Дэниэл молчит - Марти Леймбах

Как будто «мои слова» были сказаны на прошлой неделе. Проспался человек — и при свете дня увидел мою правоту.

Я смотрю на него, не скрывая изумления, а он продолжает — непринужденно, дружелюбно. Он, оказывается, думал, что у Дэниэла небольшие проблемы — со слухом, к примеру, или с речью, — но куда сильнее его волновали мои проблемы. Связи между первым и вторым он не видел. А когда узнал диагноз — просто-напросто испугался и сбежал.

— Я поступил как трус. Именно. Как трус.

Трудно не согласиться. Но и обвинять его я не могу. Я присматриваюсь к Стивену, пытаясь вычислить, насколько он играет и зачем ему это нужно. Тень обмана мелькает, как темное пятно на поверхности океана, предупреждающее о присутствии акулы под толщей воды.

— Моя вина тоже есть, Стивен, не очень-то я тебе помогала. Я тоже ничего не знала, но все время ждала чего-то ужасного…

А теперь не жду. С появлением Энди ощущение неминуемой беды исчезло. На душе у меня легко, я свободна и молода. Я снова счастлива.

— Ты молодец, Мелани. Ты умнее меня. Как ты поняла?

— Просто в жизни всегда случается какое-нибудь несчастье.

Совершенно неожиданно в глазах начинает щипать. Через несколько секунд я уже вытираю нос то ладонью, то краем футболки. Я смахиваю слезы жалости к себе. Я знаю, что Стивен, вернувшись, отнимет то восхитительное чувство свободы и легкости, которое далось мне таким трудом, которое я заслужила. Стивен возник — и отменил наши с Энди дни, недели, месяцы. А вместе с ними словно перечеркнул и успехи Дэниэла. Так что теперь я плачу и от жалости к Дэниэлу.

Перед носом у меня возникает платок Стивена. Я прижимаю его к глазам, безуспешно пытаясь унять слезы. Почему это так сложно? Разве я не лежала в объятиях Энди всего несколько часов назад? Разве не смеялась, когда он демонстрировал мне листок с «хитроумным изобретением»? Разве он не ждет, когда я заеду за ним на шикарной, пусть и арендованной, машине? Разве не могу я сохранить то хорошее, что появилось в моей жизни? Неужели нужно расстаться с ним, как с награбленным добром, которым я не вправе пользоваться?

Я имею право на счастье. Я хорошая мать и когда-нибудь, возможно, снова стану хорошей женой. Но сколько ни тверди это себе, Стивен всегда получает то, что хочет. Он проницателен и идет напролом. Надеялась уйти без меня? Забудь. Он умеет повернуть ситуацию себе на пользу, и уж он-то отлично знает свои права. Когда он берет меня за руку, я не нахожу сил противиться. Но перед моими глазами вдруг возникает другой человек — юноша, с которым я была знакома целую жизнь тому назад. А ведь он похож на Энди, думаю я. Та же сияющая улыбка, тот же светлый взгляд на мир. И на Дэниэла похож. Та же страсть к технике, поездам и мотоциклам, гоночным машинам и вертолетам. Он меня любил. Когда мама умерла, он помчал на мотоцикле из Нью-Йорка в Бостон, едва положив трубку телефона после разговора со мной среди ночи. «Буду через три часа», — сказал он тогда и через три часа уже входил в мою квартиру, неся с собой запахи выхлопных газов и снега. В жизни всегда случается какое-нибудь несчастье. Неужели и сейчас случится? И разве это несчастье — слушать глубокий голос моего мужа и смотреть в его глаза, полные огня, который способен растопить сердце женщины, если это не удастся словам.

— Я сам во всем виноват, Мелани. Ничего не хотел слышать, ничего не хотел знать. Я не ценил тебя. Ты как-то спросила, помню ли я, что любил в тебе. Можно я сейчас отвечу? Ты разрешишь, Мелани?

Я мотаю головой. Нет, нет, нет — гулким эхом стучит в голове.

У меня нет выбора: Стивен решил — и, значит, все равно выскажется.

— Я любил все, чем ты отличалась от меня. Ты никогда не была отшлифованной, отполированной до глянца, идеально отточенной. Для меня это было в новинку. Из меня делали человека определенного типа, и в конце концов я убедил себя, что хочу им стать. Пока я работал над собой, превращаясь в чудовищную каменную горгулью, ты распускалась, как полевой цветок, как невиданной красоты деревце. Вот что я любил в тебе, Мелани. Тебя любил. И люблю.

Черт, мне конец. Энди испаряется из моей жизни, как утренний туман. А в мое сердце на место предвкушения возможного счастья вползает холод.

— А как же Пенелопа?

Вдруг он просто выпустил ее из виду? Стоит напомнить. Она ему подходит гораздо больше. Я ведь никто и ничто. Стивена это всегда коробило. Рита без сексуальности. Элиза Дулитл без шарма.

