Поцелуй Фемиды - Александр Белов

Вскоре дверь камеры с лязгом отворилась, и в дверном проеме появилась Анюта Цой. Ее восточного кроя губы были густо накрашены ярко- малиновой помадой. Трудно сказать, что произвело на зэков больше впечатление: точеная фигурка или этот потрясающе красивый рот, напомнивший им обо всех женщинах мира, оставшихся за бортом их жизни.

— Белов, на выход! — затасканная тюремная формула в иснолнении Анюты прозвучала исключительно вежливо.

Сопровождаемый завистливыми взглядами и шутками, Саша надел бушлат: идти предстояло через двор, в один из блоков «основного креста».

Саша мысленно отметил первую странность: Анюта не передала его, как полагалось, другому сотруднику изолятора, а конвоировала сама.

Сегодня, по-моему, не ваша смена, — заметил Белов, перепрыгивая через лужу, которыми в изобилии был покрыт тюремный двор.

— Я подменилась.

— Специально, чтобы позаботиться о моем здоровье?

— Какой вы догадливый! Несмотря на ваш пульпиту.

— Что?

— Пульпит. Воспаление зубного нерва. Имейте в виду: верхний шестой слева…

— Что шестой? — Саша невольно замедлил шаг.

— Зуб. Верхний. Шестой. Слева, — терпеливо повторила девушка. — Болит ужасно, невозможно уснуть. Дергает и отдает в челюсть… Вы мне не доверяете?

— Да что вы, товарищ контролер, доверяю больше, чем себе, — он лихорадочно соображал, что все это могло бы значить. — Дергает, конечно! Правда, немного не в том месте.

— Об этом расскажете доктору.

Они миновали несколько дверей нужного корпуса, поднялись на второй этаж. Там, перед белой дверью с табличкой «Стоматолог», подконвойного в очередной раз обыскал охранник. Анюта осталась вместе с коллегой по ту сторону двери, а Белов шагнул в кабинет, остро пахнущий лекарствами. Саша не мог с точностью определить, отчего ему больше не по себе. От неизвестности или от подавленных детских воспоминаний о зубоврачебном кресле.

— Здравствуйте!

— Добрый день! — с профессиональным равнодушием отозвалась на его приветствие медсестра. — Ватничек повесим вон туда.

Доктор — мужчина в белом халате, не обернулся и продолжал неподвижно стоять спиной к вошедшему. На фоне окна был отчетливо виден лишь его силуэт, и этот силуэт показался Белову смутно знакомым.

— Располагайтесь в кресле. Сейчас я подниму его повыше… — медсестра включила яркую лампу и понажимала ногой на какую-то педаль, отчего Сашу запрокинуло в горизонтальное положение.

Подготовив пациента, женщина, цокая каблуками, удалилась в смежную комнату. Через минуту оттуда донеслись первые аккорды до боли знакомой песни «Так вот какая ты».

Саша лихорадочно прикидывал, как взять ситуацию под контроль. Отражать нападение из положения «коленки кверху» и в свете лампы, бьющем прямо в лицо, было затруднительно.

— На что жалуемся, Белов? — раздался совсем рядом знакомый голос. — Верхний шестой дергает?

Свет гестаповской лампы погас, и Сашей увидел над собой улыбающееся лицо Введенского.

— А вы как догадались?

— Обычное-оперативное мероприятие.

— Доктор, позвольте сесть нормально! — взмолился пациент. — В голове и без того каша, ничего не понимаю.

— В данном случае медицина помочь не в силах, — жестко рубанул в ответ новоявленный дантист.

Саша вынужден был продолжать беседу, находясь все в той же дурацкой позе.

— Александр, ты ведь пересекся на Кипре с депутатом Удодовым? — неожиданно спросил Введенский. — Чем там наш законодел занимался?

— Открывал памятник Козьме Пруткову! — усмехнулся Саша, разом припомнив все нюансы неприятного знакомства.

— А еще? С кем-нибудь встречался, разговаривал?

— Не могу сказать. Мы с ним совсем недолго общались. Все больше вино пили, о судьбах отечества рассуждали и сиртаки плясали. Хотите взглянуть на это своими глазами, попросите у тети Кати кассету с Кипра, там все это в подробностях должно быть заснято. Сам-то я ее не смотрел, руки не дошли…

Возвращаясь назад после «медосмотра», Белов уже не обращал внимания на лужи и не любезничал с Анютой. Все ресурсы его мозга были заняты обработкой только что полученной информации. А поразмыслить было над чем. О многом Александр давно догадывался и сам.

