Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти - Саймон Монтефиоре

– Даже это не смогли сделать как надо, – презрительно процедил он сквозь зубы.

После убийства Кирова прошло почти семьдесят лет. Скорее всего, тайна его смерти никогда уже не будет раскрыта. Заказал ли Сталин своего «младшего брата»? Твердых доказательств того, что он повинен в смерти Кирова, нет. Но многие до сих пор считают, что вождь замешан в убийстве. Через много лет Хрущев утверждал, что Кирова приказал убить Сталин. Анастас Иванович Микоян, воспоминания которого во многом правдивы и которому меньше других соратников вождя приходилось доказывать свою невиновность, тоже считал, что Сталин каким-то образом связан с убийством.

Ясно одно – убийство ленинградского руководителя пришлось для Сталина очень кстати. Оно послужило отличным предлогом для уничтожения старых партийных кадров. То, что уже через считаные минуты после убийства у него был готов набросок текста «закона 1 декабря», говорит о многом. От этой оперативности так же дурно пахнет, как и от очень сильного желания свалить всю вину на Зиновьева. Иосиф Виссарионович знал о том, что Запорожец незадолго перед убийством Кирова неожиданно отправился в отпуск без разрешения Москвы. Не исключено, что чекисту было известно о плане и он заранее готовил себе алиби. В самом убийстве тоже много загадочного. Почему Борисова задержали у дверей в Смольный? Почему в Смольный так быстро приехали сотрудники НКВД из Москвы? Еще больше подозрений вызывает смерть Борисова. Не стоит забывать и то, что Сталину, почти всегда очень осторожному и осмотрительному, тем не менее не чужд отчаянный риск. Об этом можно судить по его реакции на поджог Рейхстага и чистку фашистской партии, устроенной Гитлером.

Конечно, при более внимательном анализе большинство из перечисленных выше подозрительных фактов становятся менее зловещими и вполне объяснимыми. Слабая охрана Кирова ничего не доказывает, поскольку самого Сталина тогда зачастую охраняли не больше одного-двух человек. Ухудшение отношений между Сталиным и Кировым тоже типично для повседневной жизни при дворе вождя. В его свите ни на секунду не затихала скрытая борьба. Фавориты обычно долго не задерживались на своем месте. Очень быстрая реакция Сталина на смерть Кирова и его странное расследование тоже не означают, что он организовал убийство. Когда в Польше 27 июня 1927 года убили советского посла Войкова, вождь отреагировал с такой же ошеломительной скоростью. И точно так же его не интересовали настоящие убийцы. Он заявил Молотову, что за преступлением стоит Британия, и немедленно приказал расстрелять десятки так называемых монархистов. Большевики всегда относились к правосудию как к орудию политической борьбы. Местный НКВД, отчаянно пытаясь скрыть свою некомпетентность, вполне мог по собственной инициативе убрать Борисова. Очень многие непонятные и таинственные факты можно объяснить обычными последствиями паники, которая всегда возникает после подобных событий в тоталитарных государствах.

Было бы наивно рассчитывать найти письменные доказательства вины Сталина в убийстве века. Мы знаем, что и при физическом устранении других врагов Сталин никогда не отдавал письменных приказов и указаний. Все распоряжения были только устными. Все они обосновывались инстанцией. Это слово оказывало на чиновников магическое воздействие.

Прямое участие Генриха Ягоды в убийстве Кирова тоже представляется маловероятным. Хотя бы потому, что он не был особенно близок к Сталину. Но в НКВД служило много чекистов, начиная от Агранова и кончая тем же Запорожцем, которые были не только слепо преданны вождю и коммунистическим идеалам, но и достаточно аморальны, чтобы сделать все, о чем попросит партия.

Дружба Сталина и Кирова, несмотря на всю внешнюю глубину, носила односторонний характер и была очень хрупкой. Железный Лазарь как-то сказал, что Сталин «просто любил» Кирова, но тут же добавил, что все у Сталина, даже дружба, подчинено политическим интересам. Его отношения с друзьями представляли собой причудливую смесь любви, восхищения и ядовитой зависти. Сталин является прекрасным примером, который как нельзя лучше объясняет крылатую фразу Гора Видала. Американский писатель однажды сказал: «Каждый раз, когда мой друг добивается успеха, во мне что-то умирает». Сталин обожал Николая Бухарина. Вдова Бухарина говорила, что Сталин мог любить и одновременно ненавидеть одного и того же человека. Любовь и ненависть рождают зависть, и они сражаются друг с другом в груди каждого. Может, Сталин считал, что Киров предал его искреннюю дружбу. Это предательство могло вызвать злобу вождя, похожую на гнев отвергнутой женщины. Ну а после смерти Кирова пришло чувство огромной вины. Все это, конечно, только предположения. Об истинных чувствах Иосифа Виссарионовича приходится лишь гадать. Даже с самыми близкими друзьями он был очень скрытным. Никто не мог похвастаться тем, что знал сокровенные мысли вождя.

Это может показаться странным, но Сталин всегда лучше относился к тем, кого знал не очень хорошо. Однажды он получил письмо от шестнадцатилетнего школьника. Сталин послал ему десять рублей и получил горячую благодарность. Нередко он был сентиментален, особенно с друзьями детства и юности. «Посылаю тебе 2000 рублей, – написал он Петру Капанадзе, другу по Тифлисской семинарии. Капанадзе стал священником, а в декабре 1933 года работал учителем. – Больше у меня сейчас нет. Твоя нужда – хороший повод отдать тебе мой (книжный) гонорар. Живи долго и счастливо». Это сентиментальное письмо Сталин подписал именем отца – «Бесо».

Теплоту по отношению к старинным друзьям подтверждает еще одно удивительное письмо, которое долго пылилось в архиве. В 1930 году Сталин получил интересное послание из далекой Сибири. Директор одного из сибирских колхозов спрашивал его, стоит ли принимать в колхоз бывшего царского полицейского, который утверждает, что якобы знал самого Сталина. Выяснилось, что старик действительно надзирал за Сталиным во время одной из сибирских ссылок. Вождь выкроил время и написал бывшему жандарму пространную рекомендацию. «Во время моей ссылки в Курейке в 1914–16 годах Михаил Мерзликов действительно был жандармом в этом селе. В то время у него был один приказ – охранять меня… Ясно, что я не мог дружить с Мерзликовым. И все же должен сказать, что, хотя наши отношения и не были дружескими, не было в них и той враждебности, какая обычно возникает между надзирателями и ссыльными. Пожалуй, мне следует объяснить, что Мерзликов исполнял свои обязанности надзирателя без обычного жандармского рвения, не шпионил и не преследовал меня, закрывал глаза на мои частые отлучки и нередко упрекал своих подчиненных за то, что не выполняли его приказы… Я считаю своим долгом рассказать обо всем этом. Могу засвидетельствовать, что в 1914–16 годах, когда Мерзликов охранял меня, он вел себя лучше других царских полицейских. Не знаю, чем занимался Мерзликов при Колчаке и советской власти, и тем более не могу знать, какой он сейчас».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});