Порабощенные сердца - Эдит Хилл

До сих пор Гален никогда не думал, что способен соблазниться комфортом и мирной жизнью. Но теперь возникло сомнение. Он, не знавший другой жизни, кроме солдатской, начал смотреть на ферму в горах, куда его привели в цепях, как на дом. Начал воспринимать землю, на которой работал рабом, как свое владение. К тому же он чувствовал желание обладать женщиной, которую защищал, и ребенком-калекой, который, казалось, служил для них связующим звеном. Эти мысли были беспокойными, и Гален отогнал их. Невозможность того, в чем он сейчас признался самому себе, беспокоила его гораздо меньше, чем само это признание. Будто враг с обнаженным мечом в руке вышел из темноты.

Но ощущение незащищенности длилось только мгновение. Опустившись на ложе из сена, он уже нашел ответ. Его научили побеждать врага — внешнего из плоти и крови или внутреннего из мыслей и чувств. Воспитание, сделавшее смертельным его меч, научило его защищать свое сердце.

Какими бы ни были его личные страсти и желания, они должны отступить перед клятвой, которую он принес Риму. Гален жил, и не так уж плохо, без детской любви и женской ласки. Но честь, долг, верность? Без них он — ничто!

Сейчас она была ему необходима. Смертный мужчина не стал бы признавать это. Но для всемогущего бога осознание желания — не слабость, скорее необходимая прелюдия к его исполнению.

Он повернулся на своем ложе. Небеса загрохотали. Ночь наполнилась скрытой мощью, предупреждая земных обитателей и их богиню: берегитесь — в страшной ярости может явиться он.

И он позвал.

Удары грома прокатились над горами. Стрелы молнии обрушились на склоны. Бог неба взывал к своей подруге, пробуждая ее ото сна и заставляя подняться навстречу его желанию.

Гален поплотнее завернулся в плащ. Воздух похолодел и усилился ветер. Но, несмотря на ветер, в ночи ощущалось какое-то напряженное затишье. Он взглянул на луну, поднявшуюся уже высоко, но затянутую грозовыми облаками, собравшимися незаметно для спящего человека и дремлющих животных.

Встревоженный, Гален беспокойно заворочался на постели. И тут же ночь взорвалась грохотом и светом.

Рика проснулась с криком. Во сне возвратились картины нападения на деревню, но сейчас страх был реальностью. Как и в ту ночь, она слышала раскаты грома и видела вспышки молний. И так же, как тогда, чувствовала, как тело пронзает боль, казалось, разрезающая пополам.

Она схватилась за живот и перекатилась на бок, согнув ноги, стараясь противостоять этому внезапному приступу. Спустя некоторое время боль утихла и снова подступил страх.

Для того, что приближалось, время еще не наступило — по ее расчетам оставалось еще две с половиной луны. Может быть, она съела что-нибудь испорченное или перетрудилась.

Помогая себе руками, Рика осторожно и неуклюже села. И почти тут же почувствовала между ног теплый поток. Подстилка сразу стала мокрой. Она слышала, как женщины говорили об этом, и поняла — у нее отошли воды.

— Во имя богини, нет! — Шепот эхом отозвался в темной хижине. Но его некому было услышать. Дафидд вернулся в крепость до наступления сумерек. Она была одна. Жизнь выходила из нее, как и тогда, когда она зародилась, ей некому было помочь.

Внезапно еще одна волна прокатилась по ее телу, как бы в подтверждение того, что она уже поняла. Этой ночью родится ее ребенок.

Протестующий возглас затерялся в завывании ветра. Крик еще не успел замереть, а Гален, почувствовав ее страх, был уже на ногах и бежал к хижине. Сквозь звуки бушевавшей грозы он услышал ее приглушенный зов: «Гален!»

Рика никак не могла выпрямиться, судороги в животе заставляли ее согнуться. Кое-как добравшись до дверей, она тяжело облокотилась на стену, ожидая, когда пройдет боль схваток. Когда боль немного отпустила, выпрямилась и отодвинула защелку наружной двери.

Дверь распахнулась, и в этот момент черноту неба расколола ослепительная вспышка молнии. Рика инстинктивно вскинула руку, а когда опустила ее, Гален стоял перед ней, как бы материализовавшись из самой грозы. Не просто человек, а посланная ей природой помощь!

Ветер растрепал ее распущенные волосы, тонкая сорочка прилипла к телу. Словно обнаженная, стояла она под его взглядом, и в эту минуту наконец-то приняла волю богов. Окончательно и навсегда она приняла этого человека, этого римлянина и ринулась в спасительные объятия.

Спазма боли снова пронзила ее тело, распростертое на покрывале. В Могунтиакуме, где он служил перед Дэвой, Галену пришлось однажды присутствовать при родах. В конце зимы в занесенном снегом лагере будущий отец в ужасе поднял Галена с постели — ребенок шел ногами вперед. Гален вызвал хирурга легиона. Двадцать лет принимая незаконных отпрысков римской армии, тот умудрился спасти и ребенка, и мать.

Но Гален не был хирургом, и опыт помощи в одних единственных родах едва ли сделал из него повивальную бабку. Он также понимал, что ребенок рождается слишком рано. Но рано или поздно — главное, что он рождается…

Рика вцепилась в одеяло, прижимая кулаки к бокам. Она не могла кричать, только чувствовала, как из-под закрытых век струятся слезы.

— Кричи, Рика. Это поможет вынести боль.

Она покачала головой, но тут ее снова схватило. Боль переворачивала все ее внутренности. Спина прогнулась, и глаза в ужасе широко открылись.

— Я не могу, — простонала она.

— Нет, можешь. — Встав на колени рядом с ней, он взял ее за руку и осторожно вытер слезы. — Когда становится плохо, жми крепче.

Тотчас ее рука сжалась, и ногти впились в его ладонь. Он продолжал повторять:

— Сейчас все кончится. Держись за меня.

Она так и сделала, и инстинктивно начала быстрее дышать, приспосабливаясь к приступам боли. Спустя некоторое время боль отпустила. Рика лежала опустошенная и наполненная ужасом, зная, что скоро она вернется.

И она вернулась.

Схватки стали еще чаще и сильнее, едва кончалась одна, наступала другая. Иногда боль была такой нестерпимой, что не оставалось ничего, кроме боли. В какой-то момент, не выдержав, она простонала:

— Я больше не могу.

— Ты должна и ты вытерпишь. — Он сжал другую руку. — Взгляни на меня.

Она подчинилась. Взгляд его светился добротой, но пожатие было крепким, а голос непреклонным.

— Послушай меня, не думай о боли. Ты должна все вынести.

В очередной раз ее пронзила боль. Судорожно глотая воздух, она вертела головой, взгляд лихорадочно метался по хижине, не в силах остановиться на чем-нибудь.

Твердый настойчивый голос заставил ее сосредоточиться.