Путь королей - Брендон Сандерсон

Лирин выбросил палец, и напряжение Кэла схлынуло. С Сани все будет в порядке.

– Сын, тебе следует научиться справляться со своим волнением, – мягко заметил Лирин, смывая с рук кровь.

Кэл опустил глаза.

– Хорошо быть заботливым, – продолжил Лирин. – Однако избыток заботливости, как и любой другой, может стать проблемой, если помешает тебе во время операции.

«Избыток заботливости может стать проблемой? – мысленно переспросил Кэл. – А как насчет бескорыстия, которое не позволяет тебе брать плату за труд?» Он не посмел сказать это вслух.

Настало время привести комнату в порядок. Казалось, половину своей жизни Кэл проводит за уборкой, но Лирин ни за что не отпустит его прежде, чем они закончат. Наконец мальчик открыл ставни и впустил солнечный свет. Сани спала; зимосор должен был продержать ее без сознания еще несколько часов.

– И где же ты был? – поинтересовался Лирин, расставляя позвякивающие бутылочки с маслом и спиртом.

– С Джемом.

– Джем на два года старше тебя, – заметил Лирин. – Сомневаюсь, что ему так уж приятно проводить время с малышней.

– Отец начал обучать его бою на дубинках, – порывисто сказал Каладин. – Мы с Тьеном ходили посмотреть, чему он научился.

Он съежился, ожидая выговора.

Отец продолжал наводить порядок, вытирая каждый из своих хирургических ножей спиртом, потом маслом, как того требовали старые традиции. Он даже не повернулся к Кэлу.

– Отец Джема был солдатом в армии светлорда Амарама, – осторожно прибавил Кэл.

Светлорд Амарам! Благородный светлоглазый генерал, который оберегал Северный Алеткар. Кэл так сильно хотел поглядеть на настоящего светлоглазого, а не на старого зануду Уистиоу. На такого воина, о котором все постоянно рассказывают разные истории.

– Я знаю про отца Джема, – ответил Лирин. – Я уже трижды оперировал его увечную ногу. Подарок, оставшийся со славных солдатских времен.

– Алеткару нужны солдаты, отец. Или ты хочешь, чтобы на наши границы посягнули тайленцы?

– Тайлена – островное королевство, – спокойно сказал Лирин. – У нас с ним нет общей границы.

– Ну так они могут напасть с моря!

– Тайленцы в основном ремесленники и торговцы. Каждый, с кем мне доводилось встречаться, пытался меня надуть, но это вряд ли можно сравнить с попыткой завоевания.

Все мальчишки любили травить байки о далеких краях. Кэл все время забывал, что его отец – единственный в городе обладатель второго нана – в юности побывал в самом Харбранте.

– Все равно нам приходится с кем-то сражаться, – проворчал Кэл, надраивая пол.

– Да, – проговорил его отец, помедлив. – Король Гавилар все время находит, с кем бы подраться. С этим не поспоришь.

– Значит, нам нужны солдаты, как я и сказал.

– Лекари нужны больше. – Лирин со вздохом отвернулся от своего шкафа. – Сын, ты чуть не плачешь каждый раз, когда к нам кого-то приносят; ты от волнения скрипишь зубами даже во время простых процедур. С чего ты взял, будто сумеешь причинить кому-то боль?

– Я стану сильней.

– Глупости. Кто вложил эти идеи в твою голову? Отчего ты возжелал учиться лупить других мальчиков палкой?

– Ради чести, отец, – пылко возразил Кэл. – Вестники свидетели, ну разве кто-то рассказывает истории о лекарях?

– Те, чьи жизни мы спасаем, – ровным голосом произнес Лирин, глядя Кэлу в глаза. – Вот кто рассказывает истории о лекарях.

Кэл покраснел и съежился, а потом вновь принялся драить пол.

– Сын, в этом мире есть два вида людей, – сурово продолжил его отец. – Те, кто спасает жизни, и те, кто их отнимает.

– А как быть с теми, кто защищает и оберегает? С теми, кто спасает одни жизни, забирая другие?

Лекарь фыркнул:

– Это все равно что пытаться остановить бурю, дуя изо всех сил. Нелепо. Ты не можешь защищать, убивая.

Кэл продолжал драить пол.

Наконец отец вздохнул, подошел к нему и, опустившись рядом на колени, стал помогать.

– Каковы свойства зимосора?

– Горький вкус, – тотчас же ответил Кэл, – оттого он безопаснее в хранении, потому что такое не съешь случайно. Растереть в порошок, смешать с маслом, использовать одну ложку на десять брусков веса человека, которого хочешь усыпить. Погружает в глубокий сон примерно на пять часов.

– А как определить, что у кого-то крученая оспа?

– Нервное возбуждение, – ответил Кэл, – жажда, проблемы со сном и припухлости в подмышках.

– Ты очень способный, сын, – мягко проговорил Лирин. – У меня ушли годы, чтобы выучить то, что ты усвоил за месяцы. Я откладывал деньги. Когда тебе исполнится шестнадцать, хочу послать тебя в Харбрант обучаться у настоящих лекарей.

Кэл чуть не подпрыгнул. Харбрант? Это же совсем другое королевство! Отец бывал там как курьер, но не обучался лекарскому делу. Он постигал эту науку у старого Вата в Шорсбруне, единственном ближайшем поселении, которое заслуживало называться городом.

– Этим даром тебя наделили сами Вестники. – Лирин положил руку на плечо Кэлу. – Ты можешь стать лекарем в десять раз лучше меня. Не мечтай о маленьких радостях, как другие. Наши деды много трудились, чтобы купить нам второй нан, полное гражданство и право путешествовать. Не трать это на убийства.

Кэл поколебался, но потом кивнул.

11

Капельки

«Трое из шестнадцати правили, но теперь у власти Сломанный».

Записано в чачанан, 1173, 84 секунды до смерти. Объект наблюдения: карманник с изнуряющей лихорадкой, по происхождению частично ириали.

Великая буря в конце концов утихла. Наступили сумерки того дня, когда умер мальчишка, а Сил покинула его. Каладин надел сандалии – те самые, что снял с человека с обветренным лицом в первый день в мостовом расчете, – и встал. Прошел через забитую казарму.

Вместо постели каждому мостовику полагалось лишь одно тонкое одеяло. Они сами решали, использовать его в качестве подстилки или укутаться ради тепла, замерзнуть или проснуться с болью во всем теле. Других вариантов у мостовиков не было, хотя некоторые все же умудрились придумать и третий способ применения одеял: обворачивали ими голову, словно не желая видеть, слышать и обонять. Будто прячась от всего мира.

Мир все равно их разыщет. Он был хорош в таких играх.

Снаружи лил дождь и дул сильный ветер. Вспышки освещали западный горизонт, где еще бушевала буря. До конца урагана оставался еще примерно час, кое-кто осмелился выйти на улицу: наступил момент, когда это стало безопасно. Молнии миновали, ветер сделался сносным.

Каладин шел по погруженному в сумерки лесному складу, сутулясь из-за ветра. Повсюду лежали ветки, точно кости в логове белоспинника. К грубым стенам казарм налипли листья. Каладин шлепал по лужам, и от ледяной воды его ноги онемели. Хорошо; они болели после дневной вылазки с мостом.