Отголосок (ЛП) - Блэр Э. К.

Чёрт, что происходит? Знал ли Беннетт? Мне так трудно поверить, что он это сделал. Он был таким прямолинейным человеком, построенным из строгих ценностей и всегда придерживающийся правил. Было противно смотреть, но это было основой Беннетта.

И как, черт возьми, был задействован Кэл? Возможно, Беннетт знал. В конце концов, Беннетт и Кэл работали над несколькими деловыми сделками вместе на протяжении многих лет. Знает ли Деклан о своем отце? Боже, он тоже выглядел таким честным, но, возможно, он знал.

Раздражение нарастает, чем больше я думаю и спрашиваю, но какой смысл? Я не собираюсь делать это в одиночку.

Мое тело реагирует, когда я чувствую, что машина замедляется, а затем останавливается. Мой пульс ускоряется, когда я слышу, как дверь захлопывается.

Мы в общественном месте? Люди вокруг? Могу ли я рисковать, если подниму шум?

Делая медленные, спокойные вдохи, я сосредотачиваюсь на том, что происходит снаружи, но я ничего не слышу. Каждая мышца моего тела напрягается, пока я жду, но ничего не происходит. Время идет, и, в конце концов, я чувствую, что погружаюсь в сон. Я изо всех сил пытаюсь бодрствовать, когда мои глаза закрываются.

 

 

Не знаю, как долго я была в отключке, но я почувствовала, как машина внезапно остановилась. Интересно, как далеко мы уехали. Я слышу, как дверь закрывается, и через пару секунд багажник открывается.

Свет обжигает мои глаза, и я вздрагиваю, когда руки Ричарда хватают меня, выдергивая из машины. Я даже не думаю, что вокруг меня, просто борюсь против его хватки, дергая своим телом.

Он ударяет меня о твердую каменную стену. Он выбивает из меня дух, и я отчаянно вдыхаю через нос, пока мое горло задыхается из—за истощенных легких. Сгорбившись, я впадаю в панику и задыхаюсь, когда он хватает мои волосы и поднимает голову. Волосы вырываются из кожи моей головы, и стальное лезвие проходится по моей щеке.

Мои глаза расширились от ужаса, дыхание перехватило. Хныкая, я закрываю глаза, когда он вдавливает лезвие в мою мягкую плоть. Мой крик заглушается лентой, которая все еще закрывает мой рот, я чувствую треск моей кожи, когда он разрезает меня.

Затем он прижимает лезвие к ленте, которая закрывает мои губы, и говорит:

― Если ты думаешь, что у меня есть пределы, ты ошибаешься.

Нагнувшись, он ножом разрезает клейкую ленту вокруг моих лодыжек, но оставляет мои запястья связанными. Кровь из щеки капает с челюсти, приземляясь на мою кофту.

― Иди, ― приказывает он, хватая меня за руку и ведя по переулку.

Я оглядываюсь, быстро пытаясь понять, где мы, но слишком темно, а переулок слишком узкий. Он ведет меня вниз по лестнице в подземелье, и я помню, как Лаклан рассказывал мне о подвалах под городом. Он сказал мне, что некоторые из них теперь служат клубами или ресторанами, некоторые для призрачных туров, а другие просто остаются пустыми. И нет никаких сомнений, что именно туда он ведет меня, когда он проводит меня через каменный туннель, сырой от воды, в довольно большую комнату.

Учитывая, то что меня сейчас окружает, я могу сказать, что это место использовалось для своего рода бизнеса. Там есть электричество, встроенные счетчики вдоль одной из стен, письменный стол и пара стульев. Я наблюдаю, как Ричард подходит к столу и кладет свой пистолет. Когда он возвращается ко мне, он сдирает ленту, закрывающую мой рот, и на мои глаза наворачиваются слезы от жжения.

― Садись, ― говорит он мне, и я подчиняюсь.

― Что ты задумал? ― спрашиваю я.

― Ты все, что у меня есть. Мне нужно, чтобы ты помогла мне исчезнуть.

― От кого?

― Если копы найдут меня, я проведу остаток своих лет в тюрьме.

И он прав. Ричарду за пятьдесят. Я не знаю преступлений, которые он совершил, но тот факт, что он просто похитил меня, говорит мне, что он в полном дерьме.

― Но я сказала тебе, у меня нет того, что ты ищешь, ― говорю я ему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

― Ты не можешь помочь, а тот, кто тебя любит, может.

