Парень с большим именем - Алексей Венедиктович Кожевников

будет подарок? — спросил Джананбай.

— Подарок нужно положить в клуб, — сказал Тансык, — пусть видят все.

Пришел бригадир и, расчухав смысл затеваемой байги, согласился, что ее можно попробовать как первый шаг, ступеньку к социалистическому соревнованию.

Тансык и Джананбай ходили по юртам, палаткам и подбирали себе товарищей. Они, как и Елкин, с сладостным замиранием рассказывали, что о победителях узнают в Москве, что их оденут в новые сапоги, плащи и рукавицы, что…

Охотников нашлось много, и в три дня были подобраны две артели по тридцать человек крепких парней. Подписали договор, развесили в красном уголке тридцать комплектов новой спецовки для победителей, в каждую артель взяли по землекопу из вологжан и начали готовиться к соревнованию.

Вологжане учили хватке, ловкости, приемам, нещадно изгоняли торопливость и горячность, привычку часто курить, забалтываться и глазеть по сторонам. Елкин раза по два на день приходил взглянуть на тренировку, подбадривал тех и других.

Байга началась в день отдыха при большом стечении рабочих. Группа Джананбая выстроилась на одной стороне насыпи, группа Тансыка по другой. Елкин сказал речь о социалистическом соревновании, о переустройстве Казахстана, струнный оркестр проиграл марш, и шестьдесят лопат врылись в песок. Загукали по доскам тачки, поднялась желтая песчаная завеса, по оголенным спинам землекопов пополз пот. Противники взглядами оценивали друг друга и молча, зло грохали плотные глыбы в утробы тачек.

Все казахское население строительного участка переживало нетерпеливое волнение. Шумливые толпы то и дело собирались на насыпи и одобрительными криками подхлестывали соревнующихся. С насыпи они перекатывались в красный уголок, к контрольной доске, где боролись два столбца меловых цифр. Поспорив у доски, люди с завистливым восхищением начинали ощупывать и примерять сапоги, брезенты и рукавички, приготовленные для победителей.

Группа Джананбая на три кубометра обогнала группу Тансыка. Победители с криками ввалились в красный уголок и потребовали спецовку. Вечером было торжество по случаю оконченной байги. На сцене под красными флагами сидели Елкин, Тансык и Джананбай, в первых рядах все шестьдесят соперников, за ними все строители. Елкин объявил, что обе артели, как начавшие действительно серьезную борьбу за внедрение среди казахов трудовой дисциплины, борьбу за дорогу, получат полную спецодежду и, кроме того, расчет по сдельной оплате, что составит по три рубля тридцать копеек в день на человека.

Артели Тансыка и Джананбая объединились и перешли на сдельную работу и постепенно начали вбирать всех, кто пришел работать, а не числиться в кооперации.

Ночью сторож саксаулового склада услышал гул и крик человека, заметил шар пламени над кузницей, перепугался и, никому ничего не сказав, убежал спать. Утром нашли сгоревшим сарайчик около кузницы, в нем развороченный компрессор и обуглившееся тело казаха. В правой руке сгоревшего был зажат черпачок.

«Казах пришел взять из компрессорной коробки бензину. Ночь была темная. Он зажег спичку и сунул ее в коробку, чтобы посветить. Дальше взрыв и все прочее» — так расшифровала происшествие следственная комиссия.

Несчастный случай с неопытным казахом принес не осторожность в обращении с машинами, как того можно было ждать, а боязнь иметь какое-либо дело с ними, и на следующий день ни один казах не вышел в кузницы и мастерские. Елкин вызвал Тансыка.

— Почему не выходят?

— Нельзя, товарищ. Сторож видел, как огонь упал с неба и сжег машину и человека. Машины не любят казахов.

— И ты веришь этой сказке?

Тансык промолчал.

— Веришь?! Завтра ты и Джананбай пойдете в ремонтную!

Легенда об огне, упавшем с неба, быстро распространялась и обволакивала умы наивных людей паническим страхом перед машинами. В тот момент, когда никто не знал, как вернуть учеников к машинам, на участке появился Айдабул. Одетый в новый яркоцветистый халат, с лицом, лоснящимся от удовольствия и гордости, он въехал в город с караваном саксаула на переднем верблюде. Удивление было необычайное: водовоз бросил бочку, позабыв завернуть кран, сторожа саксаулового склада захлопали в ладоши и закричали:

— Ай-яй! Ай да Айдабул! Где ты достал такой нарядный халат?

Казах вместо ответа отвернул полу халата и показал шелковую подкладку.

Удивительные новости следовали одна за другой. Когда Джаирова, председателя артели, перевозившей саксаул, позвали в хозяйственную часть, он взял с собой и Айдабула. Из хозчасти они прошли в кооперацию и там получили десять кусков мануфактуры, мешок сахару, ящик махорки и двести осьмушек чаю. Погонщики уносили добро, Айдабул же разгуливал по лавке и важно приговаривал: «Вы не забудьте чего-нибудь, не потеряйте!»

И наконец самое потрясающее: Айдабул показал кассиру какую-то бумажку, и тот выдал ему две тысячи рублей. Правда, Айдабул их передал немедленно Джаирову, но получил ведь он. А это разве не главное?!

После работы казахское население строительного городка собралось к месту, где отдыхали погонщики верблюдов, всем хотелось узнать, что за важную должность получил Айдабул.

— Член правления, — сказал Айдабул и, чтобы показать еще раз свое могущество, сплюнул в сторону конторы и прибавил: — Вот ваш начальник! — Он имел в виду Плешивого.

Действительно, Айдабул был членом правления артели, перевозившей саксаул. Изгнанный с участка, он пошел к Джаирову и попросил должность. Джаиров сделал его своим товарищем и подарил халат, достойный важной должности.

Верблюды отдыхали. Джаиров уехал в ближайший аул погостить. Айдабул разгуливал по городку. Он зашел к землекопам, поинтересовался, как идут дела, и сказал, что их обижают мануфактурой и чаем.

— Видели, сколько получил я?

Зашел к ученикам, выслушал их страхи перед машинами и посоветовал не ходить в мастерские и кузницы.

— Русские хитрые. Ставят казахов к машинам — сами не хотят умирать.

Встретил Джананбая и обозвал дураком.

— Машина убила одного, убьет и тебя.

Джананбай задумался над словами такого большого человека, как член правления.