Каждому по делам его (СИ) - Злотников Роман Валерьевич

– Пап, – отвлекла меня доча от воспоминаний, – раз уж мы так здорово разговариваем – так можешь ты, наконец, расскажешь мне о своём медицинском проекте. Ведь он же у тебя за столько времени должен был в голове уже сложится.

Я усмехнулся. Разговор о медицинском проекте у нас состоялся прошлой весной. Доча после своего Первого меда закончила интернатуру в «Склифе» и осталась там же врачом скорой помощи. Я же попросил её хотя бы несколько месяцев поработать на других должностях – от терапевта и педиатра до анестезиолога и рентгенолога. Ну на каких сможет. Потому что после моих слов она снисходительно объяснила мне, что для рентгенолога и анестезиолога у неё не тот диплом. И не та специализация. Так что на такие должности её никто не назначит. На что я сказал, что приказ о зачислении на штатную должность с назначением соответствующей зарплаты меня вот совсем не интересует. Мне нужно, чтобы она приобрела соответствующий опыт работы. И для этого я готов задействовать и свои собственные возможности.

– Зачем тебе это? – удивился ребёнок.

– А ты задумывалась чего ты хочешь добиться в области медицины? Не думаю, что должность рядового терапевта для тебя предел мечтаний.

– Я – не рядовой терапевт, а врач скорой, – вскинулась та.

– Хорошо, пусть так. Но это тоже не предел, не так ли? Кем ты хочешь стать?

Она задумалась. А потом вздохнула.

– Не знаю, пап. Пока просто хочу помогать людям… хотя эта бумажная бюрократия уже задолбала! И наш вечный бардак тоже. А с другой стороны – после послеродового отпуска я на работу выхожу с удовольствием. Правда длится оно недолго. Дай бог месяц. А потом всё опять начинает бесить… А что? Ты собираешься затеять какой-то проект в области медицины? – её глаза взбудоражено заблестели. – А давай отремонтируем все станции «Скорой» в стране! А то знаешь в каких развалюхах людям приходится работать…

– Так – погоди, – я шутливо вскинул руки. – Не гони лошадей. Проект у меня есть. Вернее, его намётки. Причём, не только в области медицины. Но вот его медицинскую часть я планирую поручить тебе. Поэтому тебе и нужен будет опыт работы в разных областях. Но пока я тебе ничего рассказывать не буду. Уж больно всё зыбко пока и не совсем понятно… Но как у меня в голове это сложится – мы с тобой всё обязательно обсудим.

Доча окинула меня подозрительным взглядом и погрозила пальцем.

– Ну смотри – ты обещал!…

И вот теперь, похоже, пришло время открывать карты.

– Хорошо. Тогда, для начала, ответь мне на вопрос – от каких профессий жизнь современного общества зависит больше всего?

– М-м-м… да от всех, – удивлённо уставилась на меня дочь. – Без крестьян – зубы на полку положим, а без учёных до сих пор ездили бы на лошадях, пахали бы сохой и мёрли от аппендицита.

– Подловила, – рассмеялся я. – Тогда сформулируем чуть по другому. От каких профессий больше всего зависит качество жизни современных людей?

Доча насмешливо посмотрела на меня.

– Пап, ты лучше скажи прямо что ты задумал. Без долгих заходов. А то так и будем перебрасываться словами. Я же твоя дочь – я это умею.

Я шутливо вскинул руки вверх.

– Ладно – сдаюсь… Дело вот в чём – я считаю, что есть несколько ключевых профессий, качество работы которых влияет практически на всё области нашей жизни без исключения. Это – учитель, врач и полицейский. И если мы сможем поднять качество их работы – это окажет влияние буквально на все сферы жизни нашей страны.

– Ну-у-у… в принципе есть о чём поспорить, но я не буду, – усмехнулась Ольга. – И ты придумал как поднять это качество? Знаешь, пап, я думаю лучший выход – просто поднять врачам зарплату. Но я сомневаюсь, что ты сможешь это сделать. Особенно учитывая что тоже самое ты хочешь сделать ещё и с учителями, и с полицейскими. Ты, конечно, богатый человек, но ежегодно содержать… сколько там у нас врачей? – она зарылась в телефон, – Оу – больше полумиллиона! Плюс медсёстры. Потому что если обделить их, ограничившись врачами – никакого повышения качества не произойдёт. Обиженный младший медперсонал такую кузькину мать может устроить – сегодняшнее положение раем покажется. И без особенных усилий: просто уволятся – и всё. Амба нашей медицине! А ведь ещё учителя и полицейские…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Которых в стране где-то два с половиной и миллион, – продолжил я. – Я эти цифры уже знаю. И – да. Даже если доплачивать эквивалент ста долларов на человека, что, как ты понимаешь, считай ни о чём – потребуется около пяти миллиардов в год. То есть мои деньги кончаться очень быстро. И, по большому счёту, без толку. Нет, в первые пару-тройку месяцев люди что-то почувствуют, а потом привыкнут к новой зарплате и им снова будет её не хватать… Да ещё и государство расслабится и оттянет повышение зарплат этим категориям на будущее время. Другим бюджетникам повысит – а этим зачем? И так богато живут. Ну по сравнению с остальными. С теми же пожарными или коммунальщиками. Так что подождут…

Доча задумчиво посмотрела на меня и вздохнула.

