Америkа (reload game) - Кирилл Еськов

- Майор майора не обидит, - ухмыльнулся ирландец. - А долг можете отдать потом девонширским сидром, а то у нас, в Калифорнии, с этим делом как-то не налажено.

- Договорились!

17

- М-да... - покрутил головой Расторопшин. Уже давно рассвело, но света в комнате почти не прибавилось: затопившая улицы непроглядно-серая петербургская дождевая муть норовила просочиться в комнату прямо сквозь стекло окошка, проступая на нем жирной испариной. И как только люди в этой здешней болотине живут... - Всё точно как вы и говорили, Александр Васильевич: какая там, к дьяволу, Новгородская республика! Это уже выходит какое-то Опоньское царство...

- Угу, - кивнул Командор. - Оно самое. Сказание о Беловодье: чтоб воля, без царя и бояр, и чтоб землицы по сто десятин на каждого... Только не упускайте из виду, Павел Андреевич, одну простую вещь: это их Беловодье, их Опоньское царство - а вовсе не наше. Мы-то с вами присягали вот этой несуразной птичке, - тут он раздраженно щелкнул ногтем по казенному орлу на штофе, - которой и так-то мозгов недодали, да еще и те, что есть, зачем-то разложили на две черепные коробки...

Вот оно значит как... Ротмистр неловко отвел взгляд; обдурили его, выходит, с той вводной - самого главного-то и не сказали...

- Александр Васильевич... ваше превосходительство... Я ведь уже говорил, но могу повторить: я простой, незатейливый боевик. Умею стрелять с двух рук, по-македонски, и разговаривать с пограничными людокрадами на их языке... "на их языке" в обоих смыслах, кстати; умею организовывать покушения и умею их предотвращать. А вот разбираться в грызне бульдогов под ковром - не умею и отродясь не умел, и башку мне те бульдоги откусят напрочь точно раньше, чем выучусь... Да и не желаю я ничего знать про ту грызню! - на кой ляд мне, отставнику, чужие секреты, про особенности мозговой деятельности двуглавых птиц?

- Ну, башку-то вам, положим, уже откусили, - хмыкнул Командор, - так что чего уж теперь... Что ж до "секретов", то засекречено всё это лишь от здешнего обывателя; по всей же прочей Европе - включая царство Польское и великое княжество Финляндское, между прочим - обо всём этом можно свободно прочесть в газетах.

- И что же пишут в тех газетах? в польских, для примера? А то мы там, у себя, одичали-с в окопах...

- Да правду пишут, в общем-то: что имеет место быть тихий мятеж, который обе стороны старательно не называют этим самым словом, надеясь, что "как-нибудь срастется". Дело в том, что Колония - явочным порядком, без публичных деклараций - похерила царский Манифест об освобождении крестьян...

- А зачем?! Ведь у них же там, как я понял, и крепостного права-то, почитай, давным-давно нету?

- Вот именно! Тамошнее "крепостное право" - это фактически наследственная привилегия половины примерно сельского населения, толстенный пакет социальных гарантий от Компании калифорнийским первопоселенцам... Все, у кого было хоть малейшее желание получить "вольную", имели в своем распоряжении век с лишком - и набралось таких за тот век меньше четверти, остальных же в высшей степени устраивает тамошнее патерналистское statusquo. И немудрено - система землевладения в Колонии устроена так, что стать собственниками земли (она ведь - индейская) тем крестьянам все равно не светит, и царев Манифест они прочли для себя вполне однозначно: "Ага! Прежде мы были пожизненно-наследственными арендаторами с социальным пакетом, а теперь, сталбыть, окажемся ровно теми же арендаторами, но только без пакета. Ну и - на хрена нам такое счастье?" Так что руководству-то Компании Манифест был как раз вполне в масть, а вот мужикам - наоборот. Что мужики те и высказали Конференции двенадцати негоциантов во вполне недвусмысленных выражениях, типа: "Засуньте себе такую "волю" знаете куда?.." - и высказали вполне солидарно, через свое местное самоуправление. А они ведь, между прочим, мало что при самоуправлении - так еще и все при оружии...

В общем, в Петрограде рассудили, что гнев своих мужиков будет пострашнее гнева чужого Петербурга, и лучше уж оставить всё как было. Ну, а Петербургу на этом месте просто ничего уже не оставалось, кроме как учредить Министерство колоний, дабы "восстановить вертикаль власти" - так, кажется, это дело обозвали... Единственное, чего этим добились - что "Гишпанская клятва" калифорнийцев приказала долго жить, а реальных-то средств воздействия на них как при мудрой матушке Елизавете не было, так и сейчас нету! Так что, если называть вещи своими именами, дело там идет к Петроградскому чаепитию, или чему-то вроде...

- А что, нельзя было предусмотреть для Калифорнии какой-нибудь "особый режим" введения в действие Манифеста? Чтобы не загонять их в угол? - Расторопшин, как и положено человеку военному, политической озабоченностью не страдал, однако в день смерти Николая Павловича он, как и немалое число его боевых товарищей, перекрестился с немалым облегчением, а к реформаторской деятельности Александра Николаевича относился весьма сочувственно; и что ж тут за глупость-то такая, а?

- Тут всё сложнее, и про это в европейских газетах уже не прочтешь... Молодой император крайне ограничен в свободе маневра, а флажок на его часах уже почти падает. Николай Павлович, умирая, ввел его в курс дела: дескать, "Сдаю тебе команду не в полном порядке" - но что всё настолько не в порядке, он понял, лишь заступив на должность...

Нас и нам подобных персон, ротмистр, обычно приводят к мысли, что "дальше так жить нельзя" паровой флот и железнодорожные коммуникации - в смысле их фатального для обороны страны отсутствия, плюс известная шутка: "Это неправда, будто Россия технически отстала от Запада на тридцать лет! На самом деле она отстала навсегда". Иных больше впечатляют бессильная резолюция Николая на деле о постройке Тульского шоссе: "Шоссе нет. Денег нет. И виновных тоже нет", его признание наследнику: "Похоже, у нас в России не воруют только два человека - ты да я", и запальчивые инвективы по адресу коррупционеров в собственном ближнем круге: "Рылеев с сообщниками - те бы так со мной не обошлись!" На самом деле же это - лишь следствия, а в основе всех наших здешних неустроений лежит крестьянский вопрос. Без его решения ничего у нас тут не сдвинется, и Александр, слава богу, уяснил это обстоятельство вполне отчетливо, как "необходимое, но не достаточное условие".

И ведь нельзя сказать, будто Николай Павлович в тот крестьянский вопрос не вникал! Вникал, и выводы делал вполне адекватные: "Сие есть не право крепостное, а бесправие" - это ведь не Герцен в своем "Колоколе" бабахнул, а самолично государь-император; и о своем намерении "вести процесс против крепостного права" объявил едва ли не по восшествии на престол, а уж Секретным комиссиям по подготовке крестьянской реформы все и счет потеряли - как бы не больше дюжины... Но всё как-то более важные дела отвлекали: то Турция с Персией, то Польша с Венгрией, то в Сардинском королевстве кто-то неправ; "Седлайте коней, господа: в Париже революция!" - до мужиков ли тут?..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});