Дом Воды и Воздуха (СИ) - Евгения Бойко

Травля работа командная. Набери для нее наемников, отлично работающих в одиночку, и затея провалится, потому что они не смогут договориться. Сильные натуры редко уживаются с другими сильными натурами, а еще реже могут что-то делать сообща. Надеюсь, это даст мне шанс сбежать и моя голова не станет трофеем.

Или станет.

За мной раздавались разочарованные крики быстро нагонявших меня наемников, а ветер приносил собачий лай и запах шерсти. Я сделала отчаянный последний рывок и скрываясь в темном от дождевого марева старом парке. Пробираясь сквозь неухоженные заросли шиповника и терна, несколько раз цеплялась за спутанные ветки падала. Лицо пекло, а по пальцам не переставая, текла кровь.

Ломая ногти и срываясь, я кое-как взобралась на дуб, укрывшись в его раскидистой кроне и прижавшись к мокрому шершавому стволу. Сердце билось оглушительно громко. Шаги преследователя приближались. К счастью он не догадался посмотреть вверх, напряженно высматривая меня в кустах.

– Я был не на одной войне, девочка, – вдруг сказал он. – Знаешь ли ты что такое война? Когда слышишь звук выстрела, слышишь свит рассекающего воздух снаряда и отсчитываешь секунды и думаешь: пролетит мимо или нет? Слышишь взрыв и чувствуешь облегчение, хотя каждый упавший снаряд это чья-то отнятая жизнь, разрушенный дом. А ты лежишь на земле, зажимая голову руками, и думаешь – не я!

Он пытался заставить меня пошевелиться, сделать ошибку, выдать себя. Наряженный как дикий зверь, сжимающий в руках огромный кинжал способный отсечь мне голову с одного удара. Ноя знала способ совладать с ним. Как говорила одна известная литературная охотница на вампиров – шестнадцать дюймов серебра это кратчайший путь к сердцу мужчины. Авторитетно заявляю: сталь ничуть не хуже. Правда мне нечасто приходится идти этим путем: мужчины питают к своим сердцам нежную привязанность. К шее подобраться намного проще, во всех смыслах. Лезвие между пятым и шестым позвонком и все, финита ля комедия.

– Война это побуревшие пятна на асфальте, пятна крови которые некому смыть. Стекла на асфальте и забитые щитами окна. Тихо умирающие от голода люди, которые никому не нужны. И острое осознание того что на войне нет выигравших и проигравших, есть просто выжившие. А кто выживет, решает случай, а не твоя храбрость или опытность. И только случай решит, кто из нас к завтрашнему рассвету все еще будет дышать. Как ты думаешь, кто останется в живых? По ком споют охотничью песнь псы?

Я терпеливо дождалась, пока он разочарованно фыркнет и повернется ко мне спиной. Уверенный что ошибся, и меня здесь нет. А потом прыгнула ему на спину, и лезвие оборвало нить жизни раньше, чем тело коснулось земли. Лай собак раздавался в сотне метров. И я побежала, перепрыгивая выступающие корни, задыхаясь от нехватки воздуха и поскальзываясь на мокрой листве. Дождь хлестал меня по щекам, попадал в глаза, стекал по спине. Быстрее. Быстрее… Быстрее!

Лай собак все ближе и ближе.

Тело подрагивает от сумасшедшей дозы адреналина.

Голоса наемников слышны почти отчетливо.

Я сделала рывок и…

Глава 15. Прекрасный древний город

… родины не нашел я нигде: тревожно мне во всех городах и рвусь я прочь из всех ворот.

Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра»

Елена напряженно выдохнула.

– Ты уже во мне?

– В иных обстоятельствах мужчина может оскорбиться, услышав такое, – голос демона прозвучал у нее в голове.

Елена с удивлением обнаружила, что тело действует само по себе, пальцы несколько раз сжались и разжались, будто демон приноравливался к плену бренной плоти. Ощущения были странными. Она могла помешать демону, управлять собой, но это было непросто. И положа руку на сердце, ей этого не хотелось: вместе с сущностью демона в нее вошло ощущение безмятежного спокойствия и уверенности в собственных силах. Будто неведомая сила приподнимала ее над миром смертных.

– Надеюсь, никто никогда не узнает, что я овладел кем-то ради сомнительной чести изготовить простейшее зелье. О, пила ясеня битвы, ты можешь гордиться собой. Я подозревал, что вы женщины, ничего просто так не делаете… но это? Мир, должно быть, сошел с ума.

– А что, по-твоему, стоящая причина?

