Воевода заморских земель - Андрей Посняков

Он узнал ее сразу, как только увидел. Та самая девушка с ожерельем и глазами, как у турчанки, что подмигивала ему третьего дня в бассейне. Только теперь на ней было длинное полупрозрачное одеяние из тонкого белого хлопка. Тонкие, обнаженные до плеч руки украшали изящные золотые браслеты.

Девушка подошла к воинам, что-то шепнула. Те переглянулись и, словно по волшебству, отошли в стороны.

— Ид-ти! — с улыбкой произнесла красавица и, взяв Гришу за руку, быстро повела за собой. Гриша не сопротивлялся — ну явно не на жертвенник тащат!

Поднявшись по покрытой толстой тканью лестнице в верхние покои дворца, они оказались в небольшой комнатке, размером примерно с две корабельных каюты. Изящные циновки, сотканные из синих и белых перьев, украшали стены. У дальней стены располагалось широкое ложе, накрытое синим покрывалом. Рядом, на небольшом столике, горел светильник.

— Шошчицаль, — усевшись на край ложа, девушка ткнула себя рукой в грудь. — Я — Шош-чи-цаль.

— А я — Григорий, — прошептал Гриша, сев рядом. — Гри-го-рий.

— Гри-го-рий, — повторила девушка и засмеялась. — Я красив-вая?

— Очень. Знаешь русский?

— Пло-хо. Ху-до. Меня учить Майотлак. Мало. Ты — красив-вый.

Шошчицаль провела руками по светлым волосам юноши:

— Шошчицаль. Гри-го-рий. Гри-го-рий.

Гришаня густо покраснел, впрочем, в дрожащем пламени светильника это не было слишком заметно. Молодой дьяк почему-то хорошо представил себе, что произойдет дальше и даже на миг ощутил чувство стыда перед законной супругой Ульянкой. Но — что ему делать сейчас? Ведь эта красивая девчонка явно не из простых — разве б пропустила стража простую девушку? Значит, она родственница кого-то из высших сановников, может быть, даже самого тлатоани или главного жреца. Немного знает русский. Вполне достаточно, чтобы кое-что у нее расспросить. Значит…

Лукаво взглянув на Гришу, Шошчицаль поднялась и одним движением стянула с себя платье. Упав на пол, звякнуло ожерелье. Погладив себя руками по груди и бедрам, девушка подошла к Грише и, потершись щекой, быстро освободила его от одежды. Впрочем, дьяк и не думал сопротивляться…

Она оказалась большой искусницей в любви, ацтекская красавица с сияющими турецкими глазами. Прижималась к Грише всем своим горячим телом, изгибалась, как лань, сладострастно стонала… И все приговаривала:

— Ес-чо. Ес-чо. Ес-чо…

Она утомилась только под утро, когда на улице стало заметно светлей и вот-вот должно было показаться солнце, лучи которого уже окрасили в золотой цвет верхушку теокалли с храмами Тлалока и Уицилапочтли. Девушка отвела Гришу обратно, улыбнулась, а простившись с молодым дьяком, по очереди обняла каждого из воинов:

— Да хранят вас боги, и пусть в ваших семьях всегда будет много маиса.

— Счастья и тебе, милая Шошчицаль, — искренне пожелал ей молодой стражник.

Звякнув браслетами, хрупкая фигурка девушки исчезла в желтом свете утреннего тумана.

— Кто такая эта Шошчицаль? — спросил Гриша на следующий день Майотлака.

— Молодая вдова. Племянница тлатоани, — пояснил тот и почему-то грустно вздохнул.

Следующей ночью девушка пришла снова. И на следующую ночь, и потом…

— Шошчицаль нашла Ваню, — вернувшись как-то под утро, разбудил Олега Иваныча возбужденный Григорий.

— Кто? — спросонья не понял тот. Потом сообразил: — Кого нашла? Ваню?! Ну, Гриша, не зря ты… И где же он?

— Его держат взаперти жрецы храма Уицилапочтли. Вот план.

Гриша вытащил из-за пазухи кусок плотной бумаги, больше напоминающий твердую ткань. На нем аккуратными синими и красными линиями был вычерчен подробный план дворца и храма. С лестницами, оградами, помещениями и потайными ходами. Отдельно было помечено место содержания Вани. И — красными стрелочками — показан путь бегства.

— Молодец, Гриша! — сказал Олег Иваныч, в мельчайших подробностях представив себе племянницу тлатоани красавицу Шошчицаль, высунув язык, усердно вырисовывающую чертеж.

— Нам бы еще план города.

— Нарисует, — кивнул Гриша. Адмирал-воевода только присвистнул. Надо же.

Он был какой-то грустный сегодня, молодой новгородский дьяк. Впрочем, не только сегодня, а с тех пор, как начались его ночные похождения. Вот и теперь. Не ложась спать, заходил кругами по комнате. Сел рядом с воеводой.