— Пенелопе тридцать пять, и она хочет иметь детей. Нормальное желание, однако, когда она завела разговор о ребенке, я кое-что понял…

— Ты больше не хочешь детей, потому что боишься рождения еще одного аутиста?

Стивен качнул головой:

— Нет. Я понял, что на свете есть только одна женщина, которую я вижу матерью своих детей. И это не Пенелопа. Это ты, Мелани.

Я ему не верю. В душе я умоляю его замолчать. Как мне жить в ладу с самой собой, если я оттолкну отца своих детей? Ради них я готова на все, и, если бы в моей жизни не было Энди, я не раздумывая, не колеблясь приняла бы Стивена обратно, пусть даже исключительно ради детей. Ради Дэниэла, с отцовскими карими глазами и песочными волосами. Ради Эмили, которая виснет на шее отца и просит не уходить.

Эмили! Самое время кое-что выторговать для моей дочери.

— Ты настаиваешь на той подготовительной школе для Эмили, которую выбрал? Может, найдем попроще, чтобы Эмили не сидела в классе часами?

— Конечно. Если ты так хочешь — найдем. И на спецшколе для Дэниэла я тоже не настаиваю.

Ни секунды колебания, ни недовольного вздоха?

— А Дэниэлу и не нужна спецшкола.

— Я тебе доверяю, Мелани.

Что это значит? Видимо, он доверяет мне во всем, что касается детей.

— Знаешь, Стивен, если бы что-то случилось с тобой… с тобой, а не с Дэниэлом, я боролась бы точно так же. И неважно, сколько сил или времени мне потребовалось бы.

— Я знаю, Мелани. Я в этом уверен.

Зато я совершенно не уверена. Смутная мысль вдруг вспыхнула, как фитиль, осветив для меня все.

— А вот ты вряд ли станешь за меня бороться, Стивен. Я имею в виду — если что-нибудь случится.

Что-нибудь непременно да случится. По опыту знаю. Видела собственными глазами.

— Что ты говоришь, Мелани? Разумеется, я буду за тебя бороться.

Он верит своим словам. Голос течет как мед, слова выстраиваются шеренгой, как солдатики. Так почему же я чувствую себя Евой, которой искуситель нашептывает в райских кущах что-то опасное?

Среди зеленых деревьев лондонского парка Стивен произносит слова, по которым я когда-то тосковала. Мне грустно. Жаль и его, и себя. Но теперь я точно знаю: что-то он недоговаривает, что-то утаивает. Он умен, привлекателен, достоин восхищения. Но он не говорит всей правды.

Думаю о Пенелопе, которая жаждет семьи так же, как я когда-то. Она старше меня на пять лет — мелочь, но не для женщины, мечтающей о ребенке. Пенелопа поставила на Стивена, а он решил, что она недостаточно хороша для него. Была хороша, когда он ушел из дома, а она взяла на себя заботы о нем. Но недостойна быть матерью его детей. Бог мой, какую цену мы платим за любовь к нему.

Я как-то вдруг утомилась. Устала смотреть на его красивое лицо.

Не могу я ему доверять. Хотя если очень постараться, наверное, смогла бы. На память приходят слова Энди. Он вернется. А потом опять уйдет. Так и будет, теперь я это вижу. Чего он лишит меня, когда уйдет в следующий раз?

Я прикасаюсь губами к щеке Стивена, прижимаю ладонь к груди, где бьется сердце. Я целую его так нежно, как будто боюсь поранить губами. Я знаю, что сейчас обижу его, и думаю о том, что за всю нашу жизнь никогда намеренно не причиняла ему боль. Я не могу произнести ни единого слова из тех, что собираюсь сказать. Пытаюсь представить чувства Пенелопы, если бы она была здесь, с нами. Думаю об Энди. Если уж он полюбил, его не напугают двое маленьких детей любимой женщины, пусть даже один из них аутист.

Мне становится легче. И проще сделать то, что я уже решила, — сказать Стивену «прощай». Я попрощаюсь с ним — и все, что делало нас единым целым, уйдет еще дальше в прошлое. А пока Стивен заглядывает мне в глаза, надеясь, что не опоздал. Но я знаю, как я сейчас поступлю. И он знает. Он читает это на моем лице. Я еще только поднимаюсь со скамьи, а он уже отводит взгляд.

— Можешь кое-что обещать мне напоследок? — говорит он. Жесткие складки у губ вернулись, взгляд устремлен в сторону от меня, в пустоту. — Если с ним ничего не выйдет, ты дашь мне шанс? — отрывисто бросает он.

Меня что-то настораживает. Этот тон… Что-то в жизни пошло не по желанию Стивена. В чем-то он ошибся и теперь зол на себя. Но на меня он зол больше и потому одной-единственной фразой переложил ответственность за крах нашей семьи на мои плечи. Я разбила семью своими прихотями и интрижками. Он еще и благородным умудрился выглядеть, со своей «последней просьбой». Умен, этого не отнимешь. Тем и нравился, должно быть. Раньше, но не сейчас.