Но одно дело предполагать и совсем другое — получить веское подтверждение тому, что самые мрачные прогнозы непременно сбудутся.

Итак, побег, подготовкой к которому активно занимается Грот, не только не блеф с целью заработать дополнительные очки в глазах воровской братии, но, напротив, серьезное мероприятие. И он обязательно состоится. Правда, нельзя сказать, что «при любой погоде», потому что сигнал к началу действий должны подать, считай, сами небеса. Для успешного исхода необходим мокрый снег, либо дождь. В этом случае электроток с «колючки» будет снят, и путь на волю окажется не таким уж и сложным.

Операция, в которой участвовали не только используемые в темную зеки, но и сотрудники изолятора, так и называлась — «Снегопад». Правда, кто именно из работников СИЗО будет помогать беглецам, Введенский установить пока не смог. Если узнает, то найдет возможность сообщить Белову. Если же снег или дождь обрушатся с небес раньше, то Саше придется действовать по обстановке.

«Лучшая жилетка — бронежилетка» — припомнились Александру слова покойного Фила. Возразить против этой истины было нечего, а раздобыть средство защиты в условиях Вороньего гнезда негде. И вообще, что можно сделать голыми руками против десятка нападающих? Опасаться, между тем, следовало многих. Во- первых, Грота, который, по идее, давно должен был отправить Александра к праотцам, но по причине, заказчикам не известной, до сих пор не мог справиться с такой простой задачей. Во-вторых, его компаньонов по подготовке побега — это менее вероятно, но полностью исключить возможность того, что Грот перепоручит свою работу кому-то другому, тоже нельзя. В-третьих, незнамо кого и в каком количестве из контингента работников изолятора. И, наконец, последнее — по очереди, как говорят англичане, а не по значимости. А именно: снайпер на крыше одного из средних жилых домов, который будет целиться в террористов как таковых, но самой желанной дичью для него при этом будет Александр Белов.

Собственно, физическое устранение Белова и есть основная цель побега, санкционируемого его высокопоставленными врагами. Почему для такой простой задачи, как лишение человека жизни, потребовалась такая трудоемкая операция? А потому что иначе пока не получается.

Международные общественные организации очень пристально следят за громким делом. Зарубежные компаньоны по бизнесу публично и неоднократно заявляли о своей обеспокоенности в связи с нарушением прав человека в отношении Александра Белова. Были поданы десятки ходатайств об освобождении обвиняемого из-под стражи. Почему бы не выпустить его под залог?

В такой ситуации тихая кончина «узника совести» в тюрьме, скажем, от диабета или сердечной недостаточности, была бы расценена как беспримерная наглость режима и вызвала бы невероятный шум.

Тогда как побег заключенных — дело стихийное, неуправляемое, это и тупые европейцы способны понять в своих Брюсселях. Далеко убежать, разумеется, никому не удастся, пуля догонит. Все участники, хотя они этого и не знают, обречены. Причем операция спецназа будет предельно жесткой. Короче говоря, Белов умрет как скифский князь — заберет с собой пару-тройку соотечественников. В этом что-то есть! И все- таки не хочется торопить события…

XXXVI

— Вы не забыли рекомендации доктора? — неожиданно подала голос Анюта Цой, когда они уже шли по «родному» коридору.

— Это вы насчет полосканий? — Белов с трудом отогнал одолевшие его невеселые мысли.

— Нет. Насчет того, чтобы подумать о душе.

— А что, уже пора? — удивился Саша и подумал: неужели Анита в курсе событий и ее следует опасаться?

Девушка замедлила шаг возле молельной комнаты и с укоризной посмотрела на Сашу. Только теперь он вспомнил странную фразу, сказанную Введенским под самый занавес. Генерал передал ему привет от Федора Лукина и настойчиво рекомендовал заглядывать в комнату для молитв.

— Вы со мной? — спросил Саша перед тем, как войти в украшенную резьбой дверь, похожую на царские врата.

— Нет. Буддистов ваша церковь не приветствует, — покачала головой Анюта.

Когда дверь тихо закрылась, Александр поначалу ничего не увидел. Похоже, что тотальный дефицит лампочек распространился и на эту обитель православия. Он почувствовал запах ладана, который неожиданно напомнил ему крестины…

— Подойди сюда, сын мой, — донесся из глубины помещения тихий, благостный голос.

Саша с трудом разглядел человека в рясе и скуфейке, стоявшего у противоположной стены, возле озаренного мерцающим светом лампадки образа Николая Угодника. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он увидел слабые блики на золоте небольшого иконостаса. В следующую секунду Белов вскрикнул от удивления.