Супермаркет - Моисеев Владимирович

   - Уважаемый! - обратился дядя Митяй к старику с пистолетом. - Куда мы идем?

   Тот хмуро глянул на него и отрывисто рявкнул, что-то невразумительное.

   - Понятно! - пробормотал дядя Митяй, но на этом не угомонился.

   Буквально через пару шагов он предпринял еще одну попытку наладить общение с туземным населением.

   - Я - Митя! - он хлопнул себя по груди. - А ты кто?

   Ткнув в старика пальцем, он вопросительно поднял брови.

   - Хурт! - хрипло исторг тот не то короткий возглас, не то ругательство.

   Для большей убедительности, он ткнул в себя большим пальцем.

   - Ну, вот и познакомились! - довольно рассмеялся дядя Митяй.

   Как вскоре выяснилось, Хурт вел чужаков в свое стойбище. Но что они там увидели, несказанно удивило их, если не сказать, повергло в шок.

   Прямо посреди поляны стоял огромный покосившийся железнодорожный вагон. Он буквально врос в почву, провалившись по самые оси массивных колес. Все его металлические части были изъедены ржавчиной. Сам вагон был надежно укрыт зеленью растений. Многочисленные лианы вились по его крыше и бортам. То тут тот там, прямо из сгнивших, покрытых мхом, почерневших досок торчали султаны диковинных папоротников. Посреди всего этого буйства зелени были разбросаны яркие пятна цветов.

   - Откуда же здесь взялся этот железнодорожный вагон? - почти возмущенно воскликнул дядя Митяй.

   Хурт непонимающе глянул на него и нетерпеливо поманил гостей вслед за собой.

   Вокруг вагона, который был центральным строением деревни дикарей, были расположено около двух десятков однотипных хижин. Эти немудреные строения являли собой грубые конические шалаши, сложенные из веток и пальмовых листьев, на манер индейских вигвамов.

   Навстречу прибывшим из хижин вышли женщины и дети. Если мужчины племени не были красавцами, то их прекрасные половины были просто ужасны. На них нельзя было смотреть без содрогания. Казалось, что это было не стойбище, а натуральный цирк уродов. Все мыслимые аномалии развития человеческого тела и лица, были собраны в кучу, и тщательно перемешаны в самых разнообразных пропорциях.

   Аналогично дело обстояло и с детьми. Собственно это были даже не дети, а какие-то маленькие старички и старушки со сморщенными личиками, непомерно раздутыми животами и жутко искривленными конечностями.

   Вся эта толпа уродов обступила мужчин, бурно выражая радость по поводу их благополучного возвращения. На чужаков они смотрели настороженно, но без всякого страха.

   Основная масса воинов разошлась по хижинам вместе со своими жуткими домочадцами. Возле разведчиков остался лишь Хурт, да еще несколько воинов из числа его приближенных.

   Старик выдал несколько гортанных фраз и подвел гостей к входу в железнодорожный вагон. Прежде чем перешагнуть низкий порог, люди опасливо заглянули вовнутрь. В лицо им тут же пахнуло застарелой копотью и дымом. К своему несказанному удивлению они обнаружили, что это немудреное помещение, более всего напоминающее дощатый хлев, освещается факелами, прикрепленными к стенам.

   - Вот так раз! - удивленно пробормотал Борис. - Наши троглодиты умеют делать факелы? Может быть, они вовсе и не дикари?

   - Не смеши людей! - хмыкнул Серега. - Ты их примитивные рожи видел? Они же совсем недалеко от зверья ушли!

   - Вы лучше вон туда посмотрите! - нетерпеливо перебил их Эдик. - Это же настоящий алтарь!

   Действительно в центре вагона, возле дальней стены, из оружейных ящиков, составленных друг на друга, было сооружено некое подобие примитивного алтаря. На его вершине, на подставке стояла черная человеческая голова.

   Когда глаза разведчиков привыкли к тусклому освещению факелов, они поняли что перед ними скульптура. Что-то неуловимо знакомое было в этой косой челке, вытаращенных глазах и крысиной щеточке усов.

   - А эту сволочь-то, как сюда занесло? - задохнулся от возмущения дядя Митяй.

   - Вы, что знакомы? - недоуменно глянул на него Борис.

   - Ну, да! Это же Гитлер! Адик Шикельгрубер - собственной персоной! - хохотнул Серега. - Как же я его сразу не узнал! Мой дедушка ему задницу надрал еще в сорок пятом году прошлого века!

   - Твою мать! Братцы, не вы только гляньте! - присвистнул Эдик и восхищенно ткнул пальцев в стену за бронзовой головой. - Они здесь, что совсем с ума посходили? Какой-то заповедник гоблинов, блин!

