Гастарбайтер - Юрий Лисецкий

Приехал куратор, и этот раз не сам, приехали любопытные с грузными формами тела, но с остатками военной выправки. Видно, что цивильные костюмы носят нечасто. Любопытство было пресечено быстро, перенаправили в гостиницу и накрыли в номере стол, девки появятся сами. Учинил допрос куратору за эту самодеятельность. Выяснилось, что это не совсем самодеятельность, это вот такое громоздкое и нелепое подключение к процессу Министерства обороны. Решали всю ночь, и утренним рейсом, вместе с дышащими перегаром порученцами, отбыл на прием в министерство. В приемной долго не мурыжили, к телу допустили быстро. Начало было грозным, хозяин кабинета никак не мог найти нужный тон общения, но потом как-то сладилось.

В нашем городе стоял очень перспективный для нас и висящий бременем на государстве завод бронетехники. В свое время бронетехники настроили много, пока не выяснили, что уже не 45-год и танки горят от выстрела одного пехотинца. Стали делать танки подороже, и естественно их стало нужно меньше, а завод вроде как стратегический и сложноперепрофилируемый. Нет, конечно, дали бы в руки кому-то хозяйственному, а у оставшихся руки под лом заточены. Тут мы со своей стратегией и предложениями. Завод банкротился. Всего-то передать часть гектаров под наши цели, из которых вновь собрать завод по ремонту военной техники на новых условиях. Мы вливаемся своими технологиями, а государство авансом отдает часть завода. Этот аванс мы отрабатываем своими изделиями. Для нас выход на просторы, для государства польза и без убытков.

Схема предлагалась сложная, но в свете того, что творится в стране, работа по перепрофилированию пройдет незаметно.

Опять решали с соучредителями, могла получиться большая свара заинтересованных лиц. Мало того, что ущемлялся наш интерес, сама склока могла сквозняком вынести информацию как сор из избы. Пока определились, что открытое акционерное общество "Военный ремонтный завод" на 51 процент принадлежит государству, остальные 49 распространяются среди заинтересованных лиц. Остатки части территории завода вместе с цехами, полными металлолома образца позднего Совнархоза и времен молодого Брежнева оценили в 6 миллиардов. Дороговато, но в рассрочку и с подведенными коммуникациями. Себе, а это на меня, на подельников, на общество инвалидов и на экспериментальный завод, отбили всего 10 процентов акций. Мне лично досталось только полтора. Больно наверху у всех зубы острые, волчья хватка, однако. Завод разделился на военное машиностроение и наш "ремонтный завод военной техники". За первое голова болела у государства, во втором производстве резвились мы сами.

Договорились о стратегии, авансе, пробном выпуске продукции, дополнительно заключили договора на поставку программного обеспечения Министерству обороны. Софт общегражданский передавался через Николая Николаевича, цивильно, прозрачно и проверяемо. Последнее, это чистые деньги для меня, киборгов и "Психософта". "US militari" поставлялся только для программного обеспечения наших проектов обществом инвалидов.

Улетал я довольным, пока в министерстве будут верстать бюджет на следующий год и выбивать деньги, нам надо разобраться с нажитым. Существующие мощности плантаций травы нашего мусорного заводика могут нас тормозить в развитии.

На бронезаводе вовсю мышковали столичные арбитражные управляющие. Стая шакалов и волков выглядела перед ними выводком болонок. Все, что до них не было украдено и поломано, сейчас ломалось и пропадало на законных основаниях. Группки административного персонала кое-где мелькали с потерянными лицами. Цвела только охрана, поскольку относилась к другой конторе. Мы им намекнули на их востребованность и повышение всего, чего там можно.

Остального хлама нам было не жалко, нормальных профессиональных рабочих и инженеров мы переписали и побеседовали, из конторских клерков нам и трети было много. То, что разворовано и разломано, — было второстепенным. Согласно генплану, многие здания и сооружения останутся на долгое время простым камуфляжем. Мы даже оставим у себя некоторые цеха и мастерские, чтобы стучало, гремело и изображало работу. Наши процессы были тихие и без шума, да в принципе, — как и вся наша деятельность.

