Воспоминания склеротика - Борис Смирнов

     Это не моё открытие. Давным-давно Н. Г Чернышевский в своей работе по эстетике утверждал, что понятие прекрасного для сельских и городских жителей различно. Мне думается, что оно различно и для жителей разных регионов с различной культурой.

     Так восприятие спектакля польского театра кукол жителями Донецка будет не таким, как львовянами. У нас же зачастую новые веяния и течения внедряются по образу и подобию, чуждых нашему зрителю, иноземных образцов, без учета национальных вкусов, традиций, культуры. Но все эти рассуждения не снимают с меня ответственности за те ошибки, которые я допускал, не достаточно правильно дозируя в своем творчестве традиции и новаторство.

     К сожалению, это не единственный творческий грех на моей душе. Много ошибок произошло от переоценки слова в спектакле и его доминирующего значения. Конечно, тут дело не только в переоценке слова, а скорее в неумении найти адекватное ему действие. Так не найдя действенного решения одной из сцен в королевском замке в спектакле «Золушка», я попытался воспроизвести её текстово, да ещё за кулисами. Конечно, этот момент в спектакле получился маловыразительным и не убедительным. Но отдельный кусок или сцена,  это ещё не так страшно. А вот спектакль «Сказка о Козе лупленной» по остроумной пьесе М. Супонина, прямо скажем, можно считать неудачей. Уж больно я понадеялся на интересный текст автора, не учтя одну слабость пьесы. Дело в том, что тройной повтор очень похожих друг на друга сцен, которые я не сумел в должной степени разнообразить по действию, сделали спектакль тяжеловесным и скучным, в чем помогли мне, за редким исключением, актеры, плохо освоившие вождение кукол с внутренними тростями, которые мы с художником решили применить в этой постановке. 

      Мне поначалу казалось, что пьеса так проста и легка, что я её щелкну как семечку, а на деле столкнулся с твердым орешком. А ведь самонадеянность большой недостаток. Когда-то, ещё в театральной студии при Крымском драмтеатре, один из её педагогов Павел Георгиевич Лимонов, говорил нам: -  когда при рубке дров попадается тонкая на взгляд щепочка, то нет желания тратить много усилий, чтобы разрубить её пополам. Тюкнешь легонько топориком разочек, а она, мерзкая, подпрыгнула, да и не переломилась. Тюкнешь второй раз -  хоть бы что. Да и третий не приносит желаемого результата. Тогда со злости размахнешься и ударишь со всей силы по ней, неподатливой. Только теперь, половинок этой щепочки не найдешь, разлетелись кто куда. Так часто бывает и с легкой на первый взгляд ролью.

     Да разве только с ролью? Такое может случиться и у режиссера с целым спектаклем. 

     Есть на моей душе ещё непростительный грех. Я, по слабости характера, пропускал актерам недостатки в вождении кукол (впрочем, и другие тоже). Часто это случалось из-за отсутствия должного времени на репетицию. Часто из-за моего нетерпения скорее соединить части спектакля, чтобы увидеть целое. А зачастую по причине глупой уверенности, что это, не бог весть как, отразится на вполне прилично поставленный спектакль.

     Отсюда и ряд неудач, которые мне не удалось избежать в своей работе. Хотя, хочу верить, что успехов было больше. И если Фемида не будет подглядывать через не вполне плотно завязанную на сегодняшний день повязку, то, возможно, её весы покажут, что то, полезное и нужное театру, что удалось мне ему принести, значительно перевешивает то, что я ему остался должен. И, несмотря на такую уверенность, я прошу прощения у всех, кому не додал внимания, любви и заботы, кому не сумел помочь в творчестве и кому помешал неосторожным режиссерским вмешательством.

МОИ  ГОДА – МОЁ БОГАТСТВО

Работа - последнее прибежище тех,

кто больше ничего не умеет делать.

О. Уайльд

     В марте 1989 года  подошёл мой новый юбилей. Это были не самые лучшие времена в жизни театра. Парадоксально, но факт, что постановление правительства об увеличении зарплаты работникам театра принесло столько забот и неприятностей. Выделенный фонд Областному управлению культуры был распределен несправедливо в ущерб театру кукол. Я у начальства с пеной у рта отстаивал высшую категорию главному художнику театра и старался вырвать лишнюю ставку высшей категории для актерского состава. Художника мне отстоять удалось, а вот моих актеров все-таки руководство обидело. Я сказал, что через месяц мне шестьдесят лет, и я ухожу на пенсию, поскольку не могу мириться с тем, что обижают театр. Начальник усмехнулся: -  ну это Вы, Борис Наумович, сгоряча. Никуда Вы не уйдете. Что за глупости. Человек полный физических и творческих сил пойдет отдыхать на диванчике.

     Но я сказал начальнику, что он меня плохо знает. И если не дадут добавочно ещё две высшие актерские ставки, я подам заявление об уходе на следующий день после моего шестидесятилетия.

     18 марта, в мой день рождения, состоялся юбилейный творческий вечер. Официальная и художественная часть вечера была еще более яркой и пышной, чем десять лет назад. Было много иногородних гостей. Из Киева приехали Сережа Ефремов и Эля Смирнова, драматург и мой старый приятель Ефим Петрович Чеповецкий[23]. Из Харькова мой предшественник Александр Давидович Юдович и заведующий кафедрой театра кукол института искусств Леонид Петрович Попов. Из Москвы замечательный автор моей любимой  армянской сказки Нелли Христофоровна Осипова. Из Симферополя артисты театра Вера Глаголева и Георгий Мартьянов, мой близкий приятель Сеня Бобров с женой Анной Ивановной. Из Кривого Рога наши бывшие сотрудники: главный режиссер театра кукол Слава Кононов и главный художник Толя Павлик. А поэт Владимир Орлов приехать не смог, он уже прикован был болезнью к постели, и прислал, как обычно, стихи, которые я снова воспроизвожу полностью. Он знал о моём намерении уйти из театра, и ему известна была причина.

БОРИСУ  НАУМОВИЧУ  СМИРНОВУ В  ДЕНЬ  ЕГО  ПЕРЕЛОМНОГО  ВОЗРАСТА

                                       В этот день,                                       Собесом осененный,                                       Льется утешительный елей.                                       Отвергаю этот пенсионный,                                       Никому не нужный юбилей!                                       И, хоть он сегодня неминуем,                                       Нынче огорчаться ни к чему:                                       Мы тебя, Наумыч, арендуем,                                       Если ты не нужен никому!                                       Лучшим мастерам тебя покажем,                                       Всё, что износилось, уберем.                                       Если нужно смазать,                                       Значит, смажем!                                       Сколько нужно,                                       Столько и вольём!                                       Станешь сильным,                                       Новеньким и ярким,                                       По весне мотором запоешь!                                       Ты ещё какой-нибудь доярке                                       Фарами подмигивать начнешь!

                                       Мы тебе добудем дорогую,                                       Самую испытанную сталь.                                       Если будет надобно, любую                                       Вставим дефицитную деталь.                                       Станешь снова                                       Юным и красивым,                                       И опять, как в давнюю весну,                                       Вырулишь на творческую ниву –                                       И ещё поднимешь целину!

                                                             Твой Владимир Орлов.

     Сценарий вечера, написанный моей неизменной помощницей Светланой Куралех, строился на основе недавно поставленного мной спектакля для взрослых «Садко -  86», и все выглядело как цирковое представление. Режиссер и, к тому же, прекрасный художник, Юра Тесля изготовил оригинальный, полный юмора пригласительный билет, изобилующий смешными рисунками и надписями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});