Констанция. Книга третья - Жюльетта Бенцони

Виконту Лабрюйеру, ясное дело, было не до сна. Но если одни люди переживают свои неудачи спокойно, то виконт Лабрюйер был явно не из их числа. Он даже не попытался сомкнуть глаз этой ночью. Анри сидел перед бутылкой вина и кружкой. В полированной серебряной поверхности искаженно отражалось его лицо, и без того угрюмое и злое. Куда подевались прежняя веселость и обаяние виконта? Трудно было сейчас узнать в нем весельчака и любимца знатных дам — всклокоченные волосы, небритый подбородок.

Анри взял неверной рукой бутылку и вылил остатки содержимого в кружку, а затем щелкнул по ней ногтем. Металл отозвался гудением.

— Словно колокол, — пробормотал виконт, — словно погребальный колокол, — и залпом осушил кружку.

Несколько капель густого красного вина застыли на губах Анри, когда он подошел к окну и поднял раму.

Тень от перекрестья оконного переплета, до этого неподвижно лежащая на мостовой, исчезла, лишь желтый прямоугольник блестел сейчас на камнях.

Виконт набрал полные легкие воздуха, наслаждаясь ночной прохладой и свежестью. Он запрокинул голову и обратился к луне.

— Ну, что смотришь на меня? Ты, наверное, никогда прежде не видела несчастного человека? Хотя нет, скорее наоборот, все счастливые по ночам спят, и ты созерцаешь одних неудачников.

И тут словно бы для того, чтобы возразить словам виконта, ночь согласилась смехом. Нет, не пьяным, не наглым, а задорным женским смехом.

Анри, еще сам не зная, зачем, отступил на шаг от окна и закрылся портьерой. Он наблюдал за улицей из-за шторы. Огоньки свечи в канделябре, подхваченные ветром, тянулись к окну, будто бы пытались покинуть душную комнату и вырваться на простор. Смех становился то громче, то тише и вскоре можно было уже расслышать легкое постукивание каблучков по камням мостовой.

По улице шли двое — мужчина и женщина. С первого взгляда можно было догадаться, это влюбленные. Да и кому еще придет в голову бродить по ночным улицам, к тому же сейчас скорее стояло утро, а не ночь. Таинственность и красота готовились уступить свое место усталости, разочарованию и ясности очертаний.

Но Анри смотрел на мир, все еще готовый поверить в чудо и в простолюдинке-оборванке ему чудилась знатная дама, а ее спутника он вообще старался не замечать.

Женщина остановилась в пятне света, льющегося из окна, и замерла, глядя вверх. В оконном проеме ей был виден только чисто выбеленный потолок с лепными украшениями и небольшие овалы росписей, изображавших Амуров, парящих среди облаков. Пухлые тельца полуангелов-полудетей не могли не привлечь ее внимание,

Тем более, что луки в руках Амуров сияли недавно подновленной позолотой.

— Посмотри, какая красота! — обратилась женщина к своему спутнику. — Я всегда мечтала жить в таком доме и просыпаясь по утрам видеть не грязный потолок, а такие росписи.

— Пойдем отсюда, — мужчина потянул ее за руку.

— Нет, я хочу посмотреть. Если в окне горит свет, значит там кто-то есть.

Анри на всякий случай плотнее прижался к стене. Женщина приложила ладонь к глазам козырьком и посмотрела на соседнее темное окно.

— Там все мертво, — обратилась она к своему спутнику, — а за этим окном кто-то есть.

— Пойдем, какое тебе до этого дело, дорогая, все равно, нам никогда не бывать в таких покоях и по-моему, ничего лучше конюшни, по самую крышу заваленной свежим сеном, для любви и не надо.

— Иногда хочется помечтать. А по-моему, за этим окном кто-то сейчас занимается любовью. Видишь — тень, — женщина подняла руку, указывая на потолок.

Анри против воли тоже посмотрел туда. Его собственная тень, искаженная проекцией, виднелась на ровной плоскости потолка. И в самом деле, с определенной долей фантазии, особенно после бессонной ночи, его тень можно было принять за тень двух любовников.

— Не выдумывай, — ответил мужчина, пытаясь взять свою спутницу под руку, — тебе сегодня повсюду мерещатся любовники.

Неужели я так и не заставил тебя забыть этой ночью, что кто-то еще

Кроме меня существует на этом свете?

Женщина улыбнулась.

— Да, это так, но мне хотелось бы помечтать.

— Обо мне или о другом?

— Вообще о любви, — неопределенно ответила женщина, обнимая своего спутника — и они исчезли в темноте.

Анри стоял, прижавшись к стене, прислушиваясь к затихавшему цокоту каблучков.

— Вот они поворачивают за угол, — сказал виконт, когда звук оборвался. — Они ушли, а я остался один со своими мыслями, с болью в сердце. Когда же счастье вновь улыбнется мне и неужели Эмиль де Мориво заслужил его больше, чем я?

Но тут же виконт задал себе вопрос:

— А кто тебе, Анри, мешает стать счастливым? И тут же, почти не задумываясь, ответил:

— Ты сам. И нечего пенять на других, когда ты сам не стремился к счастью. Ведь ты сам хотел жить только воспоминаниями, пытаясь

Остановить мгновения удовольствия, изъяв их из реальной жизни. А теперь ты расплачиваешься.

Виконт присел на подоконник и глянул вниз.

— Второй этаж, — вздохнул он, — но достаточно высоко, чтобы выпрыгнув, разбить себе голову. Тоже одно мгновение, способное изменить жизнь, вернее, прервать ее.

Небо медленно бледнело, звезды исчезали с небосвода, словно слезы, высохшие на глазах женщины.

— А если мне попробовать украсть чужое счастье, взять его — и не вернуть?

Ты, Анри, завидуешь Эмилю, так стань на его место, ведь Колетта обязательно послушает тебя, потому что ты лучше шевалье де Мориво, знатнее и богаче его. Ну чем не завидная партия для юной баронессы Дюамель? Девушка, способная заставить

Виконта Лабрюйера изменить свой прежний образ жизни. Никакая знатная дама похвастаться подобным просто не в состоянии.

Только одно предчувствие новой авантюры возбудило Анри. Снова появлялся смысл в его жизни.

— Значит так, — окончательно решил он для себя, — завтра с утра я отправляюсь к Колетте и предлагаю ей покинуть Париж вместе со мной. И пусть только попробует мне отказать! У нее не хватит на это духа.

Виконт Лабрюйер подошел к зеркалу и заглянул в глаза своему отражению.

— Так значит, женитьба, Анри? Не хватит же у тебя наглости бросить потом несчастную девушку? Чего-чего, а подлости в своей жизни ты пока еще не совершал, во всяком случае, больших. Итак, главное ошарашить ее неожиданным предложением и тогда, схватив за руку, потащить из дому.

Анри пробовал улыбнуться, но ничего из этого не получилось.

— Не улыбка, а оскал, — пробормотал виконт и прикоснувшись пальцами к уголкам губ, немного приподнял их вверх. — Вот так, запомни это, тебе пригодится обольстительная улыбка, противостоять которой не сможет ни одна женщина.