Вселенская пьеса. Дилогия (СИ) - Евгения Федорова

— Кем?!

— Командиром группы захвата Алеком Грогом. В ходе помощи ремонтникам он выявил неисправность, ответственность за использование стабилизатора взял на себя.

— Грог!

Я схватил Ванессу за руку и поволок ее в свою каюту. Купалианку всю трясло от холода и пережитого ужаса, она постоянно спотыкалась и, не переставая, бормотала: «Этого не может быть!»

Ворвавшись в каюту, я затолкал женщину в душевую.

— Принимай горячий душ, — велел я, поискал пистолет, но его так и не принесли, схватил ножны и выскочил из каюты, не дождавшись возмущенной реакции купалианки, которая уже отразилась на растерянном лице.

— Вербальное обращение. Ворон! Где Грог?!

— В своей каюте.

— Чем он занят? Каковы жизненные показатели?

— Грог читает, жизненные показатели в норме, девяносто процентов работоспособности.

Бегом я преодолел остаток коридора и застыл перед дверью. Я могу позволить своему гневу вырваться на свободу, могу сейчас сам открыть дверь, ворваться в его каюту и убить…

Глубоко вздохнув, я подавил в себе этот мимолетный порыв слабости и нажал клавишу вызова на панели у двери.

— Заходи, капитан, — отозвался Грог, и дверь отъехала в сторону.

Грог лежал на кровати, глядя в потолок. В расслабленной руке он держал серенький томик стихов. Интересно, с чего это его потянуло на поэзию?

— Любовь, коснувшаяся сердца, нежна как сладостный бутон весенней розы, — задумчиво сказал Грог и, захлопнув книгу, бережно положил ее под подушку. — Чем я могу быть полезен, капитан?

— Алек Грог, — глухо начал я. — Ты был в курсе, что пространственный стабилизатор неисправен?

Майор пожевал губами, продлевая трагическую паузу, словно хотел вытянуть из меня все жилы, потом медленно кивнул.

— Тогда почему ты не доложил о неисправности?

— Не счел нужным беспокоить тебя по мелочам, — с сарказмом засмеялся немец. — К чему все эти расспросы? Мне бы хотелось еще немного отдохнуть…

— Алек Грог, ты понимаешь, что подверг экипаж смертельной опасности?

— Думаю, ничего страшного не случилось, — он пожал плечами.

— Это не твое дело — думать, — я чувствовал, что перестаю с собой справляться.

— Ну, должен же на этом корабле кто-то думать! В конце концов, я понимаю, Доров, командование тебе не по зубам, но это дело трудное, ты не расстраивайся… Ошибки случаются у всех, только ты же знаешь, что для капитана космической посудины такое не дозволено. Я бы на твоем месте отстранил себя от командования…

— Алек, ты ведешь себя недопустимо, — процедил я сквозь зубы.

— Для себя вполне допустимо, — фыркнул майор. — А где твоя Ванесса?

— Она только что чуть не погибла.

— Нда?! — в голосе немца я услышал искренний интерес. — Вот было бы упущение!

— И я вместе с ней.

— Упущение вдвойне… Хочешь решить эту проблему? — Грог резко сел.

— Я снимаю тебя с поста командования группой. Ты отправишься в нижнюю каюту под постоянный арест до нашего прибытия на Землю. Там я подам рапорт и потребую дать тебе отставку за нарушение субординации и правил безопасности.

— Раньше надо было делать это, раньше! — Грог нервно облизал губы. — Дав одно прощение, ты позволил мне действовать на свое усмотрение. Я усмотрел неважность поломки.

— Сдай оружие, Алек, — едва сдерживаясь от крика, приказал я.

— Как бы не так! — фыркнул немец. — Мы разберемся с тобой как мужчина с мужчиной кто из нас вправе командовать.

— А почему бы и нет. Пора разобраться, иначе на этом корабле порядка не будет!

— Вот ты ж смешной человек, Доров! Именно по этому тебе не место в капитанской рубке, можешь быть священником или психологом, да кем угодно, только не командиром. Кишка тонка, парень! Ты всегда так много думаешь, что забываешь делать дела — это признак слабости.

— Грог, оставь оскорбления при себе, это не делает тебе чести.

— Ну, ладно, ладно, давай закончим. Только сначала перестань трахать эту шлюху!

Я задохнулся от ярости. Он оскорбил меня! Он оскорбил Ванессу.

— Так вот что не дает тебе покоя! — с трудом выдавил я.

— Значит, я прав. Ах, Ванесса! Милая! — он засмеялся, и смех его показался мне сумасшедшим. — Ты предал экипаж! Она убила твоих друзей, а ты пустил ее на борт Ворона, ты удовлетворяешь ее надобности, и даже отдал ей свою каюту!

— Знаешь, мне все-таки стоит скрутить тебя прямо сейчас и засадить под замок. Тебе нужно время, чтобы все хорошенько обдумать!

