружась на сцене. Все это время раскрашенный гоблин смотрел, щурясь, скрестив руки, топая большой ступней. В конце танца Биргабог вдруг склонился, сложив губы для поцелуя.

Гоблин в розовом стукнул его. Он развернулся в пируэте и приземлился кучей золотой ткани, а гоблин в розовом отвернулся, закрывая лицо ладонями, драматично всхлипывая.

Смех зрителей звенел в ушах, но он будто звучал издалека, из другой реальности. В этой реальности я была одна с жуткой пародией, которую играли у меня на глазах.

Толстую свечу принесли на сцену и вручили гоблину в розовом. Я смотрела с ужасом, как изображали соблазнение, гоблин в розовом манил поцелуями и отходил, а Биргабог взмахивал руками, пытаясь поймать невесту, но ловил воздух.

Наконец, Биргабог устал и сел посреди сцены, его бумажные рога съехали. Он громко захрапел. Гоблин в розовом прижал к губам палец с треснувшим ногтем, утихомиривая смеющуюся толпу, чье веселье только удвоилось. Он зажег свечу, пошел к мужу, поднял свечу… и сорвал повязку со своего лица.

Огромные глаза Биргабога открылись. Оба гоблина смотрели друг на друга миг, а потом раскрыли рты, показывая кривые зубы, и закричали. Их высокие голоса пронзили даже хохот фейри, многие согнулись, держались за бока и вытирали слезы.

Я отодвинулась от края крыши, сунула руку в изгиб локтя. Я не могла больше терпеть. Сердце гремело в моих ушах, почти заглушало хохот и вопли «Биргабогабогабог!», пока история продолжалась. Но конец наступил быстро, и внизу зазвучали аплодисменты. Я не могла заставить себя смотреть. Я застыла на месте, не могла дышать.

Это была моя вина. Этот фарс. Биргабог и его друзья страдали. Моего мужа не уважали. Я закрыла глаза, но не могла забыть копию милого розового платья на маленьком гоблине.

Невеста лунного огня. Неудачница. Посмешище.

24

Голоса фейри стали тихими разговорами, потом стали еще тише. Лорды и леди с серьезным достоинством пошли со двора под руку, их одеяния тянулись по каменному полу за ними. Странный контраст с диким весельем, которое они только что испытывали.

Я почти против воли посмотрела на центр двора. Я удивленно моргнула. Сцена как-то пропала. На ее месте была высокая коробка. Театр сам сложился?

Гоблины были внутри?

Я снова сжала край крыши, острая черепица впивалась в пальцы. Дух мутило от жуткой смеси эмоций — стыд, страх, печаль. Но за всем этим горел гнев. Я держалась за это чувство, за его пыл. Я не закончила. Еще нет. Уродливый гоблин в моем платье не был последним словом о невесте лорда Димариса. Фейри могли смеяться, сколько хотели.

Я буду смеяться последней.

Двор опустел, остались только деревья в горшках и закрытая сцена. Неужели я смогла пробраться в замок незамеченной? Может, Урим даровал мне немного удачи, когда коснулся моего лба.

С помощью ветра я осторожно соскользнула с края крыши и опустилась на землю. Ощущая себя ужасно открытой, я быстро убрала ветер в медальон и вытащила ткань из тени. Как только она скрыла меня, я стала дышать свободнее и поспешила к закрытой сцене.

Вблизи я увидела, что на ней были вырезаны уродливые танцующие мужчины и женщины. Смыслом этой конструкции было сдерживать гоблинов и показывать их выступления. Это было ужасно.

Я присела и прижалась ухом к одной стороне, услышала шорох ног и шепот голосов.

— Биргабог? — шепнула я, боясь говорить громко.

Стало тихо.

— Биргабог, это я, — сказала я. — Я попытаюсь вытащить тебя, хорошо? Будь готов.

Рычащий голос тихо ответил:

— Биргабогабогабог.

Я провела ладонями по коробке в поисках открывающего механизма, но ничего не нашла. Я отошла и скрестила руки, глядя на коробку. Что я могла сделать? Время шло, и я не могла задерживаться. Но и не могла бросить друзей в такой ловушке.

Щурясь, я повернулась ко двору — алебастровые горшки, золотые скамейки и красивый пол из мозаики. Это… не была Горзана, это точно. Это все еще был Орикан, еще не поглощенный жутким замком Бледной королевы.

Значит…

Я подняла голову, глубоко вдохнула и четко сказала:

— Откройся мне.

Энергия полетела от моей души через рот, задрожала в воздухе и коснулась коробки, та тут же ответила. Со щелканьем невидимых шестеренок и скрипом пружин она раскрылась в круглую сцену.

Я улыбнулась, вспомнив голос мужа, когда он говорил мне в первую ночь:

«Нужно лишь выразить желание, и оно будет исполнено. Как моя невеста, ты — хозяйка этого дома, и ты владеешь всем, что видишь, повелеваешь моими слугами».

Его слова все еще были правдой. Пока что.

— Биргабог? — тихо позвала я.

Маленькие люки открылись по всей сцене, и уродливые гоблины выглянули, моргая. Я подвинула ткань из тени и показала свое лицо.

— Это я.

Биргабог с радостным воплем вырвался из люка в центре, оставаясь в золотом одеянии и с бумажными рогами, и бросился к моему лицу. Он схватился за мою ноздрю, громко поцеловал меня в щеку.

Я вскрикнула и быстро убрала его. Он встал на моей ладони, кланяясь и улыбаясь с радостью.

— Что с тобой случилось? — спросила я, глядя на его личико. От моего вопроса его радость растаяла, и он жалобно сцепил ладони.

— Биргабогабогабог! — взвыл он, и гоблины на сцене завопили с ним грустным хором.

Я нервно оглянулась, боясь, что их шум привлечет внимание. Я села на корточки у сцены и прошептала:

— Это Бледная королева? Она это с вами сделала?

Биргабог сошел с моей ладони на сцену, кивнул и оскалился в гримасе, другие гоблины притянули кончики огромных ушей к подбородкам, превращая их уродливые лица в карикатуры горя.

Я осмотрела собравшихся. Не больше пятнадцати. Где были остальные? Их были десятки. Они были в разных частях Горзаны, развлекали гостей Бледной королевы? Или они…

Нет. Я не буду так думать. Они были живы. Должны быть.

— Вам нужно убираться отсюда, — сказала я. — Быстрее. Убегайте как можно дальше. Что бы ни случилось, я не дам вам быть тут в плену. Если я доберусь до лорда Димариса, он вызовет вас снова, но если нет…

Я замолкла, гоблины завопили хором, жалобно протестуя. Биргабог прыгал, махал руками, привлекая мое внимание к нему. Он смог заглушить других, и он повернулся и вытянул руки. Сначала я не могла понять, что он мне показывал. Но потом мое зрение — мой открывшийся третий глаз — стало яснее. Лишь на миг. Но этого хватило.