Ненависть и месть - Сергей Зверев

Неожиданно лежавший рядом без движения Кабан застонал. Голова его приподнялась. Панфилов, почти не понимая, что делает, врезал поверженному противнику носком ботинка по зубам.

– Лежать!

Он дошел до крыльца, остановился возле трупа Каблука, перевернул его ногой, не боясь испачкать ботинок в крови. Обмякшее тело перевернулось на спину, остекленевшие глаза с застывшим в них предсмертным изумлением обратились к бледно-синему, покрытому мелкими перышками облаков небу. Лужа крови растеклась вокруг головы.

Константин, заметив в метре от трупа свой пистолет, поднял его и машинально снял с предохранителя.

– Я ж тебе говорил, подавишься, козел, – сказал он, обходя труп.

Жиган поднялся по скрипучим рассохшимся ступенькам избы лесника, держа пистолет наизготовку. Прошел в сени, оттуда в просторную пустую комнату.

Никого. Только в углу валялся стул со сломанной спинкой.

– Твою мать, – выругался Жиган.

Оцепенение и дурнота мгновенно прошли. Панфилов выскочил из дома, бросился к лежащему на траве Кабану, перевернул его на спину и стал лупить громилу по щекам до тех пор, пока тот не пришел в сознание.

Первое, что увидел Кабан, очнувшись, был черный зрачок пистолетного ствола, смотревший ему прямо в левый глаз.

– Слышишь меня, гнида? – с ненавистью проговорил Константин. – Где Игнат?

– А? – в страхе проблеял бандит.

– Брат мой где? Или ты не понял, паскуда?

Кабан зашевелил разбитыми в кровь губами, потом закашлялся и, выплюнув осколки зубов, прохрипел:

– Пошел ты…

– Мозги вышибу, паскуда!

Не помня себя от ярости, Жиган стал пинать ногами распростершееся перед ним тело. Потом заорал:

– Вставай!

Кабан тяжело поднялся.

– Руки за голову! Шагай к стенке!

Подгоняя мордоворота пинками в зад, он довел его до стены дома, повернул к себе лицом. Не сводя пистолета со злобной, угрюмой физиономии, отступил на несколько шагов назад.

– Ты у меня разговоришься.

Жиган перевел пистолет вниз и выстрелил, попав в бревенчатую стену между ног Кабана. Тот вздрогнул, дернул вниз руки, закрывая причинное место, и заорал:

– Да в тачке он, в багажнике!

– Яйца свои потерять боишься больше, чем жизнь, говноед, – сквозь зубы проговорил Панфилов.

На джинсах Кабана расплывалось мокрое пятно. Он молчал, униженно опустив голову.

– Ключи от машины где?

– У меня, – всхлипнул Кабан.

– Иди, открывай багажник.

Поникший громила, еле передвигая ноги, двинулся по двору в сторону повалившейся изгороди. Увидев под ногами собственный пистолет, он вдруг метнулся к нему, и Константин без всякого сожаления всадил в бычий загривок три пули.

Кабан, все-таки успевший дотянуться до пистолета, завалился на бок и после нескольких конвульсий затих. Жиган мрачно усмехнулся и, опустив пистолет, покачал головой.

– Идиот, там ведь ни одного патрона нет.

Преодолевая брезгливость, Панфилов обшарил карманы бандита, вытащил ключи от машины.

Перед смертью Кабан не соврал. Игнат действительно лежал в багажнике, связанный «ласточкой». Он был без сознания. К тому же бандиты заткнули ему рот кляпом, свернутым из грязной ветоши.

Панфилов вытащил брата из «Опеля», освободил ему рот, снял веревки и принялся приводить Игната в чувство. Тело полузадохнувшегося в машине парнишки было покрыто синяками и ссадинами. Но он дышал.

Константин вспомнил, что в саду лесника где-то был колодец.

Через минуту Игнат уже лежал возле поросшего мхом бетонного круга, а Константин поднимал покосившимся журавлем проржавевшее ведро со студеной ключевой водой.

После холодного душа Панфилов-младший очнулся. Увидев перед собой испачканного в крови человека, он с трудом узнал в нем родного брата.

– Костя, ты? – откашлявшись и отплевавшись, спросил он.

– Я, братишка.

– Что это с тобой?

– А, кровь. – Жиган оглядел себя с ног до головы. – Не бойся, не моя. Вставай. Заодно поможешь умыться.

Потом, уже в машине, Игнат рассказал Константину, что бил его Каблук-младший, которого старший брат в конце концов был вынужден отправить домой. Потом кто-то саданул Игната по затылку, и больше он ничего не помнил.

Очнулся лишь возле колодца. Ни выстрелов, ни шума драки он не слышал.

Когда Панфилов-младший спросил Жигана, что произошло возле дома лесника, тот загадочно улыбнулся:

– Перестреляли друг друга из-за денег.

– Так ты все-таки привез им деньги?

– Не мог же я бросить родного брата. Как с позвоночником?

