Возвращение - Аркадий и Борис Стругацкие

Фокин пожелал Мбога доброго утра и полез было обратно в палатку досыпать, но встретился с Комовым.

– Куда? – осведомился Комов.

– Одеться, конечно, – с достоинством ответил Фокин. Утро было свежее и ясное, только на юге в лиловом небе неподвижно стояли белые растрепанные облака. Комов спрыгнул на траву и отправился готовить завтрак. Он хотел сделать яичницу, но вскоре обнаружил, что не может отыскать масло.

– Борис, – позвал он, – где масло?

Фокин стоял на крыше в странной позе: он занимался гимнастикой по системе йогов.

– Понятия не имею, – ответил он гордо.

– Ты же вчера был дежурным.

– Э-э… да. Значит, масло там, где было вчера вечером.

– А где оно было вчера вечером? – спросил Комов, сдерживаясь.

Фокин с недовольным видом выпростал голову из-под правого колена.

– Откуда я знаю? Мы же потом все ящики переставили.

Комов стиснул зубы и принялся терпеливо осматривать ящик за ящиком. Масла не было. Тогда он подошел к зданию и стащил Фокина за ногу вниз.

– Где масло? – спросил он.

Фокин открыл было рот, но тут из-за угла вышла Таня в безрукавке и коротких штанах. Волосы у нее были мокрые.

– Доброе утро, мальчики, – сказала она.

– Доброе утро, Танечка, – отозвался Фокин. – Ты не видела случайно ящик с маслом?

– Где ты была? – свирепо спросил Комов.

– Купалась.

– Напрасно, – сказал Комов. – Кто тебе разрешил? Таня отстегнула от пояса и бросила на ящики электрический резак в пластмассовых ножнах.

– Генечка, там нет никаких крокодилов. Замечательная вода и песчаное дно.

– Ты не видела масло? – спросил Комов.

– Масло я не видела, а вот кто видел мои башмаки?

– Я видел, – сказал Фокин. – Они на той крыше.

– На той крыше их нет.

Все трое повернулись и посмотрели на крышу. Башмаков действительно не было. Тогда Комов поглядел на доктора Мбога. Доктор Мбога лежал в траве в тени и крепко спал, подложив под щеку маленький кулачок.

– Ну что ты! Зачем ему мои башмаки? – сказала Таня.

– Или масло, – добавил Фокин.

– Может быть, они ему мешали, – проворчал Комов. – Ну ладно, я попытаюсь приготовить что-нибудь без масла…

– И без башмаков.

– Хорошо, хорошо, – сказал Комов. – Иди и займись интравизором. И ты, Таня, тоже. И постарайтесь собрать поскорее.

К завтраку пришел Лю. Он гнал перед собой большую черную машину на шести гемомеханических ногах. За машиной в траве оставалась широкая просека. Она тянулась от самой базы. Лю вскарабкался на крышу и сел к столу, а машина застыла посреди улицы.

– Послушайте, Лю, – сказал Комов, – у вас на базе ничего не пропадало?

– В каком смысле? – спросил Лю.

– Ну… вы оставляете что-нибудь на ночь на дворе, а утром не можете найти.

– Да как будто нет. – Лю пожал плечами. – Пропадают иногда мелочи, всякие отходы… обрывки проводов, обрезки иластолита. Но я думаю, этот хлам забирали мои киберы. Они очень экономные товарищи, у них все идет в дело.

– А могут у них пойти в дело мои башмаки? – спросила Таня.

Лю засмеялся.

– Не знаю, – сказал он. – Вряд ли.

– А может у них пойти в дело ящик со сливочным маслом? – спросил Фокин.

Лю перестал смеяться.

– У вас пропало масло? – спросил он.

– И башмаки.

– Нет, киберы в город не ходят.

На крышу ловко, как ящерица, вскарабкался Мбога.

– Доброе утро, – сказал он. – Прошу извинить, я запоздал.

Таня налила ему кофе. Мбога всегда завтракал одной чашкой кофе.

– Итак, мы обворованы, – произнес он улыбаясь.

– Значит, это не вы? – спросил Фокин.

– Нет, это не я. Но ночью над городом два раза пролетали вчерашние птицы.

– Ну, вот и башмаки, – сказал Фокин. – Я где-то читал…

– А ящик с маслом? – нетерпеливо перебил Комов. Никто не ответил. Мбога задумчиво пил кофе.

– За два месяца у меня ничего не пропало, – сказал Лю. – Правда, я все держу в куполе… И потом, у меня киберы. И все время дым и треск.

– Ладно, – сказал Фокин поднимаясь. – Пойдем работать, Танечка. Подумаешь, башмаки!

Они ушли, и Комов принялся собирать посуду.

– Сегодня же вечером, – сказал Лю, – я поставлю вокруг вас охрану.

– Пожалуй, – отозвался Мбога задумчиво. – Но я предпочел бы сначала сам. Гена, сейчас я лягу спать, а ночью устрою небольшую засаду.

