Моя Святая Земля - Максим Далин

— Молодец! Какой же ты молодец, дракон! А ну — ещё!

Гельринг вышиб дверь и шагнул сквозь стену огня. Оказался в высоком, гулком и длинном зале, лунный свет падал из окон под самым сводом, за спиной гудело пламя, откуда-то спереди и сверху грохотали сапогами люди, орали: "Пожар! Пожар!" — и Гельринг слышал это как сквозь вату. Он огляделся, размышляя — и тут же голос короля, бесплотный, покрывший и треск пламени, и вопли, и грохот сказал:

— Лети. Лети, дракон. Пожалуйста, лети.

Я тебя найду, если ты существуешь, пообещал Гельринг мысленно, уверенный, что белый воин людей всё равно его слышит. Я найду тебя, я тебе отплачу. Драконы никогда ничего не забывают.

— Лети же! — почти приказал голос — и Гельринг взлетел.

Бок резануло острой болью, но это уже не имело значения. Стёкла разлетелись со звоном. Загрохотали выстрелы.

И тут Гельринг вдруг осознал, что проснулся.

Он лежал крыльями на восходящем потоке — и ветер нёс его вверх и вверх, к самой заиндевелой луне. Внизу качалась земля, мелькали факелы — и язык пламени, вырываясь из подвальных окон дворца короля людей, лизал стену, плясал и извивался на ветру. Каждое движение крыльев, каждое напряжение мускулов отдавалось в боку, но человеческий город уходил назад и вниз, а холодный воздух оседал каплями измороси на горячих серебряных крыльях и срывался дождинками.

Гельринг освободился. Он вырвался из плена во сне. Его вывели, как сомнамбулу, как призрак сквозь зеркало.

Благой король, которого нет.

Благой король, который есть. Дракон не может остаться у человека в долгу. Если тот, что выпустил Гельринга из клетки, впрямь существует, дракон найдёт его и предложит всё, что человек пожелает.

За свободу полагается благодарность.

А дальше… дальше всё зависит от человека.

* * *

Эральд спал, и по его лицу текли капли пота, а само лицо было сосредоточенным и напряжённым, почти болезненно. Сэдрику страшно хотелось расстегнуть куртку своего государя, чтобы тому было полегче дышать, но он боялся даже шевельнуться неловко, чтобы не разбудить Эральда и не испортить всю его работу.

Лео понял, поднес ледяную ладонь к королевскому лбу. Эральд вздохнул чуть легче.

— У него — жар? — спросил Лео неслышно, одним движением губ.

Сэдрик мотнул головой.

— У него — дракон, — ответил он так же беззвучно. — Не мешай.

Это была магия высокого порядка, магия, о которой Сэдрик даже не слыхал. Благой государь меняет явь во сне — об этом не говорилось и в легендах. Правда, когда-то Зельда рассказывала Сэдрику, что истинный белый воин может явить себя во сне, донести весть, если пожелает, но "благословить" или "предупредить" и "выпустить из клетки дракона" — это, всё-таки, очень разные вещи.

Эральд улыбнулся во сне и шевельнул губами.

"Лети".

"Пожалуйста, лети".

Сэдрик выдохнул: гора с плеч. Эральд мотнул головой, потянулся и открыл глаза. Улыбнулся уже наяву.

— Ты сделал? — потрясённо и, скорее, утвердительно, чем вопросительно сказал Сэдрик.

— Он сделал, — кивнул Эральд с мечтательной миной и сел. — Какой красавец… особенно, когда летит… серебряный… не знаю. Не знаю, как это описать. Хотел сказать "птеродактиль", но никакой он не птеродактиль, на самом-то деле. Чудо он серебряное, особенно в драконьем виде. Но и в человечьем — тоже серебряное. Недоверчивое, злое и заносчивое, — и снова улыбнулся. — Замечательный.

— Вы видели дракона, государь? — спросил Лео. — Он совсем юн? Птенец?

— Да не то, чтобы. Примерно нашего возраста… молодой, конечно. Недружелюбный.

— Брось, — возразил Сэдрик. — Он же не попытался тебя убить? Нет? Ну, вот, значит, дружелюбный. Он же дракон, а не птичка Божья… Но ты вот что мне объясни: как же ты во сне ухитрился его выпустить наяву? Никто во сне замок наяву не отопрёт. Что это за магия такая, а?

— Я и не выпускал, — Эральд задумался и размышлял с полминуты, видимо, прикидывая, как объяснить такую невероятную вещь. — Он сам вырвался, — продолжил король после долгой паузы. — Понимаешь, Сэдрик, он летел во сне, как люди ходят во сне. Если я что и сделал, так это не дал ему проснуться раньше времени.

— Ни беса не пойму, чтоб мне сгореть!

— Мне показалось, — медленно, обдумывая каждое слово, проговорил Эральд, — что эти знаки, запирающие огонь, влияют, скорее, на волю и разум драконов, чем на их тела. А дракон спал, он раскрылся — и я его убедил, что его душа свободна. Что её ничто не держит. И от его клетки тут же одни головешки остались.

— Так ты не шутил, когда сказал, что он сам?! — поразился Сэдрик.

Эральд кивнул.

— Знаешь, я уверен, что теперь этого дракона будет вообще не запереть, — сказал он с удовольствием. — Нельзя запереть душу того, кто осознал себя совершенно свободным… Они его взяли врасплох, ребята. Подстрелили из этого… из мушкета, да? Видимо, от боли он отключился… потерял сознание… и в этот момент его и заперли. Он был одинок, его мучили, он не знал, что делать… ну и тут я. Больше всего старался… ну, это… исцелить наложением рук. Не исцелил, конечно — рана воспалилась, гноится, такое за минуту не вылечишь — но, кажется, ему стало немного легче. Или он сам себе внушил, что стало легче. Что хватит сил. Почувствовал себя свободным — и давай всё поливать напалмом! У них там была пожарная тревога в полный рост, — Эральд рассмеялся и вдруг посерьёзнел. — Дракон обещал меня найти, — сказал он неожиданно рассеянно, поднимая на Сэдрика глаза. — Наверное, найдёт. Есть ещё одна вещь.

— Так, — нахмурился Сэдрик. — В чём дело?

— Когда дракон взлетел, — смущённо сказал король, — я подумал, что Алвин, наверное, тоже спит. Он правда спал, но его почти сразу же разбудили вопли про пожар. Хорошо получилось.

— Ты заглянул в его сон, ага, — даже возмущаться было бесполезно. — Сумасшедший. Ты хоть понял…

Эральд вздохнул, потёр лоб.

— Конечно, понял. Я понял даже больше, чем рассчитывал. Я его не увидел, Сэдрик, — и Эральда передёрнуло с головы до ног. — Просто всасывающая пустота, вот что это такое. Ворота. Выход. Через эту дыру в наш мир ползёт всякая дрянь, но хуже того — через неё же туда, вниз, в ад, от нас всё утекает. Святая Земля — колония, если можно так сказать.

— Ада.

— Ада. То, что Алвин втягивает в себя, попадает туда, вниз, в нём не задерживается. Ему нечем задерживать — и он вечно голоден. И если мы не остановим этот кошмар, ад будет тянуть из нашего мира, пока Алвин не умрёт.

Сэдрик сжал кулак.

— Я понял. Кончать с ним. Отправить его в его любимую преисподнюю. Лео, ты как?

— Я готов нарушить Кодекс ради Святой Земли, — сказал Лео решительно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});