Люди и призраки - Оксана Панкеева

— Эхе-хе… — вздохнул палач, собирая карты. — И сыграть-то не с кем. Господин Крош вообще не играет, если ты о нем. Вот босс, говорят, чемпион Нового Капитолия, но не пойду же я к боссу с такими глупостями. Налить тебе еще?

— Если не жалко, — кивнул Кантор. — А босс твой, чемпион… Ему, наверное, просто поддаются, потому что боятся или чтобы подлизаться.

— Может быть, может быть… — рассеянно покивал Тедди, любовно укладывая карты в ларчик. — Это верно, босса все боятся. И господина Кроша тоже. Это только ты хамишь всем подряд. Господин Крош очень обиделся и был просто вне себя оттого, что босс не велел тебя больше трогать.

— А с чего это ваш босс так раздобрился? Если ему ничего от меня больше не нужно, почему я до сих пор жив? Или это, — он кивнул на табурет, на котором располагались оловянные стаканы и нехитрая закуска, — мой последний ужин, так сказать? Поэтому ты и затеял эту совершенно безумную пьянку?

— Что же в ней безумного? — искренне удивился Тедди. — Почему бы и не выпить с объектом, когда больше не с кем? Тем более если такой объект стоящий. А убивать тебя босс пока не велел, если ты об этом, и господин Крош от этого в полном отчаянии. Уж очень он на тебя зол за то, что ты ему нахамил и нагло с ним торговался.

Кантор весь вечер тихо балдел, представляя себе, как безумно выглядят со стороны мирно выпивающие вместе палач и его объект, и в который раз убеждался, что он все-таки точно ненормальный. В первый момент, когда в дверях камеры появился палач с бутылкой и спросил, не желает ли Кантор выпить, мистралиец решил, что у того поехала крыша. А потом, убедившись, что Тедди не шутит и не издевается, философски рассудил, что так, наверное, и должно быть. Если товарищ Кантор полностью больной на голову, что ни для кого не является секретом, то вполне естественно, что к нему обращаются с подобными безумными предложениями. И отказываться от дармовой выпивки только потому, что ее предлагает палач, — это уже непозволительный каприз. Даже если он туда яду насыпал, какая разница — от чего… Да и любопытно стало пообщаться с таким же сумасшедшим, как и сам. Ведь Тедди должен быть не менее чокнутым, чтобы устраивать вот такие посиделки с человеком, которого только вчера истязал и которого, возможно, завтра должен будет прикончить.

— И часто ты так вот пьешь с объектами? — поинтересовался мистралиец.

— Как получится, — флегматично пожал плечами палач. — Мало кто соглашается. Только придурки, которые надеются извлечь из этого какую-то пользу, и оригиналы вроде тебя. Расколотых я не считаю, с ними и поговорить-то не о чем, со всем соглашаются…

— А как ты нас различаешь? — Кантор поморщился, пытаясь как-то сменить позу. Сидеть, ни обо что не опираясь, было тяжело, а опираться на спину больно. Приходилось держаться только плечом, которое быстро уставало. Переменить же плечо не было возможности, так как он был прикован к стене за руку. К счастью, за правую, а то бы и стакан нечем было взять.

— Придурков и оригиналов? А чего тут различать… Мы сидим вот так уже час, и ты до сих пор ничего у меня не попросил и ничего не предложил. А еще это обычно по лицам видно. Вот ты, например, когда я тебе предложил выпить, что подумал?

— «Ни хрена себе!» — честно ответил Кантор.

— А потом — что я, наверное, полный псих.

— А потом я вспомнил, что я тоже полный псих, и решил, что это будет в самый раз. И чего отказываться, если наливают. Тем более я очень надеялся, что, если выпью, мне полегчает.

— Ну что, не полегчало?

— Не очень. Тедди, а тебе от начальства не попадет? Явится, например, твой шеф, а у тебя объект лыка не вяжет…

— А ты разве готов? Непохоже. До такого состояния я и сам не пью, и других не угощаю. Даже если есть такой повод.

— Какой повод?

— Замечательный. Эту сучку Джоану наконец поимели.

— А ты ее за что не любишь?

— Конкуренция, сам понимаешь. Она меня тоже не особенно жалует.

— И кто лидирует?

— Когда как. Она — вернее, я — дешевле. А если честно, то босс с ней связался исключительно потому, что ему господин президент порекомендовал. А теперь не знает, как отвязаться, чтобы тот на него не обиделся. Эта зараза то ли его родственница, то ли он с ней спит, но любит ее наш президент безумно и самозабвенно и обидится, если босс от ее услуг откажется. А она за свои услуги ломит несусветные цены, да и стерва такая, что с ней общаться невозможно. Может, именно поэтому босс и не велел тебя убивать. К примеру, хочет исследовать, как ты сопротивляешься сканированию, и научить своих людей. Полезнейшее умение… Если оно распространится в мире, господа маги не выдержат конкуренции — и моя работа будет цениться выше.

Кантор не удержался, чтобы не заметить с некоторой иронией:

— Любишь ты свою работу, как я погляжу.

— Работа как работа. Не хуже, чем твоя. Только твои объекты не имеют возможности высказать тебе свои претензии, как ты мне сейчас пытаешься.

— Ну, положим, Фернан тебе тоже претензии не выскажет, — криво усмехнулся Кантор и, отчаявшись хоть как-нибудь пристроиться сидя, лег на живот. — И должен заметить, мои… объекты ходят на свободе, а не сидят, прикованные к стенке, под охраной нескольких здоровых мордоворотов.

— И знать не знают о том, что они объекты, — добродушно хохотнул Тедди, и его круглая, толстая физиономия расплылась в улыбке. — Тебе не кажется, что наша беседа начинает и в самом деле походить на беседу двух ненормальных? Обхохочешься! Палач и убийца сидят и спорят, чья профессия этичнее.

— Как тебя вообще угораздило выбрать такую профессию? При нормальном общении ты производишь впечатление совершенно беззлобного человека.

— А с чего ты решил, что палач должен быть злым? Я ремесленник, делаю свою работу. Хороший палач и не должен ненавидеть свой объект, так же как и не должен ему сочувствовать. Или ты уже имел дело с палачом и тебе просто попался плохой специалист, поэтому ты так о нас думаешь?

— Не вижу особой разницы, — проворчал Кантор. — Разве что плохой специалист не предлагал мне выпить и поиграть в карты. А в остальном — так же больно.

— Что ж, терпи теперь, — развел руками Тедди. — У тебя был выбор… Хотя, если подумать, в чем-то ты прав… Когда я работал на правосудие, было как-то проще, а здесь мне не особенно нравится. Все куда-то торопятся, всем надо срочно… советы дают безграмотные… Я так не могу. Мой наставник, старый хин-эмигрант, долго прививал мне эту самую неторопливость, которая так всех раздражает, и избавиться от нее не так-то просто. Да и не думаю, что следует… Ты еще не спишь?

— Нет, — отозвался Кантор, не понимая головы. — Мне просто так удобнее, а уснуть я все равно не смогу. Продолжай, я слушаю. Так это у тебя хинская школа?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});