– Никто в своем уме не овладеет человеком. Одержимые – жертвы тех, кто не желают быть теми, кто они есть. Кто-то хочет увидеть свою семью, кто-то ощутить вкус пищи, посмотреть на восход солнца… мало ли желаний у безумцев. Они цепляются за воздух. – Пальцы Елены коснулись тигля. – Как по мне получаются не ощущения, а суррогат, – несколько разочарованно и раздраженно закончил он.

– Эгей, а я ведь у тебя первая? В смысле всех этих инфернальных штучек с одержимостью.

– Не обольщайся. Я в своем уме и никогда бы не стал ломиться в этот мир ради сомнительного удовольствия забраться в чье-нибудь тело.

– Да брось. В этом есть нечто невыразимо сексуальное, не находишь? Забраться под кожу, прочувствовать душу вплоть до самой незначительной эмоции.

– Милостивые боги, ты хоть иногда думаешь о чем-то другом?

– Не будь занудой – я женщина в расцвете сил и возможностей, сам Бог велел думать об этом самом. О бессмертной душеньке побеспокоюсь, когда стукнет лет восемьдесят.

– Тебя бы на годок в монастырь, тогда вышел бы толк.

– Меня интересуют не только мальчики, – Елена подвигала бровями. – Всегда балдела от строгих черных одежд.

Вода в тигле закипела, в нее отправились семена вереска, лепестки лотоса, амбра и мускус. Оборотное зелье такого уровня варить Елене еще не приходилось, и она попросила помощи демона – ей не хотелось напрасно извести ингредиенты. А еще у нее до сих пор не прошла нервная дрожь, хотя она приняла горячую ванну, выпила несколько успокоительных отваров… и из управления никто не звонил.

По общине о судьбе Гели ходили дикие и противоречивые слухи, одни других страннее и страшнее. Управление никаких заявлений не делало, ничего не комментировало и не отрицало. Большинство склонялось к тому, что оперативница находится в изоляторе за какое-то мелкое прегрешение и скоро окажется на свободе.

По поводу своего похищения Елена решила, что это дело рук убийцы. Причем он знает об их с Гели связи и, поэтому натравил на нее садиста-старика, а не явился лично и не разобрал ее сознание на отдельные мысли. Жестокая расправа над подручными займет их на какое-то время. Ведьма вздохнула. Жаль, что она не могла просмотреть мысли старика, это бы многое объяснило, а так… Устроить ей «экскурсию» в больницу для умалишенных мог кто угодно.

– Готово, – объявил демон и материализовался рядом с ней.

– Каково это… быть демоном? – решилась спросить она, когда зелье прекратило кипеть и поменяло цвет.

Он повернулся, и некоторое время смотрел ей в глаза, а потом спросил:

– Что ты чувствуешь, когда вспоминаешь о потрясающей ночи? Сердце бьется чаще, ты увлажняешься, тело будто бы снова переживает самые приятные моменты. Ты возбуждаешься. А если тело ничего не чувствует? Воспоминания исчезают. Остается только бессильная злость. Потом равнодушие. Ну и малость зависти к счастливчикам, которые чувствуют жару и холод, прикосновение, вкус пищи или опьянение. Хоть что-то. А через некоторое время – не такое уж большое – пропадает и это. И до той поры пока ты не станешь циничной тварью, получающей удовольствие просто от самого факта чужих страданий, будешь обречен, существовать с мыслью, что такая вечность не стоит и выеденного яйца.

Елена положила руку ему на плечо.

– Я не чувствую тепла твоей руки, – тихо сказал он. – Твоего прикосновения. Ничего.

Ведьма не знала, как долго демон пребывает в таком состоянии и считала неэтичным задавать такой вопрос. Но должно быть достаточно давно – он отвык пользоваться телом. Он не трогал ее не только из опасения сломать, но и потому что наказывать и убивать он привык ментальной силой.

***

Ненавижу зелья, всего час полезного действия, а голова потом как ватная. Лучше всего сейчас выпить крепкий черный чай с сахаром и пролежать в постели как минимум до полудня. Потом заказать пиццу. Да, это будет замечательно. Углеводы и сон. Много углеводов и сна.

Открыв глаза, я увидела бледное синевато-фиолетовое, будто написанное акварелью небо, просматривавшееся сквозь густые кроны деревьев. На тонких извилистых ветвях трепетали мелкие полупрозрачные листья. Мысли были беспорядочными и отрывистыми, ни на чем сосредоточиться не удавалось. И есть, пожалуй, не так уж хотелось: к горлу волной подкатила тошнота. Я прижала руку к животу и приподнялась на локте.