Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

примечательного. Думаю, что до вечера возьмем Константинополь и Дарданеллы с обеих сторон пролива.

Маша поднимает брови:

– Такое серьезное сопротивление в Константинополе? Ты же вчера утром говорил, что войска входят в город с трех сторон сразу.

Киваю, соглашаясь.

– Да, так и есть. Вошли и медленно выдавливают местных жителей из города. Не стрелять же по ним и в самом деле?

– Этого только не хватало.

Жую салатик.

– Вот и я об этом. Уже вошли в центр. Сегодня выдавим окончательно. Одно плохо – город горит, и похоже, что его всерьез поджигают, а не просто случайные и стихийные возгорания. Радует, что хотя бы, как это следует из докладов, дворец Долмабахче не особо пострадал, что удивительно само по себе. Возможно, не решились сжечь дворец султана, надеясь как-то вернуть город по итогам мирных переговоров. А так – да, жгут.

Она нахмурилась.

– И много пожгли?

Запиваю соком.

– Эмм… порядочно. Но пока не катастрофично. Я приказал поджигателей расстреливать на месте, но это мало что даст, сама понимаешь. Они не подходят близко к нашим солдатам. Разве что случайно попадаются.

Императрица смотрит в свой полупустой стакан и вздыхает:

– Жаль город.

– Согласен. Надеюсь, что до полного сожжения не дойдет, тем более что наши войска уже в центре. Огонь пожаров мешает нашим солдатам, но пожары же и выгоняют из города местное население. Так что тут две стороны медали, как говорится.

Подливаю сок. Маша благодарно кивает.

– И куда ты их дальше?

Делаю неопределенное движение руками.

– Пока даем им возможность уходить в сторону Родосто, который они называют Текирдагом. А как выйдут из Константинополя последние, прижмем к морю где-то по пути, где они благополучно и попадут в лапы бригады внутренней стражи. Те быстренько отделят зерна от плевел, проведут фильтрацию, ну а просто мирное население разделят. Христиан, желающих остаться в Ромее и принести мне присягу верности, разместят отдельно, а мусульман – отдельно.

Делаю глоток.

– А дальше, дальше включатся основные силы Отдельного корпуса жандармов и Имперской СБ, которые проведут ускоренный опрос всех, выявляя среди них тех, кто может знать что-то полезное о системе обороны и безопасности Османской империи, а особенно хоть что-нибудь из тайн Константинополя. Город старый, полно ходов и выходов, подземелий всяческих. Нужно разбираться.

Маша разрезает яблоко.

– И что будет с теми, кто будет интересен?

– О, им повезет, поскольку им будет предложена должность консультанта одной из спецслужб, сравнительно хорошее жалованье, а главное – возможность остаться в Ромее. Остальных мусульман попросим с вещами на выход. Когда все устаканится, посадим их на транспорты и отправим к единоверцам. В Ромее им делать нечего. Других нехристиан, кроме русских подданных, получивших разрешение на проживание, в новой Восточной Римской империи не будет. Когда-то мусульмане пришли и уничтожили христианское государство. Теперь колесо истории крутится в обратном направлении. Возможно, в этом есть момент исторической справедливости. Горе побежденным, как говорили древние.

– А не слишком ли жестко с ними?

– Предлагаешь поселить их рядом с армянами? Или рядом с теми, кого они еще вырезали?

– Нет, но…

– Когда я говорю об исторической справедливости, я ведь не только говорю о делах полутысячелетней давности, но и о событиях, которые имели место буквально год-два назад. И дело не только в настроениях армян, их в армии не так и много, и проживать большинство из них будут в пределах условного Царства Армения, а не в Константинополе. Но я знаю настроение в армии вообще. И ожидаю серьезных проблем в самое ближайшее время. Пока войска сдерживает дисциплина, но позднее все будет очень скверно, поверь мне. Я знаю, что происходит, когда ненависть и ярость к врагу копится годами, а потом солдаты попадают на вражескую территорию. Тут уж достается всем – и правым, и виноватым. Лишней крови я не хочу, но закладывать бомбу под будущую империю не собираюсь. И точно так же, как после Балканской войны турки и болгары проводили взаимную принудительную депортацию населения, очищая свою территорию от чужеродных элементов, так и мы поступим, но только в одну сторону.

– А если их христиане захотят в Ромею перебраться? Разве мы их не примем?

– С этим сложнее. Разумеется, руку помощи мы им протянем, но я не хотел бы селить в Ромее лишнее местное население, хватит тех, кто останется. В ближайшие годы нам предстоит переселить сюда из Российской империи шесть-восемь миллионов человек. Эти земли необходимо осваивать и быстро привязывать к России. Привязывать этнически, культурно, экономически, духовно – в общем, всесторонне. Так что я предпочитаю не переселять сюда христиан бывшей Османской империи, а скорее, за исключением тех, кто будет помогать нашим переселенцам приспосабливаться к особенностям новых земель, даже всячески способствовать отъезду многих из тех, кто здесь останется на первом этапе. И в этом вопросе я большие надежды возлагаю на Министерство служения, поскольку значительной части местных будут предлагаться места служения в России, а русские будут нести бремя служения здесь, заодно перебираясь сюда вместе с семьями.

Прожевав еще кусок, добавляю:

– Что касается твоего вопроса о христианах Османской империи бывшей, то в России есть масса прекрасных мест, которые нужно осваивать – целинные земли, Сибирь, Дальний Восток. Мы с удовольствием всех примем и спасем, но спасаться они будут там, где надо нам. Как вариант, можем предоставить возможность спасаться где-нибудь в другом месте. В Америке, например. Но не здесь.

Я обвел пальцем вокруг.

– Не ближе тысячи верст от Ромеи.

Царица кивнула.

– Поняла. Кстати, когда ты планируешь отъезд в Константинополь?

– Полагаю, что дней через десять-пятнадцать. Город надо привести в порядок, потушить пожары, расчистить завалы,