Слава, судьба и первый поцелуй - Кейси Уэст

от этого перехватывало дух.

Он простонал и отстранился.

– Прости. Прости.

– Не извиняйся. Только не за это.

Этот поцелуй оказался самым настоящим из всех, что у меня были. Аманда назвала бы это моим первым поцелуем. Я ощущала это именно так, потому что все, что было раньше, даже рядом не стояло.

Он закрыл глаза и обнял меня. Я перекинула ноги через его колени и положила голову ему на грудь. Он прижал меня к себе.

– Значит, ты думаешь, что это Аманда слила историю в прессу? – спросил он наконец.

– Да.

– Хм-м… – Он что-то пробормотал себе под нос.

– Что мне делать?

– Мы что-нибудь придумаем.

Я обняла его крепче.

– Ты лучше всех.

– И давно ты так думаешь? С сегодняшнего дня?

Я засмеялась.

– Как минимум с того момента, как ты отшил меня, когда мы говорили по телефону.

– Я не отшивал тебя, я… – Он замолк, как будто и не собирался или не хотел продолжать фразу.

Я отстранилась и посмотрела на него. Была уверена, что мое лицо красное и в пятнах, а глаза опухшие, но он видел меня и не такой страшной, так что черт с ним.

– Ты не встречаешься с актрисами.

– Таков был уговор. И я работаю на твоего отца.

– Эй, мой отец встречается с моей гримершей, он вообще не имеет права ставить такие условия. Ну, с моей бывшей гримершей.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Ты Лейси Барнс. Знаменитость, – сказал он моими словами, используя их против меня. – В тот день по телефону я очень много тебе рассказал, и был уверен, что тебе уже почти что стало со мной скучно.

– Мне с тобой не скучно.

– Пока нет.

– Думаешь, мы плохая пара? Да мы еще хуже, чем зомби и охотник на зомби. Актриса и критик.

– Да, – сказал он.

– Ты правда так думаешь?

Он провел большим пальцем по моим губам и поцеловал меня.

– Да. Но, по всей видимости, я потерял способность рассуждать здраво, так что, возможно, критиком я быть перестану.

Двадцать девять

Какое-то время мы просидели на той скамейке. Из-за океанского бриза стало довольно холодно. Мы продержались дольше серферов и зарядок на наших мобильных, и тут Донаван сказал:

– Может, пора?

– А кто нас гонит? – Хотя без телефона я понятия не имела, сколько времени, но если судить по солнцу, то, скорее всего, далеко за полдень. Да и то я далеко не эксперт по определению времени по солнцу.

– Твой отец, наверное, волнуется.

– Он все равно не ждет меня раньше десяти вечера.

– А вот моя мама, думаю, начала беспокоиться в ту же секунду, когда ей позвонили и сказали, что я не явился в школу сегодня.

– Правда, мне очень жаль…

– Я не пытался вызвать жалость.

Донаван встал, и мои ноги соскользнули с его колен.

– Давай хотя бы двинемся к машине. Ты дрожишь. У меня в рюкзаке портативная зарядка. Посмотрим, насколько сильно мы влипли. – Он протянул мне руку.

Я приняла ее, позволив парню помочь мне встать на ноги. Он может зарядить свой телефон: это мне было не так уж и нужно. Съемки на сегодня закончены, так что вряд ли меня кто-то ищет.

Донаван продолжил держать мою руку в своей, пока мы шли к машине.

– Все еще хочешь, чтобы я сел за руль?

– А ты сядешь?

– Конечно.

Он открыл мне дверь, и я проскользнула в салон, затем он забрался на водительское сиденье и завел машину, повернув ключ в замке зажигания. Телефон он подсоединил к прикуривателю. Донаван показал мне указательный палец, как бы прося подождать, а затем снова залез в сумку и достал оттуда худи. Протянул мне кофту через приборную панель.

– Может, пахнет бумагой или маркерами для доски, но поможет согреться.

На заднем сиденье лежал мой собственный худи, но я не собиралась об этом сообщать и натянула то, что дал Донаван. Худи пах исключительно им самим – и ничем больше. Только тогда я осознала, что точно знала, как именно он пахнет.

Донаван попытался включить телефон, но заряда для этого пока было недостаточно.

– Можем выдвигаться, – предложила я.

– Ты?.. – спросил он нерешительно. – В плане, можем просто вернуться ко мне домой. Если тебе не пора ехать к себе, конечно.

Я кивнула.

– Звучит отлично.

– Правда?

– Правда.

– Тогда ладно.

Я не могла оторвать взгляд от от океана, пока мы выезжали с парковки. Чувствовала себя уставшей. Прислонив голову к оконному стеклу, я наблюдала за миром, проносившимся мимо в виде размытого пятна. Донаван без слов понял, что мне хотелось посидеть в тишине, так что за поездку мы не обменялись и словом. Я не собиралась засыпать, но в какой-то момент мои веки опустились сами.

Когда я проснулась, вокруг была тишина. С минуту я пыталась прийти в себя, а еще минуту осознавала тот факт, что проснулась, потому что Донаван легонько тряс меня за плечо.

– Эй, – сказал он, – мы на месте.

Я подняла голову, и моя шея запротестовала из-за того, что весь последний час была наклонена под странным углом. Потерев ее, я посмотрела на стоящий перед нами дом. Это был один из многих одинаковых маленьких домиков в районе. Двор выглядел мило: на подоконнике в горшке росли ярко-розовые и фиолетовые цветы, трава была аккуратно подстрижена, а дорожка к крыльцу выложена камнями.

Выглядело уютно. Донаван выпрыгнул из машины, и когда я открыла дверь, он уже подавал мне руку.

Он оглянулся через плечо на входную дверь, и его лицо приняло обеспокоенное выражение.

– Я так и не спросила. Ты в беде? Родители завалили твой телефон сообщениями?

– Похоже, моя мама до сих пор не поняла, что я прогулял школу.

– Тебе надо предупредить родителей или сестру, что ты не один? – спросила я, будучи не уверенной, в чем именно была причина его нервозности.

– Нет, но в каком-то смысле мне надо предупредить тебя.

– Предупредить о чем? У меня не бывает проблем с чужими родителями.

– Уверен, так и есть. Но моя сестра. Она… – Донаван сузил глаза и принялся внимательно изучать мое лицо.

– Что?

Я не нанесла макияж после душа, так что водопады слез точно не оставили у меня на щеках дорожек из туши. Разве что волосы могли быть в беспорядке. Когда я принялась их расчесывать как обычно, кудряшки повели себя особенно непредсказуемо. Тогда я посмотрела на свой наряд – джинсы, худи Донавана и шлепки. Не вычурно, но и не ужасно. Он меня стеснялся?

– Она большой фанат.

Секунду я обрабатывала в голове услышанное.

– Мой? – спросила я