Хирург - Наталья Деева

— Дальше куда?

— За мной, — Хирург вошёл в подъезд и открыл квартиру, — сюда. Нет-нет, в другую комнату… Олег, подожди пока в кухне, кофе завари.

В Олиной спальне уже суетилась Наталья. Хотя этой женщине далеко за шестьдесят, она категорически отказывалась называться Натальей Ильиничной, избегала общества злоязычных соседок и водила дружбу с молодёжью.

Совместными усилиями девушку переложили на кровать и, пока она осваивалась, Хирург выпроводил коллег. Наталья осталась и уже познакомилась с Оленькой. Круглая, излучающая тепло женщина поправляла подушки девушке, напоминающей испуганного совёнка.

— Как скоро мне можно будет вставать? — спросила она, когда Наталья вышла.

— Через пять дней, не раньше, — сказал Хирург, усаживаясь в кресло.

Девушка вздохнула и проговорила:

— Я хочу эти пять дней провести в больнице.

Хирург вскинул бровь:

— Думаю, здесь тебе будет лучше.

— Ну, пожалуйста…

— Что ты себе надумала?

Насупившись, девушка прижала к груди подушку. Что творилось в её голове, Хирург не мог представить. Рвалась сюда, и вдруг — такой поворот. И ведь непонятно, почему она так поникла.

— Я ведь кусок мяса, — Оленька шмыгнула носом. — Не могу даже в туалет сходить. Вот скажи, оно тебе надо — дерьмо выносить? Делать больше нечего? Не хочу тебя напрягать.

В проёме двери образовалась Наталья, улыбнулась и сказала:

— Моя ж ты деточка! Всё это время я буду тебе помогать. Если что понадобится, наберёшь меня, и я приду. Я живу этажом выше.

— Хорошо, — проговорила Оленька и как будто бы успокоилась.

— Тебе сейчас что-нибудь нужно? — спросил Хирург — девушка мотнула головой. — Наталья, спасибо вам большое.

Дождавшись щелчка дверного замка, он продолжил:

— Смотри, — он погладил синюю дорожную сумку. — Узнаёшь? Я забрал твои вещи с Истомина, всё здесь. По своим источникам проверил твои паспортные данные… Можешь не нервничать: ты не в розыске. Так что если нагрянут менты с вопросами — отвечай, не скрываясь.

— Спасибо, — уронила Оленька, прикусила губу, подумала и добавила. — Не знаю, сумею ли когда-нибудь расплатиться… В старину считали, что жизнь спасённого принадлежит спасителю…

— Не переживай. Чуть-чуть сил наберёшься, и я всё тебе расскажу.

— А почему не сейчас? — Оленька сосредоточенно разглядывала свои сгибающиеся — разгибающиеся пальцы.

— Адаптация чаще всего болезненная: жуткая мигрень, аритмия, температура. Не исключено, что всё обойдётся, но лучше не рисковать. Помню, целую неделю валялся с мигренью в обнимку с тазиком. Никогда мне не было так паршиво.

— Адаптация — к чему? — вытянула шею девушка.

— К новому статусу. Всё, вопрос закрыт. Теперь о ментах. На самом деле они очень уязвимы, как и все госслужащие. Был у меня один знакомый капитан милиции, женатый мужчина, отличный работник. Но уж очень он любил девочек. Его жена-домохозяйка терпела-терпела, психанула и написала заявление, что он её избивает. Показала побои — аж два синяка: один на бедре (не вписалась в поворот и врезалась в угол стола), второй на плече, и просила объяснить мужу, что гулять — это плохо. Сварливая бабёнка всё отделение на уши поставила, и мужика выгнали с работы, хотя он был на хорошем счету. Так-то. Если хочешь, сделаем то же с отчимом. Хочешь?

— Во-первых, это в другом городе, а во-вторых… давно это было и не со мной, он и так на нож упал, — она хихикнула. — Два раза. Вот мне интересно, что дальше было с этой семьёй? Ну, где мента турнули с работы.

— Дома он жене надел на голову сковородку с макаронами и выставил за дверь, в чём была. До неё, наверно, до сих пор не дошло, за что. Она билась-билась в дверь, ребёнка требовала, судом угрожала, он отдал дочку, и баба пошла топиться. Зима была, холодно, нырнула она с волнореза и испугалась. Обсохла, отогрелась у друзей и пошла бомжевать. Сейчас девочка с отцом, психопатка эта четверых детей родила от второго мужа. Сидит дома, варит борщ, штопает мужу трусы.

— А ты на чьей стороне?

— Ни на чьей. Не моё это дело.

— Пристрелить мало… эту бабу.

— Так уж и пристрелить. Неужели смогла бы?

Девушка глянула с вызовом, сжала зубы.

— Её — вряд ли, а вот бычару, — она закатила глаза. — С удовольствием!

— На, — Хирург протянул ей свой револьвер. — Бери, бери, не бойся.

И она взяла. Осторожно покрутила в руках, рассмотрела со всех сторон и прицелилась в воображаемого врага.

— Класс!

— Хороший пистолет? — Хирург прищурился.

— Хороший. Просто отличный… револьвер.

— Разбираешься, — удовлетворённо кивнул он и вспомнил: «…отличаются прирождённой страстью к холодному и огнестрельному оружию. В детстве конфликтны, в более зрелом возрасте рассудительны». — Возвращай игрушку.

— А разрешение есть? — девушка нехотя отдала револьвер.

— На этот — есть. Не делай такое лицо. Наиграешься, когда выздоровеешь.

— Не знаю, смогу ли когда-нибудь восстановиться. Левая рука слушается лучше, чем правая, а ведь я правша.

— Ещё пара дней, и можешь попробовать встать. Но предупреждаю: придётся заново учиться ходить. Каждый шаг будет даваться с трудом.

— Что-то я раскисла. А ведь недавно вот это, — она подняла руки и сжала кулаки, — казалось невозможным.

— То-то. Работай. Времени у тебя предостаточно. Вот, почитай, — он положил на её кровать пять попавшихся под руку книг. — Ноутбук. Нитки, иголки, бисер. Да, чуть не забыл телефон, там всего два номера: мой и Натальин.

Девушка повертела в руках мобильный, насупилась и сказала:

— У меня такой же был до того, как… Сволочь! Урод! Мразь! — она шумно задышала. — Ты знаешь, где его искать?

— К сожалению, нет. Приметы имеются, можно подключить ментов, не знаю только, есть ли смысл. Мой человек убит — связи потеряны…

— Откупится, — поджала губы Оленька. — Меня ещё и виноватой сделают. А самим найти реально?

— Реально.

— Хорошо, — она улыбнулась.

Растерянность на её лице сменилась спокойной уверенностью. Хирург поймал себя на мысли, что её и подготавливать не нужно: новости придутся ей по душе.

А не послать ли всех к чёрту? Взять отпуск, купить палатку и уйти в горы. Зачем ломать девчонке жизнь? Выздоровеет, переболеет душой, смирится, встретит молодого человека, влюбится, родит детей и заживёт, как нормальные люди. Может, даже счастлива будет, а так… У неё же выбора не остаётся, путь чётко обозначен: прямая дорога, в начале которой — револьвер, а на горизонте — человек, нет, даже скорее, — цель. Но ведь это не конец пути! Впереди — десятки, сотни целей. Ненависть, выстилающая дорогу, только поначалу кажется асфальтом, со временем она размягчается и превращается в вязкую жижу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});