— Хватит распускать нюни, Доров! — Грог окинул меня презрительным взглядом, и я на мгновение подумал, что они с Ванессой похожи вот этими самыми взглядами. — Ты, конечно, можешь приказать… но самому тебе меня даже на пол не повалить!

— Не стану тебя разубеждать, — я постарался быть безразличным.

— Тогда давай не будем больше обмениваться любезностями, — Грог достал из-под простыни свой меч. — Я бы набил тебе рожу голыми руками, но я тут совсем скучаю. Так что все будет по настоящему, согласен, Доров? Пошли в зал, разберемся.

Зачем мне это было нужно — не знаю, но обида все еще горела в моей крови. То, что немец назвал Ванессу шлюхой, обвинив меня в том, чего я, признаться, хотел, но еще не успел сделать, будоражило гордость и заставляло идти у майора на поводу.

В полете было легко потерять форму и для этого мы оборудовали спортивный зал — большое, светлое помещение с матовым, пружинящим полом. Здесь были и тренажеры, и баскетбольные корзины, и беговая дорожка. Все, что нужно молодым и крепким парням.

Обычно тут всегда кто-то был, что и говорить, единственное развлечение, но сейчас весь экипаж оказался задействован в ремонтных работах, и зала пустовала. Этот внезапный бой с Чистильщиком дался моему экипажу нелегко, но все же доказал его боеспособность.

— Докажешь свое превосходство, — сказал Грог, неторопливо обнажая меч и кладя ножны на пол, — и я, может быть, буду тебя уважать. Даже ссать без твоего приказа не буду, обещаю!

Легким движением он оттолкнул ножны к стене и без предупреждения напал. Застигнутый врасплох, я шарахнулся в сторону, иначе бой бы закончился, не начавшись. При этом Алек, кажется, выполнял свое обещание: все было по-настоящему, он решил меня убить.

Мы летали с ним восемь лет, и я никогда бы не мог подумать, что Грог носит в себе такую ненависть ко мне.

Немец трижды взмахнул клинком прежде, чем я успел достать свой. Чудом, мне удалось не попасть под острое лезвие. Мы разбежались. Стремительная атака закончилась, время безответности прошло.

— Двигай ногами активнее, — издевательски посоветовал Грог. — А то не успеешь убежать. Ты сегодня что-то не в форме, Доров, что, плечико бо-бо?

— Ну-ну, — хмыкнул я, стараясь восстановить надорванное дыхание.

Только не думать, не включать разум, — умолял я себя. — Иначе все. Конец. Я — капитан и не имею права жалеть!

— Ворон, вербальное обращение. Блокируй дверь спортзала, — приказал я. — Открытие только изнутри или в случае, если мы оба не сможем ее открыть. В случае моей смерти командование принимает Сизов.

— Есть, — отозвался корабль. Тихо зашипела гидравлика — Ворон заблокировал дверь.

— Сволочь ты, — взвизгнул немец.

— Чтобы нам никто не помешал, — улыбнулся я.

— Значит, подстраховался, да? Хочешь отправиться на тот свет вместе с Сизовым — твое право! Денис не будет большой помехой. Надеюсь, вам там вдвоем скучать не придется, в аду много развлечений!

Он слега качнул острием меча и продолжал, обходя меня по дуге:

— Наверное, ты бы хотел узнать правила…

При этом на лице немца играла такая довольная улыбка, будто он делал мне величайшее одолжение века.

— Что же, расскажи мне, — предложил я, следя за его движениями.

— До первой крови, так уж и быть, — Алек рассек воздух клинком, словно пробуя силу кисти или разминая ее.

— Или до первого трупа? — не удержался я.

— До второго. Ворон, что бы ты ему не приказывал, всенепременно вышвырнет меня в космос, если я прирежу тебя. Или нет?

— Зато меня точно не вышвырнет…

Этого Грог стерпеть не мог, его клинок, выброшенные вперед, прошел у самого моего лица, чудом не срубив ухо. Зазвенело железо о железо. Грог откатился назад и снова напал. Алек принял тактику коротких наскоков, он налетал, обрушивая каскады быстрых ударов, от которых я с трудом успевал отбиваться, и снова оказывался в нескольких шагах в стороне. На каждое движение плечо отзывалась алыми вспышками, я перестал о чем-либо думать. У меня просто не оставалось времени. Казалось, мозг полностью отключился, остались лишь голые рефлексы, благодаря которым я все еще был жив. Прошло, должно быть, секунд тридцать, показавшиеся мне изматывающей вечностью.

Нет, мне не показалось, у Алека все же было слабое место: он плохо переступал, на долю секунды оставаясь на одной ноге, и я не упустил шанса этим воспользоваться, атаковав немца всей массой. Грог не удержался, подался назад, его меч клюнул концом вниз. Я уже хотел ударить, когда боль обожгла щеку, и я отскочил. Как младенец попался на уловку военного!