   Борис всмотрелся внимательнее и удивленно хмыкнул:

   - Ничего себе! Все страньше, и страньше! Прямо как в Стране чудес!

   Там на стене висели закопченные лохмотья нацистского знамени. Некогда красное полотно с белым кругом и черной свастикой посередине в настоящий момент представляло собой большую, изодранную в клочья грязную тряпку.

   Хурт горделиво оглядел гостей, после чего приблизился к алтарю. Опустившись на колени, он со всей дури приложился лбом о дощатый пол вагона. Удар его чугунной головы эхом отозвался в вагоне. Повторив эту процедуру несколько раз, Хурт обернулся к разведчикам и что-то пробурчал требовательным голосом.

   - Я так понимаю, что наши клоуны поклоняются этой копченной, нацистской башке? - предположил дядя Митяй.

   - Ага, и нам предлагается высокая честь присоединиться к ним, - хрюкнул от удовольствия Серега. - Неприятно расстраивать наших хозяев, но, видимо, придется!

   Парень перекинул автомат со спины на грудь с явным намерением разобраться с Гитлером раз и навсегда.

   - Прекрати, блажить! - прикрикнул на него Борис. - Этот нацистский козел уже давным-давно мертв! Так какой смысл тратить на него патроны? Пошли отсюда!

   После этого четверо разведчиков, несмотря на протестующее лопотание Хурта, вышли вон из нацистского капища.

   С тех пор как были обнаружены дикари, прошло несколько недель. За это время многое изменилось.

   Михалыч здраво рассудил, что с помощью троглодитов, освоение и акклиматизация враждебной территории должна пойти намного быстрее. Он не стал изобретать велосипед, а использовал извечную тактику бледнолицых и беспардонно подкупил дикарей.

   Вскоре, благодаря сладостям и множеству ярких безделушек, Хурт и его племя, все как один, превратилось в верных друзей обитателей супермаркета. Дело зашло настолько далеко, что они всем табором перебрались поближе к торговому центру и расположились неподалеку, на расстоянии прямой видимости.

   Для этого они даже бросили свой железнодорожный вагон. Правда они притащили с собой лохмотья полотнища со свастикой и бронзовый бюстик фюрера, которому продолжали истово поклоняться.

   Это обстоятельство натолкнуло Михалыча и Семена Марковича на мысль о том, что предки дикарей были переброшены сюда нацистами еще во времена фашистской Германии. Они были то ли колонистами, то ли передовым отрядом разведчиков Третьего рейха.

   У их вождя Хурта кроме "Люгера" был еще и эсэсовский тесак со сточенным в узкую полосу лезвием. Кстати, Семен Маркович высказал любопытное предположение, о том, что Хурт, на самом деле, искаженное немецкое имя - Курт.

   Дикари изъяснялись при помощи набора весьма примитивных звуков. По всей вероятности, у людей заброшенных сюда около шестидесяти лет тому назад произошло, так называемое, вторичное одичание. Колонисты выродились в примитивных троглодитов, в которых практически не осталось ничего человеческого.

   Большая часть из них была ярко выраженными дебилами. Как предположил Семен Маркович виной этому были браки между близкими родственниками. С каждым поколением ситуация усугублялась и процесс вырождения становился все более выраженным. По большому счету, все это племя были обречено на медленное угасание и вымирание, как вида.

   При всем при этом, нужно было отдать должное дикарям, они с первых же шагов многому научили людей. Первым делом, они преподали им наглядный урок мимикрии. Троглодиты как могли, объяснили людям, что необходимо как можно скорее замаскировать здание супермаркета, покрыв его поверхность мусором и отбросами. Для того чтобы оно не выделялось из зеленого массива джунглей и не привлекало ненужного внимания.

   Это заняло неделю напряженного совместного труда. В результате торговый центр превратился в неопрятный холм, весь покрытый мусором и буйной растительностью.

   Михалыч по достоинству оценил эту своевременную помощь. Скрепя сердце, он решил позволить дикарям и впредь поклоняться своему прокопченному насквозь Адольфу.

   В конце концов, это запросто могла быть какая угодно другая обугленная головешка. Главное было то, какой смысл вкладывался в объект поклонения. А здравый смысл говорил, что первоначальная идея была безвозвратно утеряна и бронзовая голова нацистского преступника номер один, уже давно превратилась в пустышку, за которой ничего не было. Ни идеи, ни содержания, одна бронзовая скорлупа ничем не отличающаяся от скорлупы выеденного яйца.