Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов - Джаспер Ффорде

Но она не была мной. На самом деле она походила на меня меньше, чем версия, говорящая с цветами, если такое возможно. Я читала эти книги, и хотя она пыталась действовать по правилам, методы ее были в лучшем случае сомнительны, а мотивы — подозрительны. В Четверг-5 были в основном мысли и очень мало действия; в Четверг-1–4 было в основном действие и очень мало мысли. Авторы цикла пожертвовали описанием характера ради фабулы и юмором ради плотности действия и скорости. Вся атмосфера испарилась, и книги превратились в череду жестоких эпизодов, разбавленных романтическими интерлюдиями, и когда я говорю «романтическими», то делаю большую натяжку. Самый знаменитый момент — это ее знойный роман с Эдвардом Рочестером и откровенная потасовка с Джен Эйр. Я думала, хуже быть не может, пока не оказалось, что миссис Фэйрфакс — ниндзя-убийца, а Берту Рочестер похитили инопланетяне. И все это только в первой книге. Дальше все притягивалось за уши еще больше. К четвертой книге мне уже казалось, что изначальный вариант порвали волки, а потом его сляпали наугад перед самой публикацией. Я глубоко вздохнула, мысленно прокляла командора Брэдшоу и сказала:

— Четверг… познакомься с Четверг.

— Привет! — бодро сказала Четверг-5, примирительно протягивая руку. — Я так рада познакомиться с тобой, и с прошедшим тебя днем рождения!

Четверг-1–4 взглянула на протянутую руку Четверг-5 и вскинула бровь.

— Я имела несчастье читать «Великое фиаско Сэмюэла Пеписа», — недружелюбно произнесла она. — Если убрать из названия «Сэмюэла Пеписа», будет выглядеть честнее. Большего ушата дерьма мне видеть не доводилось. Я все ждала, когда же начнется стрельба, а ее так и не случилось — просто кучи обниманий, витаминов и людей, рассказывающих, как они друг друга любят.

— В объятиях нет ничего дурного, — возразила Четверг-5, защищаясь. — Может, если бы ты попробовала…

Она протянула руки, но в ответ прозвучало грубое:

— Только тронь меня своими воняющими мюсли лапами, и я тебе нос сломаю!

— Ну!.. — Четверг-5 негодующе фыркнула. — Я почти жалею, что поздравила тебя с днём рождения, и очень рада, что не испекла для тебя пирог.

— Это меня убивает!

— Слушайте, — рявкнула я, не дожидаясь, пока дойдет до рукоприкладства, — я не собираюсь просить вас поладить, я приказываю вам поладить. Ясно?

Четверг-1–4 равнодушно пожала плечами.

— Итак, — начала я, обращаясь к Четверг-1–4,— если хочешь стажироваться у меня, существуют три правила. Правило первое: ты делаешь в точности то, что я тебе говорю. Правило второе: ты говоришь, только когда к тебе обращаются. Правило третье: я называю тебя «Четверг-один-четыре», или «Чет-один-четыре», или «Хренверг», или… да как угодно. Ты же обращаешься ко мне «мэм». Если я зову тебя, являешься бегом. Правило четвертое: выкинешь какой-нибудь фокус — отправишься домой.

— По-моему, ты сказала, что существуют только три правила?

— Последнее я придумала на ходу. У тебя с этим какие-то проблемы?

— Полагаю, нет.

— Хорошо. Начнем сначала. Сколько часов теории у тебя было?

— Шесть недель. Сдала выпускные в прошлый вторник и пришла третьей.

— Неплохо.

— А сколько народу было в классе? — уточнила Четверг-5, все еще страдающая от заявления, что ее руки пахнут мюсли, не говоря уже об угрозе сломать нос.

Четверг-1–4 сердито глянула на нее и пробурчала:

— Трое, и на два процента выше минимального проходного балла, прежде чем ты спросишь. Но на стрельбище я набрала девяносто девять процентов. Пистолет, винтовка, станковый пулемет, гранатомет — назови любое.

