Пожиратель Героев - Юрий Розин

строго наказаны.

— Уж надеюсь.

— Можете поверить, — Зерман, кивнув, встал права от меня, положил руку на плечо и вновь глянул на толпу. — Запомните раз и навсегда! Сэр Франг — важный гость клана, сквайр вашей будущей госпожи! Если вы не хотите в следующий раз лишиться голов за свои преступные действия — то забудьте даже думать о том, чтобы…

Зерман говорил, и говорил очень складно. И в какой-то момент я даже всерьёз подумал о том, что встретил ещё одного порядочного человека в этом мире.

Но в какой-то момент мой взгляд, гулявший по лицам якобы пристыженных благословлённых, поймал на лице одного из них ехидную, полную желчи улыбку. Он старался скрыть её, опустив голову и спрятавшись за спиной впередистоящего. Но мои нечеловеческие глаза всё-таки смогли уловить это изменение в мимике.

А в следующую секунду по внутренностям прошла щекотка, означавшая направленную на меня магию. Единственным, кто мог её применить сейчас, был Зерман, все остальные в толпе были благословлёнными, а не одарёнными. И его рука на моём плече как-то слишком уж сильно сжалась.

Активировав приказ о противостоянии чужой магии, я резко ушёл вниз, а затем крутанул волчок, левой ногой высекая Зермана под колени. Поток пламени, ударивший из его ладони ещё через мгновение, был настолько мощным, что огонь в долю секунды охватил меня с ног до головы. Одежда, не защищённая моей магией, тут же вспыхнула, в нос ударил запах горелых волос, глазам стало нестерпимо больно, так что пришлось зажмуриться и ориентироваться исключительно на слух.

Однако моя подножка, подоспевшая спустя ещё полсекунды, свою работу сделала. Зерман, которого мой манёвр застал врасплох, начал заваливаться назад, а поток огня из его ладони сместился вперёд, прямо на толпу благословлённых.

Раздались возгласы недовольства и боли, к запаху моих горелых волос примешалась вонь палёного мяса. Но, похоже, большинство из тех, на кого оказалась направлено пламя, успели увернуться и не сильно пострадали. Мои уши поймали лишь один полный по-настоящему смертельной боли и ужаса вопль.

А жаль, сдохнуть от рук собственного командира было бы довольно иронично.

Мой удар оказался достаточно сильным, чтобы Зерман почти что перекувыркнулся через голову, по крайней мере его ноги взлетели высоко вверх. Но сломать конечности мне не удалось, и у него оказалось достаточно боевого опыта, чтобы успеть сгруппироваться, подставить руки и не впечататься затылком в землю.

Я хотел тут же атаковать его, пока он в настолько неудобном положении, но затем ушей коснулись щелчки десятка взводимых курков. Если бы я остался на том же месте — превратился бы в решето, и вряд ли полученная от поглотителей сила меня бы спасла. Всё-таки пуля — это пуля. До момента, когда я смогу безнаказанно принимать их на голое тело, было ещё довольно далеко.

Так что не оставалось ничего иного, кроме как перекатом уйти как можно дальше в сторону. И вовремя: уже на середине движения обострённый слух крайне неприятно резанул грохот множества выстрелов.

От всех пуль, однако, уйти мне не удалось. То ли кто-то из благословлённых оказался настолько метким, то ли просто повезло, но я ощутил слабый толчок в спину, а потом тело вспыхнуло болью. Сволочь попала мне прямо под лопатку. И хотя ни одна кость не была сломана, повреждения мышц вряд ли были лёгкими.

— УБЕЙТЕ УБЛЮДКА! — раздался рёв Зермана, ещё не успевшего встать с земли, но уже явно полностью пришедшего в себя после подножки.

Вот тебе и порядочный человек. Ну, ничего, он сдохнет — и на одного непорядочного человека в мире станет меньше, что уже немало.

Вскочив на ноги, чувствуя как пуля трётся с внутренней стороны между лопаткой и рёбрами, причиняя то тошноты отвратительную боль, я, отбросив в сторону сумку, рванул к ближайшему благословлённому. Было бы лучше, надень я стальные перчатки и поножи, но сейчас на это совершенно не было времени.

На меня тут же было направлено дуло его револьвера, со всех сторон я снова услышал щелчки курков, а с земли уже начал подниматься одарённый, судя по мощи пламени, второй ступени. Но самое рациональное в данной ситуации — попытаться сбежать, мной даже не рассматривалось.

Ублюдки посмели покуситься на мою жизнь. И это был не просто спонтанный, на эмоциях, порыв. Они подготовились, всё спланировали, достали оружие, разыграли настоящий спектакль, чтобы усыпить мою бдительность и испепелить на месте.

И потому я не собирался относиться к этим гандонам так, как относился к своим противникам на арене Урматы. Там это был поединок насмерть, но в нём не было ненависти. Лишь негласный договор, заключённый двумя бойцами, согласившимися умереть, если окажутся недостаточно хороши.

Это вызывало скорее уважение, а никак не злобу. И когда я вырывал сердца своих врагов на глазах у толпы, под восторженный бесноватый вой вгрызаясь в них зубами, внутри у меня не было ни ярости, ни презрения к проигравшему.

Если бы ко мне пришёл кто-то из этих ребят и потребовал смертельного боя ради мести за убитых — я бы, скорее всего, даже отнёсся к этому с пониманием. Не стал бы жалеть противника, разумеется. Но убил бы его так, как убивал других смельчаков на арене. В каком-то смысле это можно было назвать моим пониманием воинской чести.

Однако эта падаль пошла другим путём, в котором не было и намёка на честную схватку. И если это не было честным противостоянием, значит это было войной. А значит никаких компромиссов, никаких хладнокровных расчётов, никаких побед с минимум риска. Все враги должны были сдохнуть, и единственным условием было не сдохнуть самому.

Ускорившись с помощью магии, я сократил дистанцию между нами за долю секунды, избегая большинства других выстрелов. Пара пуль успела чиркнуть меня по плечу и бедру, но это были лишь ничего не значащие царапины. А револьвер того благословлённого, на которого я налетел, я схватил прямо за дуло и дёрнул на себя с такой силой, что сломал парню указательный палец, находившийся в кольце спускового крючка.

Прогремел выстрел, ладонь обожгло пороховыми газами, но это было не так важно. Один удар на максимуме сил не просто сломал благословлённому рёбра, он вмял грудину глубоко в тело, разрывая сердце и пронзая лёгкие множеством острых осколков.

Револьвер оказался у меня в руке и, не дожидаясь, когда по мне пальнут ещё раз, я бросился к следующему, параллельно наставляя дуло на Зермана. Оружие в руках я держал, несколько раз ходил ради интереса на спортивное стрельбище со знакомыми. И хотя револьвер сильно отличался от глоков