― Кто?

― Деклан МакКиннон.

Я качаю головой, говоря:

― Ты ошибаешься. Он меня не любит. Он ненавидит меня.

― И все же ты живешь с ним? Думаю, ты мне врешь.

― Я не… Ты должен мне поверить. Он меня не любит. Он удерживает меня, чтобы наказать.

― Наказать за что? ― задает он вопрос, но я прикусываю свой язык, не уверенная, как много я могу говорить.

Я не буду обвинять Деклана, но могу ли я обвинить себя? Если я это сделаю, я рискую попасть в тюрьму сама. Поэтому я даю ему то, что он уже знает, следя за мной в Чикаго, и говорю:

― За то, что я не оставила Беннетта ради него.

Я говорю неправду, но я ненавижу это, потому что Деклан стоит гораздо больше, чем кто—либо другой на этой планете.

Ричард раздраженно посмеивается.

― Я не знаю точно, что ты делала с Беннеттом, но я достаточно умен, чтобы знать, Элизабет Арчер, что ты не любила его. Так что это было для тебя? Что ты искала? Деньги?

Я не отвечаю, когда он смотрит на меня. Через мгновение он хватает стул, ставит его передо мной и садится. Он наклоняется ко мне, и моя голова пульсирует ноющими горящими толчками, где он ударил меня пистолетом.

Его глаза вонзаются в меня, когда хитрая ухмылка ползет по его губам. Его голос низкий, когда он спрашивает:

― Или все это имеет какое—то отношение к твоему отцу?

Мое тело дрожит от холода при упоминании о моем отце. Я напрягаю мое опустошенное сердце и удивляюсь, почему он упомянул моего отца.

Что он знает?

Я не говорю ни слова от полного ужаса, что я связалась не с теми людьми, когда начала эту чертову игру. У меня всегда всё было под контролем, когда дело касалось моего спектакля в жизни Беннетта. Но теперь весь этот контроль ушел в руки этого ублюдка, и это напугало меня. Я притворяюсь сильной, но реальность этой ситуации выбивает из меня всякую уверенность. Меня похитили, и я не имею ни малейшего понятия, как выбраться из этого.

― Я не знаю, что ты от меня хочешь, ― наконец говорю я слабым голосом. ― То, что я рассказала тебе о Деклане, было правдой. Он ненавидит меня, ему все равно, если ты причинишь мне боль.

― Тогда тебе нужно найти способ заставить его позаботиться, ― усмехается он, прежде чем ударить меня так сильно, что я падаю со стула на пол.

Мое зрение теряется на мгновение, когда моя голова ударяется о бетон, и жуткое желание накинуться дымится внутри меня, но я связана и бессильна.

― Нет ничего, чего бы я ни сделал для своей семьи, ― говорит он мне, а затем уходит.

Глядя на него, мое разочарование умножается, и поскольку я не могу выбить из него дерьмо, я нападаю своими словами.

― Даже с членом Беннетта внутри твоей жены? Ты бы сделал что—нибудь для нее в тот момент?

― Твоя ложь смешна.

Я не признаю его отрицания, потому что продолжаю враждовать с ним, плюя словами:

― Тебе понравилось бы трахать ее, когда сперма моего мужа все еще была бы в ее грязной киске?

Он ударяет меня по спине, и я смеюсь, чтобы еще больше разозлить его. Он хватает меня за волосы и сразу же затыкает, ударяя кулаком мне в лицо. Все становится ярко—белым, и мой рот наполняется кровью, когда зубы прокусывают внутреннюю часть щеки.

Извиваясь в мучениях, я стону от взрыва боли в моей голове. Мой череп сдавливает от сильной пульсации, и я не могу открыть глаза, потому что это слишком больно. И следующее, что я знаю, он снова закрывает мой рот лентой.

Боль со временем усиливается. Я прижимаюсь своим телом к стене, пока продолжаю лежать здесь, и мне жаль, что он просто не вырубит меня, чтобы избавить меня от страданий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда Ричард выходит из комнаты в коридор, я пытаюсь разорвать ленту, кручу свои запястья, но она не сдвигается с места. Я скатываюсь с бока на живот, прежде чем начинаю тереться щекой вдоль пола. Когда я начинаю ощущать, как уголок ленты отрывается от моего рта, я нажимаю на свое лицо сильнее, переворачивая его, чтобы попытаться поймать больше ленты, чтобы снять её.