Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа - Катя Абель

Вот тут бы меня за локоток отвести в сторонку и надавать по башке как следует, сказать, что ты делаешь, дура, ты зачем все рушишь своими руками?

Но никогда не было у меня такого обидчика, чтобы надавал по башке. Мои обидчики всегда наблюдали за мной с отвисшей челюстью, провожали мой выход с кавалером под ручку недобрым взглядом, а потом напивались в хлам.

С кавалерами, кстати, всегда после торжественной проходки мы отправлялись в разные стороны, кавалеры тут же, за углом¸ отшивались категорично и бесповоротно, не до них было.

Есть второй вариант. Не быть гирляндой, приехать только чужой. Забрать часы и уехать домой. И больше его никогда не встречать.

Есть третий. Поговорить. Я не знаю, как начать. Как об этом можно говорить? Начинать всё сначала: ты спишь с другими женщинами? Посмотри мне в глаза: спишь? На меня, я сказала, смотри…

Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю.

Я боюсь, что с перепугу начну вести себя как гирлянда. И всё испорчу.

Вечером я смотрю кино про девушку, которая знала все правила поведения с мужчинами. Первой не звонить. Свидания не назначать. На звонки не отвечать. Быть загадочной. Недоступной. Непредсказуемой. И очень занятой. Придерживаться создаваемого образа. И тогда мужчина захочет только тебя.

Девушка соблюдала все эти правила и к концу фильма истерила от одиночества, размазывая тушь по щекам. В финале оказывалось, что её избранник не прочувствовав всю тонкость стратегии, принимал ее реакции за чистую монету и был уверен в том, что этой взбалмошной идиотке он просто не нужен. Сама идиотка, кстати, была ему нужна. В результате все недоразумения, конечно, прояснились, и герои нашли друг друга.

Фильм оказался лёгким, чистым, с прекрасным чувством юмора. Он ответил на главный вопрос моего вечера: какой завтра быть? Настоящей.

После бури

Ну, и погодка под новый год. Дождь со снегом, мокрый вихрь хлещет по лицу, выворачивая наружу зонтик – смешную игрушку, которая только рвёт руки. Вот-вот, и я как Мери Поппинс улечу на нем ввысь, в самую хмурую высь, из которой извергается все это безобразие. В такую погоду люди дома сидят, а не ездят выяснять отношения с любимыми.

Я – должна быть – для него – красииивой… Я не могу быть красивой в такую погоду. У меня тушь по красным щекам растекается.

Завтра он уезжает в Москву. До пятнадцатого января. Либо сегодня, либо никак.

Приехала мокрой мышью. Только тушь под глазами в коридоре смыла. Остальное уже не поправить.

Постучала. Открыл мне. Улыбнулась.

– Привет.

Улыбнулся.

– Заходи.

Зашла.

– Садись. Кофе будешь?

Волнуется. Волнуясь, суетится.

– Буду.

Помогает мне снять пальто.

– Я замёрзла как жучка. Там такое на улице делается, апокалипсис. Лучше вообще не высовываться. Можно я руки под горячей водой погрею?

– Ты без зонта, что ль?

– Как без зонта? С зонтом. Только смысла от него никакого. Я его на полу у тебя посушу, ладно?…

Раскрываю зонтик, ставлю в угол.

Он готовит мне кофе. Отогревшись у крана с горячей водой, сажусь за столик. Садится напротив. Смотрит на меня, улыбаемся.

Первой спрашиваю:

– Ну, как твои дела?

Он рассказывает что-то о репетициях. Радуется, что пошёл разговор в невинную сторону.

Я почти ничего не слышу. Смотрю на него, пока он говорит, и думаю: нужен ли мне этот человек? Характер – ужасный. Сварливый, капризный, непредсказуемый, как погода в Питере. Возраст – 50 – прямо скажем, не мальчик. Бывший алкоголик. Алкоголиков бывших не бывает. Жена, двое детей. Неплохой наборчик. Материальной выгоды, ладно выгоды – минимального плюса – никакого. Подарков, цветов, ресторанов – ноль. Помощи в жизни – ноль. Ко всему этому – другие женщины. То есть, блядство.

Я о чём вообще думаю, головой своей прекрасной?

Он расспрашивает меня про Италию. Рассказываю ему, как влюбилась в эту страну. Говорю заученными уже предложениями, потому что рассказывала об этом маме, Аньке, Яне, и еще парочке знакомых. Смотрю на него, пока говорю, и думаю: как же я по нему соскучилась.

– Ты взял мои часы?

– Взял.

– Дай мне их, пожалуйста, чтобы я не забыла.

– Что ты так о часах своих беспокоишься? На, держи.

Отдаёт мне часы. Я вытаскиваю из сумки итальянского ангела, ему привезённого. Записку так и не вложила: струсила. Записка лежит в сумке, в специальном кармашке, на тот случай, если в последний момент вдруг передумаю. Не передумала. Отдаю без записки.

– Я тебе привезла из Италии сувенир.

Показываю ему ангела. Он доволен. Честно, вот просто видно, как доволен. Сияет, точно свет внутри включили.

– Спасибо тебе большое. Очень приятно.

Убирает ангела к себе. Продолжаем говорить ещё о чём-то. По-моему, о том, сколько стоят в Италии продукты, и вообще насколько дорога там жизнь. Я говорю, что хочу там жить. Не насовсем переезжать, а просто пожить – полгода, год, сменить обстановку. Попробовать на вкус другую страну. Он говорит, что всё в моих руках. Что идея не плоха. Что дай Бог. И, если я хочу, то почему бы и нет.

Наконец, я не выдерживаю. Показываю ему свежий маникюр, вчера сделанный, красный лак, новое колечко из Италии:

– Смотри, какие ручки у меня красивые.

Он берёт мои руки в свои.

– Очень.

Бережно целует каждый пальчик.

– И сама ты очень красивая…

Стук в дверь. Молниеносно выдергиваю руки. В гримёрку заглядывает Вася. Видит меня:

– О! Привет…

Смотрит на него.

– На сцену зовут…

– Сейчас иду.

Вася уходит. Я тянусь за пальто.

– Я тоже пойду.

Одеваюсь, складываю зонтик. Застёгиваюсь на все пуговицы, готовясь к уличной буре. Стоит, смотрит на меня.

Подхожу к нему, глаза в глаза, нет никаких сил больше. Осторожно целую в губы. Сама.

Он проводит пальцами по моим коротким волосам. Стоим, целуемся. Расстегивает пуговицы на приготовленном к буре пальто.

– Когда тебя ждать?

Не отвечаю. Целуемся. Его пальцы гуляют под свитером по моей голой спине.

– Когда ты приедешь?

Мотаю головой. Целуемся. Тихими, отдельными поцелуями покрывает моё лицо.

– Так когда же?

Я молчу.

– Всё. Я больше не буду спрашивать.

Вася опять стучится в гримёрку, уже не заглядывая.

Я отхожу от него, надо идти.

– Пока, – говорю.

– Пока.

Он идёт по коридору, за ним Вася, за Васей я. Плетусь постоять за сценой, хоть немного ещё на него посмотреть.

Стоим с Васей за кулисами. Треплемся о чём-то. Говорит, что сегодня репетиция с задержкой началась, что-то из костюмов было не готово. А с любимым моим – только сейчас будет первая сцена, а время уже пять часов.