Западня - Александр Лыхвар

Не зная, какую именно опасность мог таить забор, которым было обнесено вся площадь, находящаяся под плантациями, и вспомнив о покойном ныне надзирателе, который всегда старался держался от него подальше, Роберт решил не испытывать судьбу еще раз, преходя это препятствие в неизвестном для себя месте и пошел на свое поле, к рухнувшему дереву. Если ограда и была оборудована чем-то вроде системы слежения или уничтожения, то, как он надеялся, на испорченном пролете она уже была в нерабочем состоянии.

По пути ему больше никто живой не попался, хотя он особо не задерживался и не присматривался. Необходимо было спешить. Наверняка с минуты на минуту на этом участке плантаций появятся головорезы Мердлока, и для него все начнется снова, на этих полях или на других, где-нибудь в другом месте.

Время равнодушно бежало с обычной для себя скоростью, и ему как явлению было абсолютно все-равно, успеет или не успеет единственный несчастный, выживший при налете, после которого принципиально не возможно было выжить, покинуть это место.

Из рыхлой почвы поля, перепаханной слишком глубоко, на этот раз дым уже не струился. Все было тихо. Оглядевшись по сторонам, Роберт, насколько позволял груз у него за плечами, бегом пересек открытый участок. Раня руки и царапая лицо, о острые листья рухнувшего дерева, перебрался через периметр. Эти листья казалось кто-то специально заточил, старательно доведя каждый листочек до состояния острой бритвы.

Руки саднило, пылало лицо и Роберт не мог без боли прикоснуться к своей собственной щеке. Видимо дерево таким образом защищалось от животных, которые были не против поедать его листья или жить в его кроне. В мельчайших зубчиках, расположенных по краю листа, содержался, видимо,какой-то токсин, действующий раздражающе. Он не знал, действительно ли это было так по отношению к представителям местной фауны, но на человека он действовал именно раздражающе.

Не успел он отойти и двадцати метров, как завыла сирена, сделав затяжной переход от низких, к высоким тонам, затем перешла в прерывистый режим, похожий на истерический смех. Роберт остановился и замер, лихорадочно соображая, что же будет дальше по программе. Вдруг ударили пулеметы, сначала один, установленный где-то сразу за спиной Роберта, с небольшим опозданием в стороне застучал еще один. Он упал и перекотившись, насколько это можно было сделать с заплечным мешком укрылся за стволом векового исполина.

С удивительной точностью, для этих непролазных зарослей, пули отследили то место, где только-что находился Роберт, затем огонь молниеносно перенесся на дерево. Опять включился второй пулемет, установленный намного правее. В первые мгновения ничего не изменилось, но скоро и второй прочистил заросли своим огнем и его пули то же стали долетать до этого места, стараясь достать спрятавшуюся за деревом жертву. Фронтальный пулемет работал не останавливаясь. Щепки летели из живого, наполненного жизнью ствола дерева. Срикошетившие, неразорвавшиеся пули с визгом уносились прочь в заросли делать дырки в листьях.

«Вот значит какая у них система безопасности, – подумал Роберт и плотнее вжался в прелый ковер павшей листвы, – не даром они сами боялись близко подходить к ее датчикам. Хорошо, хоть не плазмометы, но их то как раз использовать и нельзя – лес. Вот значит почему пулеметы»…

Некоторое время пулеметы работали в экономичном режиме, перейдя на короткие, частые очереди. Роберт лежал в своем укрытии боясь поднять голову. Пули свистели и рвали в клочья все, во что попадали, вымещая свою бессильную злобу на листьях, стволах деревьев и еще бог знает на чем, что на ходило приют и пищу в этих зарослях. От толстого ствола, за которым прятался Роберт осталась только половина его толщины, но датчики, улавливая жизнь, все посылали и посылали системе приказ на на уничтожение, который та, как могла старалась исполнить.

В безоблачное, ясное небо, прямыми, как колонны струями поднимался черный дым. Ветра не было и ничто не нарушало порядка этой хаотической колоннады. Смерть безраздельно властвовала на этом клочке проклятой тысячу раз земли. Единственным звуком, который нарушал воцарившийся покой, граничащий с провалом забвения, были регулярные, короткие очереди, перешедшего в экономичный режим пулемета. Иногда ему вторил второй, длинно и заливисто, тогда первый замолкал, внимательно вслушиваясь в брошенную реплику, а выслушав, отвечал коротко и отрывисто.

Смерть бродила по полям, заходила в уничтоженный поселок, внимательно осматривая добытые трофеи. Хотя раб, каторжник или его палач, не ахти какая удача, но она успокаивала себя мыслью, что если не с качеством, то с количеством у не сегодня все в порядке. Она чувствовала себя легко и спокойно, как всякий, кто потрудился на славу и приступил к осмотру результатов своего труда. Наконец-то в этом месте, всегда обуреваемом страстями и стремлениями, обидами и жестокостью наступило спокойствие. Спокойствие, которое было всегда так желанно ее жестокому сердцу, не знающему чувства жалости ко всему, что к чему-то стремилось, переживало и страдало.

