Макиавелли - Никколо Каппони

Как явствовало из документа, поскольку Пьеро де Медичи трижды нападал на город, по законам республики все его ближайшие родственники считались мятежниками; из чего следовало, что Филиппо должен понести наказание за связь не с дочерью мятежника, а с самим мятежником, в данном случае мятежницей. Опасность этого умозаключения трудно было недооценить: прежде всего, кем завершался род (stripe) Пьеро де Медичи? Если продолжить логическую цепочку, выйдет, что в числе мятежников могли оказаться все кровные родственники Клариче, семейств Сальвиати, Ридольфи и Ручеллаи. Все это противоречило законам и установленным порядкам, и хотя авторство Макиавелли никто не подтвердил, одной убежденности людей в этом предположении оказалось достаточно, чтобы еще сильнее озлобить тех, кто и без того враждебно относился к секретарю.

В итоге Филиппо сумел склонить Строцци на свою сторону и, заручившись в городе достаточно влиятельной поддержкой, сумел избежать опалы. Совет Восьми снял с него обвинение в заговоре против государства, ограничившись штрафом в размере 500 флоринов и ссылкой в Неаполь сроком на три года. В итоге Содерини так и не добился суда Синьории над Строцци, а новое правительство, вступившее в должность в январе 1509 года, оказалось ничуть не уступчивее прежнего (в число приоров вошел Нери Каппони, зять Филиппо). Брачный союз Строцци — Медичи стал для Содерини крупным поражением, и авторитет гонфалоньера снизился еще сильнее после политической неудачи, постигшей его несколькими месяцами ранее. В Риме правитель Альтопашо Гульельмо Каппони вербовал сторонников, намереваясь стать архиепископом Флоренции, а Содерини и его брат, кардинал Франческо, пытались ему помешать, отчасти из личной неприязни к весьма непривлекательному роду Каппони — их вражду обостряло длительное соперничество двух семейств,[53] — отчасти потому, что кардинал сам метил на эту должность.

Гонфалоньер все же добился того, чтобы Синьория убедила Юлия II отменить назначение Каппони, однако Содерини — дабы избежать обвинений в корысти — пришлось смириться с тем, что вместо его брата во флорентийскую епархию был назначен почтенный Козимо де Пацци. Хотя в XV веке его семья была ярым противников Медичи, Козимо получил эту должность благодаря влиянию кардинала Джованни. Этот случай, а также свадьба Филиппо и Клариче свидетельствовали о том, что Медичи в силах создать группы влияния, отстаивавшие их интересы во Флоренции. Что же касается Макиавелли, то впоследствии женитьба Строцци обернется для него выгодой, причем такой, какой он себе и вообразить не мог.

В феврале 1509 года началась заключительная кампания против Пизы, решительно настроенные флорентийцы надеялись завершить ее к лету, тогда как те, кто подпитывал их военную мощь, желали как раз обратного. Макиавелли вновь отправили на передовую с поручением организовать блокаду города. «Мы возложили эту миссию всецело на ваши плечи», — писал Совет Десяти 15 февраля. Никколо, с присущей ему беспечностью, решил пренебречь присутствием Каппони, добродушного наблюдателя из Флоренции, который неизменно держал его в курсе дел, причем дошло до того, что Содерини и Буонаккорси пришлось напомнить Макиавелли о необходимости поддерживать добрые отношения с политическим и военным руководителем. Никколо пообещал следовать их совету, но на деле, ничуть не изменив своего поведения, являлся к Каппони для доклада лишь изредка.

Такое отношение секретаря не обрадовало кое-кого из власть предержащих, и Совет Восьми был вынужден назначить в помощь Каппони еще двоих уполномоченных, и, что примечательно, одним из них оказался давний недруг Макиавелли, Аламанно Сальвиати. Три представителя республики встретились с Макиавелли 10 марта в Кашано и решили разбить вокруг Пизы три лагеря, чтобы не пропустить в город ни войск, ни провизии. Загнанные в угол пизанцы решились на жест отчаяния — отправили делегацию к Джакопо Аппиано, правителю Пьомбино, с просьбой выступить посредником между ними и республикой и вызвать посла из Флоренции для обсуждения условий капитуляции. Решив, что пизанцы всего лишь пытаются выиграть время, Десятка отправила Макиавелли указания, предписывавшие «детально и с надлежащей тщательностью расследовать дело».

Встретившись с Никколо, пизанцы тут же запротестовали, мотивируя это тем, что, дескать, им приходится иметь дело не с высокопоставленной особой, а с каким-то секретарем. Такое заявление привело Макиавелли в ярость, что подтверждается и крайне резкой тональностью его письма Десятке. Пизанцы требовали сохранить им жизнь, имущество и честь, поскольку в противном случае откажутся от сделки, а в качестве залога предложили все свои земли за пределами города. В присутствии делегации селян Макиавелли коротко заметил Аппиано, что однажды пизанцы его уже обманули и теперь тоже капитулировать не собираются. Обращаясь к селянам, он выразил глубокое сожаление о том, что они с таким упорством пытаются оставить всех в проигрыше: в случае победы пизанцы отправят деревенских жителей обратно на поля, ничем не отплатив им за оказанную помощь, а в случае поражения (весьма вероятного) селяне «лишатся и собственности, и жизни, и всего остального».

Перспектива разграбления города ужаснула посланцев, и один из них стал выкрикивать, что, мол, так не поступают, что этот Макиавелли пытается посеять раздор в их рядах. И он был абсолютно прав, поскольку один крестьянин по имени Джованни да Вико выкрикнул: «Посол, мы хотим мира!», тогда как Аппиано взялся бранить пизанцев за подлую попытку его обмануть. Позднее правитель Пьомбино поведал Макиавелли, что задал делегатам хорошую трепку и что те были не против принять условия Флоренции, предвидя, что сограждане их поймут и одобрят. Решив, что Аппиано стремился лишь придать вес своему посредничеству, Макиавелли отверг их предложение и уехал. Победа была у Флоренции в руках, и в кои-то веки Никколо мог себе позволить чуточку поглумиться над ними.

Пизанцы отчаянно сопротивлялись еще два месяца, между тем стальное кольцо окружения ежедневно сжималось. Десятка отдала приказ пленных не брать, а жители осажденной Пизы пригрозили, что ответят тем же. Постоянные заверения пизанских правителей о том, что осада, дескать, вот-вот будет снята, все больше походили на ложь, что порождало протесты и мятежи. Макиавелли добросовестно исполнял свою миссию: отправлял донесения, передавал распоряжения, подвозил подкреплении, выплачивал жалованье штурмовавшим город солдатам. И 16 апреля он с гордостью доложил правительству, что ополченцы на передовой проявили себя «лучшими в Италии пехотинцами».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});