Кодекс чести - Сергей Шхиян

Зрители активно болели за моего противника и вконец допекли его советами.

Я между тем положил шестой и седьмой шары. Седьмой, надо сказать, закатился в лузу случайно, что вызвало выдох возмущения у болеющей за чиновника публики. Я этой удаче дурашливо обрадовался и начал хвастать своим мастерством и точным ударом. Чувствовалось, что желающих наказать меня за наглость и глупость, делалось всё больше. Оба профи оставили свой ужин, и подошли наблюдать за финалом партии. Они, переглядываясь, следили за нашими неловкими ударами, пока я победно не закончил партию, забив примитивнейшую подставку.

— Всё! — гордо заявил я, надуваясь от самодовольства. — Я же предупреждал, что я отличный игрок. Может быть, еще кто-нибудь из господ рискнет со мной сразиться?!

Весельчак-чиновник, уязвленный своим фиаско, отсчитал мне проигрыш. Я вытащил из кармана пухлое портмоне, вернее порт-монет, как говорили в то время, и небрежно запихнул в него деньги. Объем моей наличности произвел ожидаемое впечатление и увеличил число моих потенциальных противников. Профи, однако, не полезли сломя голову в ловушку, а выставили против меня корявого человечка с отвислым сизым носом.

— Я, пожалуй, приму ваш вызов, — вежливо сказал он.

— Какую ставку желаете сделать? — небрежно спросил я.

— Давайте для начала играть по сто рубликов, — невинным голосом предложил он.

— Деньги иметь изволите? — поинтересовался я.

— Имею, — скромно сказал новый соперник.

Я подозрительно оглядел его потрепанное платье.

— Предъявить можете? А то я, знаете ли, в долг не играю.

Человечек побагровел от обиды, по-петушиному задрал голову и неожиданно рявкнул басом:

— Вы что, сударь, не верите слову дворянина?!

— Так как я не имею чести вас знать, а сто рублей деньги большие и их у вас может с собой не оказаться, то давайте сдадим заклад маркеру, дабы не сумлеваться друг в друге, — вполне резонно предложил я.

Сизоносый отошел к приятелям, посовещался с ними и вернулся с деньгами.

Мы передали наши заклады маркеру и разыграли кому начинать. Фортуна меня оставила. Разбивать пирамиду выпало сопернику.

Он хорошо ударил и отправил в лузу свояка, слегка задев последний шар. Однако номер у него не прошел, и шар он не положил. Не показав своего неудовольствия от неудачного удара, противник отошел в сторонку, давая возможность бить мне.

Недолго думая, я врезал тупым концом кия по пирамиде, так что шары разлетелись по всему полю, а один даже залетел в лузу. Увы, это был мой первый и последний шар в этой партии. Минут через десять человечек совершенно меня разгромил.

Вообще-то Сизоносый играл довольно посредственно. Видимо, лучшие партии были у него в далеком прошлом. Теперь ему мешали мутные от выпитой водки глаза и дрожащие по той же причине руки. Однако простую партию против чайника осилить он еще мог.

Проигрыш меня и расстроил, и обескуражил. Я по инерции еще пытался хвастаться, но, надеюсь, выглядел достаточно жалко. Человечек же, напротив, страшно обрадовался крупному выигрышу и тут же предложил реванш.

Реванш сначала, в запальчивости, я пожелал, но, работая на образ, начал мяться, дергаться и даже собрался уходить. Тогда посетители стали откровенно надо мной потешаться и сомневаться умею ли я вообще играть. Мне оставалось вспыхнуть, вспылить и предложить учетверить ставку. Опять Сизоносый посовещался с приятелями и вернулся с четырьмястами рублями. Игра для этого заведения делалась небывало крупной, и число зрителей увеличилось.

Теперь начинал я и с одного подхода, не разбивая пирамиду (что было отработанного на тренировках), сумел забить два шара.

Противник долго ходил вокруг стола, выбирал позицию, и вместо того, чтобы отыграть шар так, чтобы у меня не было шанса ничего забить, рискнул и послал чужого через всё поле в угловую лузу. Удар был на редкость рискованный и глупый. На такую авантюру не пошел бы ни один хороший игрок. Этот шар, поцеловав лузу, остановился на входе. Мне осталось только подкатывать свои шары, а маркеру их выставлять на полку. Причем всё выглядело вполне невинно и почти случайно.

Остановился я на пятом, не сумев забить слишком мудреный шестой шар. Соперник самоуверенности не потерял и забил простого свояка. Дальше я начал играть за гранью своих возможностей. Я лупил, почти не целясь, совершенно неумело и похабно. Шары летали по сукну, попадали в борта, рикошетили, а потом каким-то чудом один всё-таки упал в лузу.

Противник, немного удивленный моим везением, присутствие духа не потерял и с одного подхода отыграл еще два шара. После его промаха к столу подошел я. Самым проходным был свояк в среднюю лузу. Я обрадовался подставке, демонстративно промерил кием его предполагаемую траекторию, долго целился и так неудачно ударил, что вместо своего в среднюю лузу, забил чужого в крайнюю.

Счет игры стал семь—три, и противник запаниковал. На кону стояла крупная сумма, и мое дурацкое везение могло поставить и игрока, и концессионеров, вложивших в дело свой капитал, в сложное положение. Восьмой шар был совершенно простой, и не забить его мог только полный придурок. Я его не забил. У публики, болевшей против меня, вырвался вздох облегчения.

Теперь противник не на шутку разнервничался и полиловел не только носом, но и лицом. Он попытался взять себя в руки и сделать игру с одного захода. Четвертый шар ему с грехом пополам забить удалось. С пятым же вышла заминка, и пока он бродил вокруг стола, примериваясь и приглядываясь, что выбрать, я как бы охладев к игре, отошел к своему столику, чтобы выпить рюмку водки, чем окончательно уронил себя в глазах присутствующих.

В это время человечек, перемудрив, смазал простой шар и сделал мне такую подставку, которой даже слепой и безрукий не смог бы не воспользоваться. Доедая расстегайчик, я вернулся к столу и, ничтоже сумняшеся, забил это халявный шар.

— Где мои деньги?! — громко и гордо спросил я.

Маркер молча передал мне выигрыш. В этот момент меня возненавидели все без исключения болельщики. Я кожей чувствовал тугую волну всеобщего презрения, давившую на меня со всех сторон.

— Не изволите ли составить со мной партийку по тысяче? — вдруг скромно предложил один из профи, одутловатый, краснолицый субъект, лет сорока.

Наступила мертвая тишина. Зрители, затаив дыхание, ожидали моего ответа.

— Я хотел на сегодня кончить, — дурашливо улыбаясь ответил я, — мне играть прискучило.

По красному лицу профи пробежала тень отчаяния

— Однако, ежели вы так хотите сыграть, то что же, извольте…

Честно говоря, мне было стыдно обманывать бильярдного жулика, даже несмотря на его противную морду. Однако взгляд его был так жесток и алчен, что помог мне успокоить совесть. Не одного наивного простофилю они с товарищами раздели здесь до нитки.

— Начинать позволите мне? — вкрадчиво спросил новый противник. — Вы, милостивый сударь, такой мастер, что мне, право, боязно с вами играть!

— A коли боязно, так и не играйте, — небрежно ответил я. — Что за нужда вам начинать? Отдайте, как условлено, деньги маркеру, а кому разбивать, решим по жребию.

Мордатый пожал плечами и согласился. Каждый из нас отсчитал свою ставку маркеру. Бросили монету. Разбивать выпало профи. За те два дня, что я наблюдал за игроками, ему ни разу не удавалось положить больше пяти шаров за подход. Оставалось надеяться, что если ему не будет необычайно везти, то забить больше не удастся и сегодня. Если ему удастся выиграть партию, то весь мой спектакль летел в тартарары, и я оказывался совсем без денег.

Публика напряженно следила, как маркер устанавливает пирамиду. Профи стоял, скромно потупившись, видимо, продумывая тактику. По-моему, он не знал, что предпочесть, обыграть меня сразу, или дать глубже заглотить наживку, а потом уже раздеть догола. На мое счастье, он предпочел второй вариант. Мой талант игрока в этом трактире явно не котировался.

Первый шар профи чуть задел пирамиду и мягко вошел в левую дальнюю лузу. Теперь сопернику предстояло отрывать шары от плотной кучи, что делать было довольно сложно. Второй шар ему удался, а вот третьего он не забил намерено. Скорее всего, его убедил мой спектакль, и он решил дать мне раззадориться.

Оставаясь в образе лоха, я лихо разнес пирамиду, забив действительно случайный шар, так называемого «дурака», в среднюю лузу. Теперь расклад на поле оказался для меня очень удачен. На три легких шара я мог твердо рассчитывать, а дальше как будет угодно судьбе. Перед лицом большой ставки я позволил себе меньше кривляться и приобрести туповато-задумчивый вид. Тем не менее, чтобы польстить почтенной публике, продолжал разводить локти, ставить ноги циркулем и бить из неудобных положений.

Впрочем, на счет это не влияло — шары катились куда надо, и после трех верных и простых я забил пятый по счету, как будто случайный, рикошетом от стенки.