Легко ступая по рыхлой почве, пачкая пылью свой ниспадающий до земли, иссиня-черный плащ она ходила и наслаждалась безмолвием страстей, на которые она всегда так болезненно реагировала.

Но что это? Совсем рядом она заметила еще одну, оставшуюся непотушенной искру жизни. Она уловила волны страха и безисходности, распространявшиеся от жалкого существа, забившегося в непроходимые заросли. Первым ее порывом было немедленно загасить эту искру, так нагло нарушавшую установившееся спокойствие, но потом, помедлив мгновение, мол возиться еще, и так здесь в этот день сделано немало, махнула рукой, и отправилась дальше по своим неотложным делам. Чего чего, а дел у этой госпожи всегда хватало.

Вдруг небо обрушилось на землю. Система сошла с ума, если у нее конечно таковой имелся. Пулеметы включились и больше не выключались, мало того, к двум стрелявшим, присоединились молчавшие до этого три, расположенные совсем далеко, но тем не менее решившие принять участие в охоте. Вокруг убежища, теряющего надежность с каждой секундой, поднялась пыль. Отколотые щепки не успевали падать, поддерживаемые в воздухе ударами пуль и вновь отколотых кусочков дерева. Роберт закрыл глаза и решил что пришла Смерть. Стало до истерики обидно, ну да что делать, – против танка не попрешь.

И тут все стихло, оборвалось сразу, будто кто-то властной рукой переключил выключатель.

Роберт открыл глаза и еще не веря своей удаче отполз немного в сторону и выглянул из-за укрытия. Фронтальный пулемет, от которого ему больше всего досталось было даже видно, от Роберта к нему тянулся очищенный пулями от всего, что росло тунельчик, в диаметре метра полтора. Он стоял установленный на невысокой треноге. Дым тонкой струйкой вытекал из его ствола, пополняя сизое облако, которое окружало эту смертельную штучку.

Сквозь пробитые в зеленом переплетении бреши врывались узкие лучи света, кромсая ломтями переполненный медленно оседающей пылью воздух.

Роберт встал. Больше ничего не происходило. Всем вдруг стало наплевать что он остался жив, что собирается уйти, не восполнив страданиями затраченные на него кредиты.

«Наверное патроны кончились, – подумал Роберт, – очень кстати. Еще бы немного этого шквального огня, особенного того, какой был в конце и дерево бы рухнуло».

Сориентировавшись по Карманту, он определил направление своего маршрута на север, здраво рассудив, что продвигаться в восточном и западном направлениях слишком опасно, так как в этой зоне могли располагаться и другие плантации Мердлока, к тому же существовала опасность нарваться на его конкурентов, занимающихся точно таким же бизнесом. Подтверждением его рассуждений было и то, что штурмовики, превратившие в прах целое поселение, пришли именно с запада. Роберт мог только догадываться кто именно это был и чью волю они исполняли, но что-то ему подсказывало, что сегодняшнее проишедствие, было как-то связано с конкуренцией Мердлока с подобной ему силой. Так что Роберт, спешил, как только мог, поскорей убраться из этой части континента, такой благоприятной для культивирования Ариноска, в надежде, что сумеет, выбраться в более спокойные места.

Целый день он шел на север, делая пятиминутные привалы только после того, как уставал настолько, что не мог сделать без отдыха и шага. Узкие лямки импровизированного рюкзака врезались в плечи, а плазменное ружье стало таким тяжелым, что часто выскальзывало из рук. С этим оружием было особенно трудно. Предусмотренный конструкцией заплечный ремень отсутствовал и Роберт нес его взвалив на плечо, через каждые пятьсот метров меняя правое на левое, и наоборот.

Один раз ему попался ручеек, протекавший поперек его движения, почти на восток. Сделав привал возле воды, он не задумываясь утолил жажду и набрал немного воды в мешок, плотно завязав его все той же пластиковой тесьмой. Убедившись, что импровизированная фляга не протекает он подвязал ее к своему заплечному мешку и поволокся дальше. В этот день, он один раз даже попытался поесть, здраво рассудив, что при такой работе, как постоянная ходьба и переноска тяжестей, необходимо пополнить тратившуюся при этом энергию, но ничего толком съесть так и не смог – кусок просто не лез во горло. Стресс делал свое дело, а умный организм мобилизовав все свои силы на борьбу со сложившимися обстоятельствами, не мог выделить даже немного энергии для приема и переваривания пищи.