Воспоминания - Александр Извольский

Обыкновенно в субботу вечером я покидал город и воскресенье проводил в Петергофе, где в это время двор имел резиденцию и где император предоставил в моё распоряжение апартаменты в императорском дворце. Но в этот вечер Столыпин просил меня прийти к нему, чтобы принять участие в чрезвычайном заседании Совета Министров, ввиду чего я отложил свою поездку на следующий день.

В воскресенье я прибыл в Петергоф, где был приглашен на завтрак к императору; покидая вагон, я заметил большое оживление на платформе и узнал, что на вокзал только что прибыло тело генерала Мина, командира Семеновского полка, который играл главную роль в подавлении московского возмущения.

Генерал был убит одной женщиной, которая несколько раз выстрелила в него из револьвера, и, арестованная после выстрелов, просила полицию не толкать её, так как при ней была бомба, чтобы бросить её в генерала, если выстрелы из револьвера не достигнут цели.

Бомба, которая была у неё взята, представляла собой коробку из-под сардин и была заботливо положена на скамью под охраной двух агентов полиции.

Подробное расследование установило, что она содержала весьма сильный взрывчатый материал, который произвел бы страшное разрушение.

За завтраком император высказал глубокое возмущение по поводу покушения на жизнь Столыпина и расспрашивал меня о подробностях катастрофы. Он выразил своё искреннее соболезнование министру и его семье и отнесся к ним с самым трогательным вниманием.

Начиная с памятной субботы 25 августа, произошел ряд террористических выступлений, продолжавшихся с немногими перерывами в течение нескольких месяцев не только в Петербурге, но и во всей России. Благодаря энергичным репрессивным мероприятиям Столыпина террористические акты постепенно становились не столь частыми.

Группа террористов была арестована полицией как раз в то время, когда они готовились совершить покушение, причём план их состоял в том, чтобы нагрузить великолепный красный автомобиль германской марки взрывчатыми веществами и направить его к дверям Зимнего дворца, с которыми соприкасались апартаменты первого министра. Если бы этот план был выполнен, разрушения были бы громадны.

Чтобы дать представление о чрезвычайном даре самообладания, которым был наделен Столыпин, я приведу здесь эпизод, происходивший тремя годами позже описываемого мною периода, но весьма характерный для этой эпохи.

Столыпин присутствовал вместе с некоторыми другими членами кабинета на одном из первых авиационных испытаний в России, производимом летчиками, только что вернувшимися из Франции, где они учились летать. Один из авиаторов попросил Столыпина полететь с ним, и другие его товарищи с энтузиазмом присоединились к этой просьбе, заявляя, что они почувствовали бы величайшую бодрость от такого доказательства доверия к их искусству. Столыпин, не колеблясь ни минуты, принял предложение летчика, офицера по фамилии Мациевский, и сопровождал его в полете, который длился около получаса.

Когда он опустился на землю, он нашёл всю полицию в страшном смятении, и не без основания, так как за несколько дней до этого ею были получены сведения, что поручик Мациевский принадлежал к одной из наиболее опасных террористических организаций. Столыпин был осведомлен об этом перед отправлением на аэродром, и, когда соглашался подняться с Мациевским, он знал очень хорошо, какому страшному спутнику он вручал свою жизнь. Оставляя поле, он поблагодарил пилота очень тепло и высказал своё восхищение его опытностью. Вскоре этот инцидент имел неожиданный эпилог. Во время полета поручик Мациевский упал с большой высоты и погиб. Причина несчастного случая была необъяснима, так как видели, что пилот падал отдельно от машины, которая не казалась поврежденной раньше, чем она достигла земли. Это предрасполагало полицию думать, что Мациевский совершил самоубийство и что эта судьба постигла его по приговору комитета террористов в наказание за то, что он предоставил Столыпину возможность избежать смерти.

Это случилось 14 сентября 1911 года, когда после целого ряда покушений на свою жизнь Столыпин встретил смерть в Киеве, убитый из револьвера во время театрального представления, на котором присутствовали император и весь императорский двор.

Любопытно отметить, что, встречая опасность с удивительный мужеством и даже временами бесполезно бравируя ею, он всегда имел предчувствие, что умрет насильственной смертью. Он мне говорил об этом несколько раз с поразительным спокойствием.

Я вспоминаю, что выслушивал его с некоторым недоверием, потому что, несмотря на то что сообщения время от времени указывали на возможность террористического покушения против меня в ближайшем будущем, я чувствовал полную инстинктивную уверенность, что останусь жив.

Каждый из министров был приговорен к смерти по постановлению центрального комитета террористов. Иногда полиция имела информацию или говорила о том, что имеет, что такому-то лицу поручено убить того или иного министра.

Например, согласно этой информации, я должен был погибнуть от руки женщины, известной среди террористов под именем Принцессы, которая была описана мне как имевшая восточную наружность, очень смуглая и отличавшаяся поразительной красотой. В действительности я никогда не имел случая встречаться с такой особой, и я весьма мало верю в эту детективную историю. Принцесса, если она вообще существовала, могла бы легко выполнить свой план, так как я отвергал все меры предосторожности, предлагаемые мне полицией, и предпочитал доверять своей звезде. Тем не менее ввиду того, что покушения случались все чаще и чаще и нужно было предвидеть самое худшее, я старался так вести дела моего ведомства, чтобы они не пострадали в случае моего исчезновения; запечатанный конверт, лежащий в моём пюпитре, содержал все необходимые указания для моего преемника, который мог приступить к отправлению своих обязанностей без всякого промедления. Эти предосторожности оказались совершенно излишними, так как, несмотря на зловещие предсказания тайной полиции, против меня никогда не было сделано террористического выступления.

Однако я едва не сделался жертвой покушения, направленного против великого князя Николая, который впоследствии был верховным главнокомандующим русскими армиями в 1914 году.

Это случилось во время моего возвращения из Царского Села – зимней резиденции двора, где я делал мой еженедельный доклад императору.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});