— Ты знаешь, Олег Иваныч, как я люблю Ульянку, — тихо прошептал дьяк. — И дите у нас с ней скоро будет. Люблю.

— Ну, так в чем же дело?

— Шошчицаль. Она очень, очень хорошая… не говори ничего, Олег Иваныч! И очень несчастлива. Стать вдовой в четырнадцать лет! А через год — овдоветь вторично. Чуешь, какая слава? Дядя, правитель Ашаякатль, ее, конечно, любит. Но не настолько, чтобы ссориться из-за нее со жрецами. А те имеют на Шошчицаль свои виды. Мол, угодна будет богам.

— В жертву хотят принести, сволочи!

— Так, — Гришаня кивнул. — И наш знакомый воевода Тисок тоже к ней метит. Трех жен уже на тот свет спровадил — все мало. Боится его Шошчицаль. Был бы хороший человек — вышла б, не раздумывая, а так… Говорит: что к Тисоку, что с башни головой вниз. К тому ж Тисок — предводитель воинов-«ягуаров», а из ее рода братья — воины-«орлы». В общем, жалко девку. Красивая, добрая, иногда так засмеется — ровно колокольчики зазвенят.

— Эх, Гриша, Гриша, — вздохнул Олег Иваныч. — Ты в нее влюбился, что ли?

— Не знаю, — еле слышно отозвался молодой дьяк.

В окно пахнуло золотым жаром — над грозной столицей теночков вставало солнце.

Глава 12

Крепость Теспатль — Теночтитлан. Июль 1478 г.

Змеи на стенах, змеи в углах,

Змеи в кастрюльках, змеи в глазах,

Змеи повсюду, змеи — везде…

Серое солнце в холодной воде.

Андрей Романов, «Змеи»

С какой непонятной мукой

Встретил тогда я взор твой!

Я увидел себя безутешным,

А тебя я увидел — мертвой!

Хуан Клементе Сенеа, «Фиделия»

Солнце садилось. Пряталось за горами на западе, отражалось в перевернутом зеркале тускло-голубого, палевого на западе, неба. Черные тени скал тянули к долине Анауак длинные, изломанные отрогами, лапы, с гор тянуло прохладой. В небе над скалами, высматривая добычу, парил орел; прячась в густых зарослях акации, на пересечении горных тропок, жалобно скулил одинокий койот, хитрый и коварный зверь, добыть которого под силу далеко не всякому охотнику. Правда, на что он и нужен-то, этот койот? Ни шкуры с него нормальной, ни мяса, один жир, что используют колдуны для приготовления самых омерзительных снадобий. Вот и не промышляли особо койотов — а те наглели, шарились вблизи дорог, искали добычу, а иногда и нападали на спящих одиноких путников. Вот и сейчас — скулил койот почти у самой дороги, что, змеясь меж отрогами гор, тянулась в Анауак из далекого Масатлана.

По дороге, поднимая красную пыль, двигался небольшой отряд — десятка полтора воинов в кольчугах и стальных остроконечных шлемах и столько же носильщиков с поклажей: щиты, панцири, арбалеты, даже несколько аркебуз и припасы к ним. Возглавлял отряд новоиспеченный дьяк Николай Акатль — человек еще достаточно молодой, но уже имевший кое-какой опыт в тайных делах. Конечной целью отряда была далекая крепость Теспатль, что затаилась меж красных скал по дороге в Анауак. С тех пор как в тех местах бесследно исчезли адмирал-воевода со старшим дьяком, прошло около двух недель. Местные, во главе с комендантом крепости Текультином Власьичем, конечно, прочесали все окрестные деревни — увы, с отрицательным результатом. Плюнули, да — делать нечего — доложили в посад. Ульянка Гришанина — сразу в плач, а Софья ничего, держалась. Не впервой уж пропадал Олег Иваныч — и всегда возвращался. Возвратится и на этот раз — в то Софья верила, в том и Ульянку утешала. Тем более адмиральская жена Софья Михайловна Завойская не какая-нибудь там безграмотная крестьянка-смердиха — к высшей новгородской аристократии — «прусскому» боярству — принадлежала по роду, не пристало знатной боярыне на людях грусть-тоску выказывать, хотя, конечно, как оставалась одна — ныло сердце. Но гнала от себя нехорошие мысли Софья, понимала — не могли Олег Иваныч с Гришей по-глупому сгинуть, не таковы люди. А раз так — искать надо! Где? Софья недолго думала — конечно, в стране теночков! Именно об этом загадочном народе больше всего рассуждал в последнее время Олег Иваныч, именно для борьбы с ними и были перестроены дальние крепости, в том числе и Теспатль, где пропали оба, воевода и дьяк его, Григорий. От Теспатля до озера Тескоко — всего ничего, три дневных перехода, а на этом озере — то Софья доподлинно знала — и располагался загадочный Теночтитлан, город воинов и жестоких богов, золотое изображение одного из которых висело на стене в воеводских покоях.