– Чёт я как-то подзабыла, что ты у меня всегда всё продумываешь. Ладно – давай, признавайся, чего придумал?

– Конкурс, – кратко ответил я.

– Что? – удивилась доча. – И как это поможет?

– Конкурс способен задать отраслевой стандарт. Показать: работай вот так – будешь лучшим. А так же вознаградить самых лучших. Тех, кто даже в наших условиях – бюрократия, нехватка лекарств и оборудования, проблемы с топливом и так далее, смог стать этим самым лучшим.

– И ты думаешь этого хватит?

– А вот ты как раз и займёшься тем, чтобы выжать из этого максимум. Во всяком случае в медицине.

Доча некоторое время сидела, переваривая услышанное, после чего тихонько вздохнула:

– Знаешь, пап, я могла бы тебе привести тучу обоснований почему никакой конкурс не сработает, а то и сработает во вред – потому что тут же превратится в показуху, а его проведение начнёт отвлекать людей и мешать нормальной работе, плюс, если призы будут существенными, а это так и будет – я тебя знаю, то его очень быстро превратят в профанацию, начав назначать победителями своих – прикормленных и послушных, а то и вообще только друзей и родственников и задвигая любые таланты… и так далее, но не буду. Я знаю, что ты все эти вопросы ты долго продумывал. И какие-то ответы на них у тебя точно есть. Ты тот ещё выдумщик. Так что я готова попробовать, – тут она хихикнула. – Так что давай – колись, что придумал…

На следующий день мы с Алёнкой вылетели во Владивосток. Ну да – наша программа дошла уже и до него. Кремля здесь, конечно, не было, но Владивостокская крепость в своё время считалась одной из мощнейших в мире. К тому же программа «Кремли России» вполне себе занималась и крепостями. Ну какой Кремль в Ивангороде, Копорье или Свияжске? Типичные ж крепости… Но те напоминали кремли хотя бы внешне – стены, башни, вал. Владивостокская же была продуктом куда более продвинутых технологий и потому, будучи почти полностью закопана в землю, ни на какой кремль не походила совсем. Так что пришлось поломать голову над тем, как представить её в наиболее выгодном свете. Но придумали. И вот сейчас мы с Алёнкой летели на торжественное открытие очередной историко-культурно-рекреационной зоны «Владивостокская крепость».

В принципе, «Кремли России» практически уже исчерпали себя. За десять с лишним лет было воплощено в жизнь почти пятьдесят проектов. На что было потрачено более семи миллиардов долларов. Результат, конечно, был не совсем однозначным – в стране были десятки, а то и сотни людей, которые просто жаждали повесить меня за яйца «за варварское разрушение редчайших культурных ценностей», но огромное, на три-четыре порядка большее число людей, с удовольствием пользующихся теми объектами, которые мы реконструировали и построили, показывало, что мы всё делаем правильно. Вместо поросших травой, мхом и зарослями кустарников и деревьев руин, даже обычная прогулка по которым могла закончиться сломанной ногой или разбитой вывалившимся из разрушенной кладки кирпичом головой, появились роскошные общественные пространства в которых бурлила жизнь. Да, об аутентичности большей части отремонтированных исторических объектов можно было говорить весьма условно, но, чёрт побери – это же нормальная практика! О какой аутентичности можно говорить в отношении античного театра у подножья афинского Акрополя, переделанного под выступления современных рок-групп или всемирно известных оперных певцов? Или как соотносятся с аутентичностью развалины Гейдельбергского замка, в котором тоже есть всё – и сцена, и кафе, и музей средневековых аптек? А замки Шёнбург, Эшфорд или Обидуш, превращённые в отели? Причём, перед началом подобных переделок все они находились в куда лучшем состоянии чем большинство тех крепостей, за которые мы брались… Чего ж те, которые «цивилизованные», то есть кого мои оппоненты приводили в пример, горячо заявляя, что «цивилизованность человека определяется тем, насколько бережно он относится к своему историческому наследию», не восстановили их в полностью аутентичным виде и не принялись любоваться ими из-за веревочек ограждений с табличками «руками не трогать», а предпочли вдохнуть в них жизнь и использовать в новом виде? Я покосился на дремлющую у меня на плече жену и вздохнул. Блин, чего-то я разбрюзжался… Уж больно меня достали все эти «не допустим». Вот есть же такая категория людей, вдохновенно обругивающих всё, что делают другие. Как что-то делать – так это не к ним! Этим должны заниматься государство, судьи, прокуроры, ЖЭК или семья и школа, а вот как что-то остановить, не допустить, не дать сделать – сразу же открывают рот. Борцы, блин… И ладно бы взамен что-то внятное предлагали – так нет! Ничего такого. Только лишь остановить, не допустить, не позволить…