Честно и непристойно - Стефани Кляйн

– Нет, не надо, и потом тут мама. – После короткой паузы он продолжил негромким голосом с оттенком презрения: – Мне сейчас некогда; увидимся, когда ты вернешься. – И он резко повесил трубку.

Вовсе не стремясь встретиться с Бульдогом, я замедлила шаг, бредя мимо опрятных окон, за которыми шла благополучная жизнь – с канделябрами и встроенными полками для книг. Мне тоже хотелось такой жизни, теплой и аккуратной, пахнущей жареным цыпленком в розмарине, и с посудомоечной машиной. Мне хотелось целой жизни ленивых воскресений перед зажженным очагом.

«Изысканный дом», вершина среди магазинов домашней обстановки, был прямо за углом от нашей квартирки в Верхнем Ист-Сайде. По выходным я копалась там в образцах краски, обдумывала сравнительные достоинства жалюзи и уютных штор и уговаривала продавщицу позволить мне подержать образцы тканей для штор еще неделю. В конце концов, каждый из нас начинает пахнуть своим домом; я найду какой-нибудь чистый аромат, что-то вроде духов «Диптик». Мне хотелось, чтобы у нашего дома был особенный запах, чтобы нас объединял не только налог на брак. Я прочла горы книг о трещинах в старинной мебели, о том, как привести в порядок находки с блошиного рынка, и о фен-шуй. Я намеревалась сделать наш дом удобным и действительно нашим. В моей сумочке копились образчики тканей, перемешанные с эскизами мебели, нарисованными на ресторанных салфетках. Пришло время, и я выбросила содержимое сумочки. Но наша первая квартира стала именно такой, как мне мечталось.

Добравшись до дома, я не смогла открыть входную дверь. Ключ поворачивался, но что-то мешало мне войти. Внезапно я почувствовала себя так, будто вот-вот застану Гэйба с любовницей.

– Ох, сейчас, сейчас! – отозвалась, тяжело дыша, Ром. Я изобразила улыбку. Затем дверь распахнулась, а вместе с ней – и ящик Пандоры. – Сюрприз!

Диван стоял теперь по диагонали, мои книги оказались в спальне. Все вещи поменяли свои места. Мой ночной столик с вибратором и противозачаточными таблетками переместился в другой конец комнаты. Я чувствовала себя не просто униженной; я побелела от ярости. Пока я озирала произведенные изменения, на моих глазах были порваны салфетки с моими же чертежами. Бесконечные расчеты, вырезки из журналов, потраченное время – все кануло без следа. Ром захватила мою жизнь.

– Правда, прелесть?

Я не знала, на кого или на что наброситься сначала. Постаравшись скрыть, насколько я оскорблена, я спросила:

– Ух ты, и с чего это все? – Я зашагала взад-вперед, грызя заусенцы.

– Да знаешь, просто новый взгляд на вещи. – Ром даже крутанулась на месте от возбуждения. – Здорово, правда?

Ром уперла руки в свое подобие талии. Одета она была в оранжево-розовое... сверху донизу. Все оранжево-розовое – брюки, замшевые туфли, джемпер, даже оправа для очков. Мне захотелось живьем освежевать ее и продать полученный кусок жира ее тощему сыночку.

Если бы я попросила свою маму помочь мне переставить мебель, то она бы по крайней мере забеспокоилась:

– Ты уверена, что это необходимо? Гэйб не рассердится? Не стоит ли с ним посоветоваться?

Существуют границы дозволенного. Ром явно о них никогда не слышала, а чертов Гэйб, о Боже... Он явно ни разу не встревожился, ни разу не сказал что-нибудь вроде: «Ма, может, стоит поинтересоваться мнением Стефани?» Вместо этого я пришла домой и обнаружила там пот и уничтожение. Потел Гэйб, передвигая мебель по ее команде, а уничтожить его хотелось мне.

Даже если вы злитесь на мужа, ни в коем случае не стоит скандалить с ним на глазах у членов его семьи. С таким же успехом можно вручить своей кошмарной свекрови плакат с надписью: «Я знала, что так и будет!» Она будет гордо демонстрировать его при каждом визите, а за обедом с подругами, если ее станут спрашивать о нас, прошепчет в ответ: «Ну, они так ужасно поссорились, когда я их в последний раз навещала. Мы с Марвином никогда не скандалили. Посмотрим, долго ли продлятся подобные отношения». Потом она оттопырит мизинец, глотнет чаю, и нежные меренги растают в ее желчном ротике. Поэтому вы благодарите ее за помощь и советы, а вечером ложитесь спать на подушку, горько-соленую от беспомощного раздражения. А в голове у вас вместо колыбельной звучит фраза: «Ты такой маменькин сыночек».

Когда мы легли, Гэйб прошептал мне в спину:

– Я просто хотел доставить ей удовольствие, но, Стеф, я чувствую, что ты огорчена. Если хочешь, я все сейчас переставлю. Мне все равно больше нравится, как ты все устроила.

– О Господи, лучше не заговаривай об этом. Ты все делаешь задним числом. Ты извиняешься тайком и любишь меня по секрету. Неудивительно, что твои родители меня ненавидят – ты же им никогда не показывал, что любишь меня. Наша любовь куда важнее проклятой мебели, а они все еще не подозревают, что мы женаты!

– О Боже! Оставь драматический тон. – Он отстранился. – Я сдаюсь. Давай, засыпай в бешенстве. Мне плевать.

– Да это и так очевидно. Это стало ясно в тот момент, когда ты передвинул по ее команде журнальный столик!

Он ушел из комнаты, а я уставилась в потолок, тихо всхлипывая. Почему я была так невнимательна, почему я не заметила, как он похож на Марвина, как он неизменно готов со всем соглашаться? Я вышла замуж за маменькиного сыночка, который занимался двойной бухгалтерией и рвал нашу жизнь на части, соглашаясь быть в двух местах одновременно. Назавтра он станет звонить и извиняться. «Задерживаюсь в клинике», – солжет он. Для него бы отлично сгодилось имя Задним Числом. Его настоящее второе имя. Иуда тоже неплохо ему подходило. Христос не следил за Иудой, и тот его предал. И я тоже за ним не следила. И изучала желудь, а не семейное древо. «Ты ведь не за его родителей выходишь замуж, правда?» Эту горькую пилюлю я лишь подержала под языком и позже выплюнула. С тех пор я научилась не глотать советы людей, которые не имели дела с особами вроде моей свекрови. Замуж выходят и за семью тоже, и скверная семья – это так же плохо, как вспыльчивый мужчина. Мне на редкость повезло – досталось и то, и другое. Замужество – это как подписание контракта: его семья упомянута внизу мелким шрифтом, так что лучше проверьте, во что влипаете. А то скоро его семья заявится к вам домой и станет передвигать ваш чертов матрас. Убедитесь, что ваш жених не станет, так сказать, «двигать мебель» без вас.

Глава 9

КРОСС

Мальчик гонится за девочкой по детской площадке, дергает ее за косички и убегает в азарте, вопя, что ее веснушки еще отвратительнее, чем ее нос. Таким хитроумным способом он говорит: «Ты мне нравишься». В отличие от Гэйба Оливер никогда не обзывал меня и не убегал прочь; однако кое-что он все же дергал. Например, мои нервы. Несмотря на мое «Ни за что на свете», он уговаривал меня принять участие в соревнованиях Нью-йоркского клуба любителей бега.