Вот по этой главной причине я и не любила книги про Четверг Нонетот: слишком, слишком много оружия и горы трупов, каким позавидовал бы киношный Рэмбо. Четверг-1–4 вынула из кобуры агрессивного вида автоматический пистолет и показала нам обеим.

— Девятимиллиметровый «глок», — гордо сказала она. — Шестнадцать патронов в обойме и один в стволе. Конкретная останавливающая сила. Я ношу два, на всякий случай.

— Всего два? — съязвила я.

— Нет, раз уж ты спрашиваешь. — Она откинула полу кожаного плаща, чтобы продемонстрировать мне большой блестящий револьвер, заткнутый сзади за пояс штанов. — А у тебя что? «Беретта»? «Браунинг»? «Вальтер»?

— Ничего, — ответила я. — Ворвись в комнату с оружием, и кто-нибудь в итоге погибнет.

— А разве не так полагается?

— В твоих книгах — возможно. Но если кто-то погибает в процессе выполнения задания, задание считается проваленным. Без вариантов.

— Прибегать к дипломатии и пользоваться своей головой, — храбро вставила Четверг-5,— лучше, чем размахивать оружием.

— Да что ты об этом знаешь, мисс высшая фальшивность?

— Незачем оскорблять меня все время, — ответила та, явно расстроенная, — и потом, я не уверена, что есть такое слово «фальшивность».

— Слушай сюда, хренбургер, — насмешливо скривила губы кожаная Четверг, — я буду оскорблять тебя все время. Во-первых, потому что это прикольно, а во-вторых, потому… нет, мне не нужна вторая причина.

— Господи, — печально покачала я головой, чувствуя, что у меня кончается всякое терпение, — ты все еще бунтуешь.

— Бунтую? — огрызнулась она. — Возможно. Но поскольку я — в основном ты, полагаю, в этом есть отчасти и твоя вина.

— Заруби себе на носу, — сказала я, подходя ближе. — Общего у тебя со мной только имя и лицо. Можешь поливать «Великое фиаско Сэмюэла Пеписа» сколько угодно, но это, по крайней мере, не перманентная оргия насилия и бессмысленного секса из комиксов.

— Ах, извините! Да это никак критика? Или ты так думаешь, потому что тебе хочется так думать? Потому что я на днях смотрела цифры и я по-прежнему продаюсь нарасхват? — Она обернулась к Четверг из «Пеписа». — А ты сколько книг продала за последние пять лет?

Это было острое, но строго риторическое замечание. Нераспроданный тираж «Великого фиаско Сэмюэла Пеписа» уценили меньше чем через полгода после выхода в свет.

— Ты не ненавидишь меня, — сказала Четверг-1–4 Четверг-5,— ты втайне мечтаешь быть как я. Если хочешь кого-нибудь ненавидеть, ненавидь вот ее.

Эта реплика адресовалась мне.

— Да почему же это? — Четверг-5 едва не плакала.

Скрипя кожаными доспехами, Четверг-1–4 подошла к ней ближе и понизила голос:

— Потому что это она настояла, что твоя книга должна быть полна слюнявых семейных ценностей: домашний дронт, садоводство, муж, двое прелестных детишек…

— Трое.

— Неважно. Меня приглашали в пятую книгу, но я только взглянула на сценарий и велела им засунуть его понятно куда. — Она ткнула в мою сторону пальцем в перчатке. — Ее личное тщеславие обрекло тебя на медленную смерть нечитаемой, нерецензируемой, необсуждаемой и непечатаемой. Настоящая Четверг такая же целеустремленная, как и я, — даже в крайнем тщеславии переписать себя под видом маленькой мисс Сладкая Овсянка Обними-Дерево, исключительно чтобы защитить собственное хрупкое тщеславие, статус знаменитости Z-класса и непоследовательное общественное мнение. У нас с ней больше общего, чем она думает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});