Сыщик - Роман Буревой

– Тогда у нас с Лери. Если кто-то из нас будет серьезно ранен, то на частотах службы вигилов немедленно раздастся сигнал тревоги, они за пару секунд выяснят, где мы, и примчатся на помощь.

– Ничего не получится. – Марк натянул на голову тунику и выглянул наружу. Пламя уже миновало русло ручья и устремилось к ротонде. – Они поймут, что мы здесь и зажариваемся заживо, но спасти не успеют…

– Нет! Не то! – Друз проверил батарею в бластере. – Заряды еще есть. Датчик вшит в грудь. Я выстрелю в бедро… Ожог, болевой шок. Они получат сигнал, и у нас будет достаточно времени.

– Друз, это глупо! – запротестовала Лери.

– Нет, это очень даже умно. Другого выхода нет! – Центурион стал прицеливаться, стараясь выбрать точку на ноге так, чтобы кость не пострадала.

– Стреляй ниже, дружище! – посоветовал Марк. – А то сожжешь себе яйца. Ты же никогда не попадаешь по цели.

Друз вцепился Марку в плечо и нажал на разрядник. Марк зажмурился. В первый миг ему показалось, что плечо стиснули механические тиски, но потом эти тиски разжались…

– Он потерял сознание, – выдохнула Лери.

Марк открыл глаза и поглядел на изуродованную ногу Друза.

– Похоже на зажаренный початок маисоли, – признался он.

– Прекрати насмешки! – крикнула Лери. Она обняла Друза и прижала к себе. Парень не подавал признаков жизни. Их обдавало жаром все сильнее. Уже невозможно было дышать.

Но в небе меж языками пламени мелькнуло светлое пятно. В следующий миг на ротонду обрушились потоки воды.

* * *

Марк спал сорок восемь часов подряд и видел сны. В этот раз сны были на редкость обыденные. Сны о том, как его отец в детстве (во сне отцу было восемь) поднимается по утрам, идет в маленькую комнатку, где его ждет учитель, садится перед яичным компом.

«Главное – систематизировать те знания, что открылись тебе во сне, Марк, – объясняет учитель. – Все, что ты знаешь, ты должен заносить в компьютер. Это поможет тебе лучше со всем разобраться».

«Я не могу разобраться с законом Архимеда», – говорит маленький патриций.

«Видимо, его не понимал твой отец, – смеется учитель. – Ну что ж, это те знания, которые придется освоить лично».

Дальше тянулся многочасовой урок физики, чтобы после краткого перерыва смениться уроком латыни, потом наступал черед математики. Потом следовал бег по стадиону, езда верхом и опять физика.

Марк очнулся. Моргнул, стараясь сфокусировать зрение и разглядеть, что творится вокруг.

Вокруг все белое. Снег? Облака? Нет, это стены белы, как снег…

Марк лежал на кровати в маленькой комнатке Рядом с кроватью сидел дед. За то время, что Марк спал, старик сильно изменился. Щеки запали. Глаза смотрели настороженно, пристально, цепляясь за каждую мелочь.

«Ма фуа… То, что случилось с нами в саду, его просто подкосило», – Марк почувствовал к старику нежность. Пронзительное, совершенно незнакомое чувство.

Может быть, деда просто старил домашний халат?

– В твоей спальне еще пахнет гарью. Сад чистят, но недостаточно быстро, – сообщил старик. – Так что я устроил тебя в спаленке для слуг. Тесно, зато воздух свежий.

– Здесь тоже хорошо, – сказал Марк.

После рабских бараков ему всюду было удобно.

– Я хочу, чтобы церемония усыновления состоялась как можно быстрее, – сказал сенатор. – Хочу, чтобы ты стал полноправным Валерием Корвином. А то слишком многие желают этому помешать. Я считал, что Фабии на моей стороне… Но они сожгли половину усадьбы! Невероятно! Пустить в ход термогранаты на обитаемой планете!

«Неужели Друз не похвастался своим подвигом?» – подивился Марк. Получалось, что нет. Взрыв термогранаты приписали убийцам. Ма фуа! Почему никто не обратил внимания на набор световых карандашей, которые Друз таскал в нагрудном кармане столько времени?

– Что известно о покушении? – кашлянув, спросил Марк. – Удалось кого-нибудь схватить живым?

– Нет, – сенатор покачал головой. – Вигилы нашли фрагменты трех обгоревших тел. Возможно, был и четвертый, но он оказался в эпицентре взрыва. Тела удалось идентифицировать. Наемники с Петры. Они были под арестом, но их выпустили по приказу Фабия. Это уже установили.

– Что? «Молодой» Фабий? Неужели он устроил покушение?

– Получается, что так. И эта попытка убийства освобождает меня от данного слова. Честно говоря, я с самого начала не хотел родниться с Фабиями. Теперь моя девочка избавлена от постылого жениха.

«Которого мы ей навязали», – уточнил про себя Марк.

Он вспомнил свою драку в саду с неизвестным. Тот парень был поразительно ловок. Настоящий профессионал. Петрийский наемник, явившийся по приказу Фабия убить Лери? Тогда что-то весьма странное произошло утром во время встречи жениха и невесты, если вечером вовсе не воинственный Фабий отдал приказ убить Друза и Лери.

Подобный шаг означал открытую войну двух патрицианских родов.

– Может быть, за покушением стоят колесничие? – попытался Марк увести след от сестрицы и ее ухажера.

– Уже проверили. Нет никаких данных, подтверждающих твою версию. Зато масса улик указывает на Фабия…

– Дело уже расследовали?

– Нет. Сенатор Фабий Максим попросил все остановить. Поскольку его сын готов удалиться на Петру. То есть фактически в добровольное изгнание. Теперь наследником сенатора Фабия станет не сын, а племянник. Ты, я думаю, понимаешь, что для сенатора это означает.

– И ты согласился?

– Неприятно, что дело бросает тень на Лери. Я не хочу его раздувать.

– Странно, что защитная стена не помогла, – заметил Марк.

– Она и не могла помочь. Фабий знал код доступа. Стену уже убрали. Дорогая и никчемная затея вигилов. Через стену слишком многие имели возможность пройти. Давно известно, что самый лучший охранник – человек.

«Точно. А ведь Друз совершил настоящий подвиг, – мысленно усмехнулся Марк. – Сжег всех наемных убийц одной гранатой. Потом вызвал вигилов. Этому парню надо поставить памятник. А лучше – помочь получить в качестве приза Лери».

– Кстати, как поживает Друз?

– Идет на поправку. Сегодня уже явился в гости к Лери. Я не препятствую. Теперь. – Старик многозначительно усмехнулся.

– Думаю, патриции делают большую ошибку, не допуская плебеев в свои ряды.

– Марк… – старик покачал головой. – Ты только-только прибыл на Лаций и уже делаешь далеко идущие выводы.

– Зато я помню, что было здесь двадцать лет назад. И тридцать, и сорок – тоже. Год от года ничего не меняется. Патриции слишком упрямы. Будь у плебеев шанс получить патрицианство за заслуги, они бы не стали конфликтовать с вами. То есть с нами… Извини, не знаю, могу ли я уже говорить это «нас».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});