– Хорошо, доктор Мбога, – сказал Комов неохотно,

– Тогда я, с вашего разрешения, тоже приду, – предложил Лю.

– Приходите, – согласился Мбога. – Но без киберов, пожалуйста.

С соседней крыши донесся взрыв негодования,

– Борис, Борис, я же просила тебя разложить тюки в порядке сборки!

– А я что сделал? Я и разложил!

– Это называется в порядке сборки? Индекс «Е-7», «А-2», «В-16»… Снова «Е»!..

– Танечка!.. Честное слово… Товарищи! – обиженно завопил Фокин через улицу. – Кто перепутал тюки?

– Вот! – крикнула Таня. – А тюка «Е-9» вообще нет!

Мбога тихонько сказал:

– Миссус, а у нас простыня пропала!

– Что? Ищите хорошенько! – крикнул Комов. Он спрыгнул с крыши и побежал к Фокину и Тане.

Мбога проводил его глазами и стал смотреть на юг, за реку. Было слышно, как Комов на соседней крыше сказал:

– Что, собственно, пропало?

– ВЧГ, – ответила Таня.

– Ну, и что вы раскудахтались? Соберите новый.

– На это два дня уйдет.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Резать надо, – сказал Фокин. На крыше воцарилось молчание.

– Глядите, товарищ Лю, – проговорил вдруг Мбогат Он стоял и, прикрывшись от солнца, смотрел на реку.

Лю повернулся. Зеленая равнина за рекой пестрела черными пятнами. Это были спины «бегемотов», и их было очень много. Лю и в голову не приходило, что за рекой так много «бегемотов». Черные пятна медленно двигались на юг.

– Они уходят, – сказал Мбога. – Прочь от города, за холмы.

Комов решил ночевать под открытым небом. Он вытащил из палатки свою постель и улегся на крыше, заложив руки за голову.

Небо было черно-синее, из-за горизонта на востоке медленно выползал большой зеленовато-оранжевый диск с неясными краями – Пальмира, луна Леониды. С темной равнины за рекой доносились приглушенные протяжные крики; должно быть, кричали птицы. Над базой вспыхивали короткие зарницы и что-то негромко скрежетало и потрескивало.

«Надо ставить ограду, – думал Комов. – Обнести город проволокой и пустить ток, не очень сильный. Впрочем, если это птицы, то ограда не поможет. А скорее всего, это птицы. Такой громадине ничего не стоит утащить тюк. Ей, наверное, ничего не стоит утащить и человека. Ведь был же случай, когда на Пандоре крылатый дракон подхватил человека в скафандре высшей защиты, а это полтора центнера. Так оно и идет – сначала башмачки, потом тючок… И на весь отряд – один карабин! Почему Леонид Андреевич был так против оружия? Конечно, надо было стрелять тогда – по крайней мере, отпугнули бы их… Почему доктор не стрелял? Потому что ему „показалось“… И я сам бы не выстрелил, потому что мне тоже „показалось“… А что мне, собственно, показалось? – Комов сильно потер ладонью сморщенный от напряжения лоб. – Огромные птицы, очень красивые птицы, и как они летели!.. Какой бесшумный, легкий и правильный полет… Что ж, даже охотники иногда жалеют дичь, а я даже не охотник».

Среди мигающих звезд неторопливо прошло через зенит яркое белое пятнышко. Комов приподнялся на локтях, следя глазами за ним. Это был «Подсолнечник» – полуторакилометровый десантный звездолет сверхдальнего действия. Сейчас он обращался вокруг Леониды на расстоянии двух мегаметров от поверхности. Стоит подать сигнал бедствия, и оттуда придут на помощь. Но стоит ли подавать сигнал бедствия? Пропала пара башмаков, два тюка, и что-то показалось начальнику. Благоустроенная планета!

Белое пятнышко потускнело и скрылось – «Подсолнечник» ушел в тень Леониды. Комов снова улегся и заложил руки за голову. «Не слишком ли благоустроенная? – подумал он. – Теплые зеленые равнины, душистый воздух, идиллическая речка без крокодилов… Может быть, это только ширма, за которой действуют какие-то непонятные силы? Или все гораздо проще? Танька потеряла башмаки где-нибудь в траве; Фокин, как известно, растяпа, и пропавшие тюки лежат сейчас где-нибудь под грудой деталей экскаватора. То-то он сегодня весь день бегал, воровато озираясь, от штабеля к штабелю».

Кажется, Комов задремал, а когда проснулся, Пальмира стояла уже высоко. Из палатки, где спал Фокин, раздавалось чмоканье и всхрапывание. На соседней крыше шептались.

– …Как только трос оборвался, мы улетели, а Костя остался внизу. Он гнался за нами и кричал, чтобы мы остановились, затем назначил меня капитаном и приказал, чтобы я остановился. Я, конечно, сразу стал править на релейную мачту. Там мы повисли и провисели всю ночь. И всю ночь мы орали друг на друга – идти Косте к учителю или нет. Костя мог пойти, но не хотел, а мы хотели, но не могли, а утром нас заметили с аэробуса и сняли.