Волкодав - Мария Васильевна Семенова

в сторону двери, – …только что вышел. И, следовательно, не сумеет подслушать ваших речей!

На самом деле из этих слов никоим образом не вытекало, что путешественники должны были немедля проникнуться доверием к самому вельху: мало ли о чём тот мог болтать, своекорыстно пользуясь их неосведомлённостью! Но два жреца ступили на землю словно бы не с корабля, а со страниц жизнеописаний первых последователей Близнецов. Те святые подвижники, как известно, почитали обман одним из тягчайших грехов и боялись обидеть кого-либо подозрением в этом грехе, предпочитая страдать от присущей людям неправды.

– Мы ещё хотели бы расспросить… – улыбнулся молодой жрец. Он говорил так, словно и не было в разговоре досадного перерыва. – Расспросить о некоем месте, также находящемся, сколь нам известно, здесь неподалёку. Если сложить воедино достаточно скудные сведения, поставляемые о нём путешественниками, получается, что там, несомненно, наличествует великая, хотя и не вполне явная сила…

Айр-Донн заинтересованно слушал.

– Неявность же сей великой и благодетельной силы, – подхватил старик, – состоит в том, что она оказывает себя не во всякому понятных событиях вроде ветра или палящего жара, но действует как бы изнутри самого человека, заставляя его по-иному осмысливать привычное.

– После определённых изысканий, – почтительно помолчав, добавил молодой, – моему Наставнику даже подумалось, уж не этой ли необходимостью переосмысления объясняется прискорбная краткость достигших нас сведений? Проще говоря, не всякому захочется узреть ошибки и скверный умысел, таящийся в тех самых поступках, которыми ещё вчера привычно гордился. Думается, оттого люди и предпочитают объезжать это место, ибо многие ли из нас могут быть вполне уверены в чистоте своего духа…

– Ага!.. – обрадовался Айр-Донн. – Так ты, верно, рассуждаешь не иначе как о Зазорной Стене! Я, конечно, человек не учёный, но могу тебе подтвердить: люди неохотно упоминают о ней, потому что редко кому нравится во всеуслышание объявлять, о чём нашептала ему совесть. Сам я тоже там не бывал… – и добрый вельх усмехнулся покаянно, но и лукаво, – …зато в те места не так давно отправился один мой старый друг. Он говорил мне о своём намерении побывать у Стены. Это притом, что такое чистое сердце, как у него, не всякий день встретишь!

Старик допил молоко и неспешно разгладил бороду. Его красно-зелёное одеяние, которому – если судить по возрасту и речам – полагалось бы сиять густыми яркими красками, было неожиданно тусклым. В Хономеровой крепости такие носили самые распоследние Ученики, едва принявшие Посвящение. Айр-Донн невольно задумался об этом и рассудил про себя, что здесь следовало усматривать не жреческую неспособность и подавно не вялость служения, а скорее опалу. То-то они и к Хономеру не торопились, и об утраченном единстве верных Богов-Близнецов говорили с болью, как говорят о разладе в родной семье. «Благодарю тебя, о Богиня Коней, – мысленно порадовался вельх, – уже за то, что у Тебя нет ни одного нелюбимого жеребёнка, какой бы масти тот ни родился. Да осияют вечные звёзды землю под Твоими копытами…»

– Ты, похоже, человек не только порядочный и гостеприимный, но и очень осведомлённый, – снова заговорил старец. – Поэтому позволь спросить тебя ещё кое о чём… Мы приехали сюда из города Кондара, что в стране нарлаков, севернее Змеева Следа. Несколько лет назад Прославленные в трёх мирах благосклонно направили в наш город двоих путешественников… Один был высокоучёный аррант, истинное украшение великого народа Аррантиады. Он был очень молод годами, однако Боги благословили его самой возвышенной мудростью: он не порывался выносить суждения и поучать, но, напротив, смиренно собирал крупицы познаний, накопленных земными народами, и увековечивал постигнутое на листах рукописи, скромно именовавшейся «Дополнениями». А его товарищ по странствию…

Айр-Донн покосился на молодого жреца и заметил, что тот улыбнулся при этих словах и глаза его заблестели.

– …его товарищ по странствию, – продолжал старец, – был из племени веннов, затерянного в глуши северных дебрей и оттого не всем ведомого. Этого человека учёный аррант сперва представил нам как своего телохранителя и слугу, но вскоре мы убедились, что между ними ни в чём не имелось неравенства… Прости, добрый корчмарь, если мы утомили тебя столь долгим и подробным рассказом, но твой дом выглядит обжитым отнюдь не вчера. Если ты ведёшь здесь своё дело более трёх лет, то, возможно, тебе доводилось встречать наших друзей? Дело в том, что в Кондаре они сели на корабль, имея намерение достичь Тин-Вилены. И, право, эти двое ни в коем случае не из тех, кто теряется в безликой толпе. Если они благополучно добрались сюда, ты мог их увидеть. А увидев – непременно запомнил бы…

– Особенно венна, – не выдержал юный священнослужитель. – Это был великий воин, к тому же не привыкший отводить глаза, если сердце подсказывало вмешаться. У нас в Кондаре о нём до сих пор легенды рассказывают!

Наставник посмотрел на него, сдержанно улыбаясь: молодость, молодость!.. Как падка она на яркие доблести воина, как трудно ей оценить кроткое бесстрашие мудреца!..

Айр-Донн же ощутил внутри радостный трепет, почти такой же, как тот, что наполнил его душу в достопамятный день, когда через порог его тин-виленского дома безо всякого предупреждения шагнул Волкодав. Корчмарь поднялся до того церемонно, что на лицах жрецов отразилось даже некоторое беспокойство. Он торжественно одёрнул вышитую рубашку:

– Истинно велик промысел Трёхрогого, приведший вас, мои почтенные, под кров «Белого Коня»! Знайте же, что, как говорит мой народ, друзья моих друзей – мои друзья. Знайте ещё, о благородные последователи Близнецов: вы попали домой. Мой дом – ваш дом. Сам же я постараюсь услужить вам всем, чем только смогу!

Удивительное дело, но многоопытному корчмарю, только что дивившемуся про себя легковерию странствующих жрецов, даже не явилось на ум самому подвергнуть сомнению правдивость услышанного от них. Хотя, если подумать, могли они оказаться друзьями лишь на словах, а на деле – подсылами, преследующими тайную и недобрую цель!

«Косатка» Винитара по-прежнему шла на север. Ветер оставался попутным, и Волкодав уже заметил, что ночи сделались гораздо короче, чем им полагалось быть в это время года на материке, удалявшемся к югу. Вот только тепла, которое человек его племени поневоле связывает с наступлением коротких ночей, не было и в помине. Наоборот, с каждым днём делалось холодней. Мореходы кутались в меховые одежды, и только самые отчаянные и молодые ещё крепились, предпочитая греться работой. Аптахар ворчал на них, утверждая, что к его возрасту все они неизбежно будут маяться болями в суставах. Сам он, однако, ни на что не жаловался, кроме необходимости всё время видеть рядом с собой венна. Но с этим обстоятельством