Отмена рабства: Анти-Ахматова-2 - Тамара Катаева

Наконец, нельзя не упомянуть здесь также и об отношении, существующем между психопатией и гениальностью (или высокой одаренностью). <…> Как правило, чем резче выражена индивидуальность, тем ярче становятся и свойственные ей психопатические черты. Немудрено, что среди людей высокоодаренных, с богато развитой эмоциональной жизнью и легко возбудимой фантазией количество несомненных психопатов оказывается довольно значительным. <…> Историю интересует только творение.

П. Б. Ганнушкин. Клиника психопатий. Стр. 15–50

Что ж, переходим к великим творениям Анны Ахматовой.

Дар

Если кто-то сдается, готов уже допустить ужасное, кощунственное, но кажущееся все-таки очевидным, что поведение Анны Ахматовой, ее жизнь в чем-то небезукоризненны, — то тогда он достает вроде бы несокрушимый аргумент: «Кому какое дело до того, какой она была в жизни? Надо разделять личную жизнь и творчество». Спорить не приходится. Единственное — что славна Анна Андреевна по большей части не своим творчеством, а именно величием своей жизни. Раз есть миф — ею созданный, — то есть дело и до того, чтобы воспротивиться, если что-то в этом мифе не так. А творчество — да, оно тоже сервируется отдельно. Кто-то и о нем невысокого мнения.

Величие замысла

День рождения И. Бродского. Черновик телеграммы: Примите и мои поздравления и светлые пожелания. Постоянно думаю [о величии замысла] о нашей последней встрече и благодарю Вас. Анна Ахматова. (Записные книжки. Стр. 601.) Слишком робко. «И мои» — значит, что она понимает, что другие поздравления важнее — или одинаково важны, но это может быть еще оскорбительнее — для него. Не только потому, что они сейчас все — моложе, ближе, но потому, что Бродский предвидит их будущее более значительным, чем ахматовское (не случилось, но он, как всегда в молодости, ждал или хотя бы был готов). И помню о встрече — а он мог забыть, и благодарю Вас — наверняка за что-то такое утонченное, что осознать невозможно, если, как она, не перебирать в уме постоянно, придумывая, как это использовать. И Анна Ахматова — то есть что ему дарится автограф — но только потому, что Анну ставить она побаивается.

К чему она хотела пристроить «величие замысла»? Понятно, что она только об этом и думала, но как было это ввернуть в письмо так, чтобы ему напомнить, что замысел ее — непрост?

* * *

Слишком буквально поняла Самое главное — величие замысла. Ничего не делала, успокаивая себя тем, что ее замысел был поистине великим: сделать Анну Ахматову равной Богу. И она сидела, проводила целые дни с самыми никчемными людьми за самыми никчемными разговорами — и время от времени напоминала им и нам о главенстве величия замысла.

Бродскому напоминала настойчиво. Не вдаваясь в подробности, он согласился и сделал дело за нее.

Утром на Ордынке, в 6 Шервинский, в 7 часов вечера — Лукницкий. (Главное — величие замысла.) И. Б<родск>ий.

Записные книжки. Стр. 418

Величие замысла — это как сказать слова «страшно», «двадцатый век», «сон во сне». Повторить их — проза! — в другом порядке. Предварить чем-то вроде «а в это время…» и закончить — «но меня это уже нисколько не занимало». За это покажутся уместными «ей предстоял тяжкий труд — быть создателем новой книги Бытия» и «книга, которую я никогда не напишу, но люди заслужили ее».

Письмо А.А. И. А. Бродскому: Мы с Толей заканчиваем перевод Леопарди, а в это время стихи бродят где-то далеко. <…> И в силе остаются Ваши прошлогодние слова: «Главное — это величие замысла». <…> Читаю дневники Кафки. Ну, это к слову. (Летопись. Стр. 688.) А про величие замысла она не может не говорить. Эпический напев: «И в си-и-и-ле остаются-а-а…» немного смешон и работы не заменяет.

* * *

Проблема еще и в том, что она не в курсе, что это выражение, про величие замысла, стало расхожим присловьем у молодежи.

* * *

Анатолий Найман присылает телеграмму. Он в Ташкенте. Анна Андреевна вспоминает. Там родина «Пролога», от которого нет спасения. А где спасительное «величие замысла», спасшее Иосифа?(Записные кн. Стр. 679.)

И снова Ахматова Бродскому: И снова всплыли спасительные слова: «Главное — это величие замысла». Небо уже розовеет по вечерам, хотя впереди еще главный кусок зимы. <…> Анна. (Я. Гордин. В сторону Стикса. Большой некролог. Стр. 35.)

* * *

Про себя она знает, что величественного замысла воплотить ей не удалось. Собственно, он и не задумывался. Когда она прожила уже столько, сколько прожила, — спохватилась: надо было бы хотя бы задумать что-то величественное. Стала говорить, что задумывала. А воплотить — помешали.

Диагноз любительства

Зачем она называла себя пушкинисткой?

Просто думать и писать о Пушкине — такое бывает. Трудно найти лучшей отдушины человеку, живущему в Советской России в тридцатых годах двадцатого века. Закрыться в своей комнате или хотя бы наклониться над своим столом и забыться: какие-то интересные соображения, точные характеристики, неожиданные интерпретации. Для чего она непременно хотела титула: пушкинистка?

А девицы той эпохи все играли «в кого-то».

О. Гильдебрандт-Арбенина. Девочка, катящая серсо. Стр. 141

Обычно ей хотелось иметь что-то — чтобы с презрением насмехаться над этим, как над чем-то ненужным. Желанным для других — несчастных, исступленно стремящимся к тому, что у нее есть, но ею с усталым пресыщением отвергнутым.

Все свои реальные дары она меняла на эти сомнительные игры — и везде была поймана, везде находился кто-то, кто мог посмеяться над ее претензиями.

Прочитаем еще раз письмо Пастернака Берлину. Что остается от ее столь укоренной славы искусительницы, обольстительницы аристократов и иностранцев?

С Пушкиным немного по-другому. Пушкина она действительно любила, ему удалось все то, чего она желала бы добиться для себя. Плюс он был настолько велик, что был добрым, он не давал чувствовать пропасть между собой, гением, и всеми другими — не только не гениями, но и теми, кто хотел других обмануть и гением показаться. До этого-то ему точно не было дела.

И «пушкинистка» — это было единственное почтенное занятие, которое кроме самого респектабельного недававшегося статуса «замужней дамы» было бы прилично занять Анне Андреевне, чтобы быть полностью comme il faut. Нафталинное декаденство «поэтессы», потное разночинство «литератора», недостижимость (ни Нобелевской, ни Сталинской премии не дали) «великого писателя» — все это с большим отрывом уступало чеканному цеховому определению.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});