Поражали глаз размеры территории завода, со стороны города не видно было и десятой части. Мне нравилось отношение к режиму секретности. Старые охранные кадры были опять хороши тем, что среди них можно было выбрать достойных людей для хранения наших секретов. Перепрофилирование цехов планировалось с частичным уходом под землю и перестройкой существующих. Столько территории не востребовано, было принято следующее решение. Остатки нашей части завода скомпоновались в опытное производство и ремонтное производство под единой администрацией. Наверху решили, наверху и исполнили. Администрации был мизер. Проблема стала в рабочих. Со стороны не брали, свои выучиться не успели. Да и проблема в том, что наименование наших работников не попадали в справочник профессий. Не было такой номенклатуры типа оператора принтера, тот еще геморрой с придумыванием терминов. Территория периферии по периметру отдавалась под строительство жилья. Тут же родился, совсем внезапно, проект центра профессиональной подготовки Министерства обороны. Ситуация двусмысленная, даже наметки вооружения новой техники диктовали изменение стратегии боя. Верхние здраво рассудили, что если они не понимают даже того, что мы собираемся делать, то и работать с модернизированной техникой, тоже должны люди обученные специально у нас.

Землю под строительство разобрали те же столичные фирмы, они оказывается, — давно уже город поделили, а тут и мы подсобили. Часть гектаров отдали под долевое строительство. Мы им землю, они нам квартиры, застолбили стоимость квартир и предупредили о возможном росте цены на землю при увеличении цены квадратного метра.

Собственное жилье мы собирались строить постепенно, авралов не предполагалось. Застолбили участок с хорошей перспективой транспортной разводки и пусть пока стоит. Пока волчья стая догрызала труп завода и решала кто кому хозяин, мы развивали место собственного предприятия с веткой подъездного железнодорожного пути и начали оборудовать забор и охрану. Внутри нам точно ничего не было нужно. Проекты у нас свои, материалы у нас свои. Цеха реставрировались в виде матрешки. Старое здание слегка подшаманивалось, ну типа, чтобы крыша не протекала, да новая подводка отопления, водопровода и канализации с электрическими кабелями. Тут не до экономии. Внутри цеха, отступив два метра, устанавливались стены внутреннего помещения, без окон и минимум выходов. При нашей технологии это выглядело склеиванием большого багажного ящика с парой дырок. Классики сопромата, глядя на внешний вид, тихо выпадали в обморок. Сообщение между цехами только подземное. Вообще, все, что можно планировалось под землю, сверху только декорации и хлам.

Отдельно оборудован участок по производству металлических опилок. Простые жернова из галакта, простое трение металлической болванки, в пыль, однако. Такого цеха нам давно не хватало. Все остальное по стандарту, отработанному на экспериментальном заводе.

Линия по ремонту автомобильной техники включала 3D-станки по печати и отливке мелких деталей, участок по сборке и разборке автотранспорта, отдельно грузового, отдельно легкового. Тут была маленькая хитрость, помимо текущего ремонта убитых военными автоагрегатов, был заказ на укомплектование по новым штатам и табелям оперативных горных бригад. И главное в этом, автомобили повышенной проходимости, и особенно багги в новой модификации, так понравившиеся министру. Строительство и подготовку к приему техники обещали завершить к концу года. Неказистые на первый взгляд пятиэтажные корпуса, с нехилой высотой потолков до 5 метров, с подслеповатыми от предыдущей грязи окнами и обшарпанными дверями. Въезд и выезд подземный, а окна, ну и что окна? Все это потихоньку начинялись по последнему слову техники, — по последнему нашему слову.

Открыли заказчикам наши маленькие хитрости. Основной поток автохлама действительно будет ремонтироваться из невостребованных при разборке предыдущих единиц техники деталей и изготовлением на месте нужного. Можно даже прикупать запасные части на рынке. Все остальное выглядело немного по-другому. На базе шасси армейских драндулетов шестидесятых годов выпуска получался аккуратный транспортный модуль. Модуль был с цельнолитой, нарисованной на 3D-станке, просторной кабиной, с соответствующим по мощности роторным двигателем, перекрывающим прежнюю мощность в два-три раза. Транспортный модуль комплектовался световодами вместо электропроводки, что делало излишним установку различных наружных светильников. Светильников было два и находились они внутри кабины. Автомобиль имел максимально упрощенное, благодаря электронике, управление. Роторный двигатель выносил из схемы движителя коробку передач, как абсолютно не нужную и имел возможность комплектования по капризу заказчика электродвигателями непосредственно в колесо. Последнее давало возможность обойтись без громоздких передних и задних мостов. Мелкие управляющие компьютерные платы и настройку софта делало общество инвалидов в своих лабораториях. Двигатели поставлял ЭОДОНиТ. В результате, вся система весьма успешно позволяла производить диалог двигателя и топливной системы с водителем автомобиля. Осталось научить водителя не ломать неубиенное.