Ночь, с которой все началось - Марк Леви

ехать как можно быстрее.

Едва только Давид припарковался перед редакцией, Дженис, поблагодарив его, выпрыгнула из машины, стремглав взбежала по широкой лестнице и бросилась в свой кабинет. От жары было нечем дышать. Она открыла окно и попыталась привести мысли в порядок. Ее беспокоила предстоящая беседа с Эфроном, но еще больше не терпелось узнать, что обнаружила Ноа; похлопав себя по карманам в поисках пачки сигарет, она закурила и склонилась над клавиатурой, раздумывая над тем, что написать подруге, чтобы убедить ее перенести встречу на более ранний час. В итоге она набрала следующее сообщение:

Скорее всего, бабушка захочет вздремнуть после еды, мне кажется, лучше навестить ее перед обедом, согласна?

Нет ответа.

Наверное, Ноа на совещании или просто не может сейчас писать.

Эфрон вошел в кабинет без стука.

– Куришь с утра пораньше, да еще и в офисе? Значит, статья не готова… Ты ставишь меня в дерьмовое положение, Дженис. Я устал тебя прикрывать, это слишком затянулось, – сказал он, усевшись напротив.

Пристально посмотрев на Дженис, он жестом попросил ее передать ему сигарету (что она охотно сделала) и глубоко затянулся. Она выдержала его долгий взгляд.

– Скажи, что ты раскопала сенсацию, нашла что-то достоверное, приведи хоть одну причину тебя не уволить.

Дженис застыла, охваченная растерянностью и гневом из-за невозможности объяснить, почему работа, которой она занята, гораздо важнее, чем статья, которую она ему обещала.

– Ты ведь в курсе, что я оставил для тебя полстраницы? Что я поставлю в макет?

Она забрала у него свою сигарету и сделала глубокий вдох, решившись пойти ва-банк.

– Это не просто сенсация, это что-то невероятное. Прошу тебя, поверь. Мне нужно еще четыре дня, максимум неделя – масштаб дела такой, что конца не видно, но, если мне удастся довести расследование до конца, я напишу передовицу, и ее перепечатают даже за рубежом, по всему миру.

– Ну вот! – воскликнул Эфрон, хлопая себя по коленям. – Давненько я не видел такого напора, ты мне нравишься! Но постарайся все-таки не попасть в ту же ловушку…

Дженис прекрасно понимала, что имеет в виду главный редактор. Когда она напала на Эйртона Кэша, британский миллиардер бросил значительные средства на ее дискредитацию. В своем расследовании она обвиняла его в финансировании дезинформационной кампании, которая должна была склонить чашу весов на голосовании в пользу брекзита, подробно и с доказательствами рассказав о колоссальной личной выгоде, которую он из этого извлечет. Статья получила красноречивый заголовок: «Миллиардер покупает Великобританию». Взбешенный этим нападением, Кэш нанял целую армию интернет-троллей, которые разыскали все написанные ею тексты и принялись выставлять напоказ ее ошибки молодости, умело вырывать цитаты из контекста, заставляя читателей усомниться в ее беспристрастности, приписывать ей экстремистские взгляды, рассказывать о ее беспорядочном образе жизни и пристрастии к алкоголю, врать о причинах, не позволивших ей служить в армии… К рядам анонимных агентов, ведущих свою разрушительную подрывную деятельность, примкнули орды комментаторов-антисемитов. Социальные сети наводнили оскорбления и угрозы, требования немедленного увольнения журналистки, обвинения в том, что она все придумала, чтобы пропиариться на своем расследовании, что она покушается на суверенитет британского народа, что ее статья проплачена иностранной державой, враждебно настроенной по отношению к Великобритании. Кэш одержал победу в этом сражении. Шумиха вокруг журналистки помешала скандалу из-за преступной деятельности миллиардера разразиться. Если люди подозревают, что человеком манипулируют какие-то скрытые силы, его словам перестают верить.

Дискредитированная Дженис дорого заплатила за статью: прошли месяцы, прежде чем она снова подняла голову и взялась за перо.

– Даю тебе восемь дней, – продолжал Эфрон, – но через четыре ты объяснишь мне, над чем работаешь. И если ты не закончишь это расследование, оно станет последним.

Эфрон снова хлопнул себя по коленям – своего рода тик, он делал так всегда, когда был на взводе, – и встал.

– И напоминаю тебе, что в редакции курить запрещено, – добавил он, отобрал у нее сигарету, затянулся в последний раз и раздавил окурок в пепельнице.

Стоило ему выйти из кабинета, как заставка на экране Дженис сменилась сообщением:

Бабуля ждет тебя в саду в 11:00.

На часах было 10:45.

Утро четвертое, Лондон

Проснувшись, Екатерина обнаружила, что постель рядом с ней пуста. Матео работал в соседней комнате. Она встала, открыла шкаф, чтобы взять одежду, и выбрала платье.

– Ты была очень элегантна, – шепнул он, подойдя к ней сзади.

– Спасибо. Я его верну, такая безумная покупка мне не по средствам.

– Тебе стоило бы его оставить. Иди сюда, я раскопал кое-что, что наверняка очень заинтересует Дженис, – сказал он, возвращаясь к столу.

Екатерина с гордым видом проигнорировала его слова, подошла к окну и полной грудью вдохнула летний воздух, не слишком торопясь ознакомиться с открытием Матео.

– Ненавижу, когда ты начинаешь командовать, к тому же это тебе не идет, – сказала она.

– Думаю, что, если ты соизволишь ко мне присоединиться, твоя ненависть немного поутихнет.

– Что ты раскопал? – поинтересовалась она, подходя к столу.

Матео собирал информацию о после, который накануне вечером беседовал с Бароном. Он вывел на экран найденную в сети фотографию. В то время американец был лейтенантом сухопутных войск и носил украшенную знаками отличия форму.

Екатерина склонилась к экрану. Матео увеличил снимок: на лацкане формы был приколот металлический значок с изображением лошадиной головы, повернутой влево.

– Посол США в Лондон служил в ПСИОП! – воскликнула она.

– По всей очевидности.

– Нужно предупредить Дженис.

– Уже сделано. А еще я начал расшифровывать данные из телефона Барона. Следующий пункт назначения – Рим. Лидер крайне правой Лиги будет участвовать в выборах, которые пройдут через месяц.

– Думаешь, он готовит что-то подобное тому, что планировал в Осло? – встревожилась Екатерина.

– Пока ничто на это не указывает, но он определенно отправляется туда, чтобы манипулировать выборами. У меня есть кое-какие мысли о сущности его деятельности. Прочитай это сообщение.

Матео вывел на экран текст письма. Барон объявлял одному из членов Северной Лиги: