Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки - Анатолий Максимов

Несколько дней готовился и утверждался план работы по операции, уточнялась стратегия и тактика создания вербовочной ситуации. Операция получила название «Турнир». На ее реализацию было получено согласие не только руководства комитета, но и Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева.

За день до отъезда в Канаду я оказался в приемной председателя КГБ в Главке. Но многочасовое ожидание встречей с Андроповым не завершилось. В июле 1971 года я с семьей возвратился из отпуска в Монреаль.

Еще перед отъездом в отпуск Джеффри интересовался возвращусь ли я в Канаду, и, если возвращусь, просил позвонить ему. Присутствие всей моей семьи в стране можно было использовать в качестве предлога для посещения дачи Джеффри, где обстановка способствовала дальнейшему втягиванию его в игру.

Расчет строился на том, чтобы в беседах затронуть вопрос о даче, позавидовать ему, а главное, высказать безысходность моего положения: большая семья — тут уж не до дачи, автомашины и той жизни, которая мне представлялась.

Позвонив Джеффри, я встретился с ним и во время деловой беседы навел его на эту мысль.

Уже начинала набирать силу чудесная золото-багряная канадская осень, в отличие от нашего «бабьего лета» называемая здесь «индейским». Дача располагалась на берегу озера длиною километров десять, половина его уходила за границу в Америку. Сама же граница обозначалась двумя таможенными зданиями, стоящими на противоположных берегах. Движение по озеру не возбранялось, но в отдельных случаях таможенная стража задерживала и досматривала лодки.

Нас ждали, готовился обед. А пока Джеффри предложил мне, жене и старшим детям прокатиться на моторной лодке. Сын и дочь немедленно согласились, а жена хотела остаться с младшим сынишкой. Но Джеффри настойчиво просил жену принять участие, и она согласилась.

И вот моторка несется по глади озера. Сын почти сам управляет ею. Все ближе условная граница между США и Канадой: пятьсот, четыреста, триста метров… Джеффри обращается к моей жене:

— Нина, вон за теми таможенными домиками всю вашу семью ожидает отличная жизнь. Там — Америка. Там — деловые люди, подобные вашему мужу, весьма нужны. Не хотите ли и вы стать гражданкой Америки?

Я делал перевод, но, задавая вопросы, Джеффри фактически обращался ко мне. Улыбка сияла на его приветливом лице: вроде бы и шутка, вроде и нет. Оставались считанные метры до границы…

Когда есть задание вовлечь Джеффри в игру, подальше его не пошлешь, даже деланно не следовало возмущаться. Да и вопрос о Штатах возник неспроста — ведь семья была в сборе, в Канаде. Вопрос не праздный, и нельзя было лишать его (и стоящих за ним) надежды «на благоприятный исход» в разработке русского. Напряженность разрядила моя шутка: — Джеффри, можно было бы побывать в Штатах, да нас ждет обед. На голодный желудок такие вещи не обсуждают.

За столом разговор вращался вокруг дачи Джеффри. Я высказывал желание приобрести дачу по приезде в Союз. Назывались приблизительные оценки в рублях, которые переводились в доллары, делались намеки на скромные финансовые возможности моей семьи.

После короткого отдыха все пошли купаться. Мы с Джеффри поплыли к середине озера. Он продолжил разговор о даче: действительно ли она в России стоит так дорого? Я ответил: очень дорого — и дача, и кооперативная квартира, покупка которой самая насущная проблема нашей семьи, а это кабала на многие годы. Мимо проходила парусная лодка, и я воскликнул: — Вот проплывает мимо «моя несбыточная мечта». У нас все это безумно дорого. А меня всегда тянуло к путешествиям под парусом. Но сейчас, когда семья разрослась до пяти человек, все это только мечта…

У меня действительно был интерес к парусу, яхтам, моторкам. В Канаде выписывал журнал о них, иногда покупал литературу по теме, бывал в яхтклубах, которых было довольно много по берегу Святого Лаврентия, дома же делал наброски «будущих» яхт.

Материальные затруднения и поиски путей выхода из них демонстрировались и другими способами. Получив из Москвы план кооперативной квартиры, мы с женой, естественно, обсуждали его. Подключили к беседам знакомых в совколонии. Особое место в обсуждениях занимала будущая меблировка квартиры. Зная, что контрразведка «навещает» и подслушивает дома советских граждан, я не сомневался: им известно обо всех этих увлечениях. Поэтому информация, полученная Джеффри в тот день на даче, должна была дополнить мозаику «тайных желаний» нашей семьи.

Проникнуть в мою квартиру или сделать закладку «жучка» в спальне, на балконе было «делом техники» и не составляло особого труда — мы жили в обычном доме среди канадцев со средним достатком.

Еще в семидесятом году по линии торгпредства было разрешено снимать квартиру в городе. Инструкция требовала — не более тридцати пяти квадратных ветров За следованием ее пунктам строго следила специальная комиссия. Она рисовала планы наших квартир за подписью «треугольника» — руководства, профкома, то есть партийной организации, месткома, то есть профкома В Москву посылались по специальной форме обоснования «законности» наших действий. Как и всякая форма она носила всеобъемлющий характер в масштабе Союза. О, это был образец бюрократического творчества! В ней не хватало только графы, на какие средства я жил до революции.

Унизительная опека, заставлявшая сотрудников совколонии лицемерно именовать блага в тридцать пять метров заботой правительства, оборачивалась не менее унизительными объяснениями с канадской стороной.

Не раз ко мне, да и другим, приходили представители канадских правительственных структур по социальной защите населения, объясняли, что с двумя детьми мы не имеем права жить в таких стесненных условиях что по канадским законам разнополые дети не могут жить в одной комнате, требовали подыскать другую квартиру.

Естественно, бюрократическая система Союза не могла учитывать законы какой-то Канады. На знамени бюрократии и у нас, и во всем мире значится: «Все, что вышло не из-под нашего пера, — это от лукавого». Двадцатидвухэтажный дом был весьма удобен. Стоял он на склоне горы и имел два выезда, разнесенные по вертикали, — на первом и восьмом этажах. Семиэтажный гараж, прилепившийся к дому, венчался стеклянной постройкой — бассейном с сауной и солярием на крыше Зимой ярко освещенный бассейн, особенно в снегопад придавал этому месту фантастический вид, вызывая восторг наших ребятишек. Мы же радовались, что семьи устроены по-человечески.

Правда, для нас, разведчиков, бассейн и другие прелести стеклянной постройки были редкими радостями — выбирались мы туда от случая к случаю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});