– Все в порядке.

– Когда я увидел, что они связали тебя «ласточкой», подумал: кранты, все лечение насмарку.

– Ничего, мы еще повоюем, – улыбнулся Игнат.

– Ты бы помалкивал, вояка.

Глава 27

Саша Порожняк в одиночестве сидел за богато уставленным столиком в отдельном кабинете ресторана «Маленький принц». Однако ни дорогой коньяк, ни черная икра, ни осетрина по-монастырски не грели душу. Все шло наперекосяк.

А ведь еще каких-то пару месяцев назад налаженный механизм позволял исправно качать деньгу, да такую, что хватало не только самому на безбедное житье, но и на отчисления в общак.

Потом денежный поток стал иссякать, превратившись в несколько мелких ручейков. А теперь и они находились под угрозой полного исчезновения.

Вот уже и Шурик Захар забеспокоился. Сейчас вот опять звонил, собирается приехать. Все неприятности Саши Порожняка начались с наезда на Копельмана. Какой сволочи понадобился этот спиртовоз? Копельман, как оказалось, не зря беспокоился. А потом пошло-поехало. Как будто где-то на небе прорвало мешок с неприятностями. Через огромную дыру они ворохом посыпались вниз.

Сначала Шустрого с Ермолаем грохнули, потом этот взрыв на кладбище, бомба в копельмановской машине. И ведь что самое паскудное, Порожняк чувствовал, что источник всех этих бед и несчастий затаился где-то рядом, совсем близко. Сейчас небось сидит где-то, падла, руки потирает. От злости Порожняк стукнул кулаком по столу. Жалобно зазвенели вилки, тарелки, стаканы. На пороге кабинета немедленно нарисовался официант.

– Что-то не так? – кисло заулыбался он.

– Пошел в жопу! – рявкнул Саша.

Халдей мгновенно растворился в пространстве.

«Кто же эта гнида? Кому неймется? Неужели все-таки азеры? Хотят выдавить меня из Запрудного. Айваз законник, хоть и черный. Он бы хоть предъяву прислал.

Жиган? А этому-то что надо? Он и так бабки лопатой гребет. А вдруг, – шевельнулась в голове у Порожняка мыслишка, – Жиган заварил всю эту кашу, чтобы столкнуть меня с черножопыми? Я наезжаю на них, они наезжают на меня, в результате – Жиган остается на коне. Неужто он такую подляну подложил? Нет, все это херня какая-то. Мы ж с ним и с Айвазом все путем решали. И потом, на Жигана попробуй накати. Эти „афганцы“ отмороженные всех покромсают.

Бля, что же это за хрень такая творится?»

Окончательно запутавшись в своих размышлениях, Порожняк хлобыстнул рюмку коньяку. Он уныло обсасывал дольку лимона, когда в кабинет вошел Сивый, которому с недавних пор Порожняк доверил место своего водителя и охранника.

– Ну че там?

Сивый сел за стол, по-хозяйски поставил перед собой тарелку, накидал в нее жеванины, откусил кусок бутерброда с икрой.

– Пацаны не в настроении, – сказал он сквозь плотно набитый рот, – кипишуют.

– Опять?

– В натуре. А че, они ж не железные. Бабок нет. Ты вот гужуешь тут, а им что – хрен сосать?

– Завянь, – скривился Порожняк.

– А мне чего, я могу и завянуть, – деловито пережевывая осетрину, сказал Сивый. – Только если что – я с ними. У меня с братками непоняток нет.

Такой откровенный намек не мог не понять даже Саша Порожняк. Минуту он молчал, исподлобья наблюдая, как Сивый в больших количествах поглощает осетрину и мясное ассорти. Потом хлопнул ладонью по колену и встал из-за стола.

– Завязывай. Покатили.

На ходу запихивая в рот ресторанные деликатесы, Сивый вышел из кабинета вслед за хозяином.

* * *

Стрелка была забита на автостоянке возле профилактория «Лесной».

Тихий летний вечер уже вступал в свои права. Вслед за закатившимся за верхушки деревьев солнцем на гаснущее небо всплыла бледная, как субтильная девица, луна.

Угрюмые братишки тусовались вокруг Рябого. А он заводился все сильнее.

– Все, пацаны, больше, бля, не могу. Нас всех скоро из параши говном кормить будут. А мы так и будем хавальниками щелкать. Макара замесили, Лева с Кабаном пропали и Каблук тоже. Где Каблук?

Братки переглянулись.

– А хер его знает, – сказал Деревяшка. – Он же вечно темнит.

– Может, и его замесили? – неуверенно предположил Никон.

– Во, бля, дожились! – заверещал Рябой. – Скоро всех поодиночке отловят, в жопу оттрахают и закопают. А нам останется только у Порожняка отсасывать. Мочить всех надо, пока нас не замочили. Все, суки, против нас прут.

– А менты? – заикнулся Никон.

Рябой накинулся на него, как драчливый петух.