Князь Лавин - Ольга Погодина

Эрулен узнал вестника: из кхонгов, сын вождя. Таких гигантов во всей степи не сыскать, даже рыжий Джурджаган и сам угэрчи ему едва по брови. Конь под огромным телом тяжело дышал, когда кхонгский вестник подъехал к его юрте. Спрыгнул с коня, отвесил неторопливый поклон.

– Привет тебе, славный вождь, – сказал, как прогудел из бочки.

– Ну? – нетерпеливо бросил Эрулен, впиваясь взглядом в непроницаемое лицо вестника.

– Через десять дней, – неторопливо ответствовал тот, – Угэрчи Илуге велит нападать. А дальше, как говорит, у вас с ним все уговорено. Ежели что, пошлет еще вестника. Тем же путем, – от нас.

– Так он нашел путь? – Эрулен почувствовал, что весь лагерь затаил дыхание.

– Нашел, – кхонг скупо улыбнулся, – Пять дней тому. Вышел из пещеры человек и говорит: велено, мол, передать: есть ход, и для коней тоже, однако надо завалы разобрать, и лодки, и сходни, чтобы пройти там.

– Лодки? – поразился Эрулен.

– Лодки, – важно кивнул кхонг.

– Чудеса, – пожал плечами Эрулен, чтобы скрыть неведомо откуда взявшееся восхищение. Он слышал, как по рядам собравшихся бежит, словно степной пожар, завороженный шепоток.

Да, после такого каждый воин в степи пойдет за угэрчи хоть к самому Эрлику вырвать его железные зубы!

Десять дней. Что ж, будет время подготовиться.

Все, – и он сам, и воины, жаждали узнать подробности. Однако и после короткого отдыха, поев, кхонский вестник оказался неразговорчив. Кхонги – они вообще такие. Угрюмцы. Впрочем, и ремесло у них не слишком располагает к беседам: они лучшие кузнецы и рудознатцы в Великой Степи, а и то, и другое сродни большой магии, недаром у них что шаман, что кузнец значит практически одно и то же.

Однако Эрулен умел разговорить и могильный камень. Значит, семь дней провел под землей угэрчи. И всего пятьдесят смельчаков в собой взял поначалу. И сестру свою рыжую. И сына кхонгского вождя, – того, что кузнецом у джунгаров. И, как говорят, нашли они подземное озеро, и по нему проплыли, и нашли в конце удивительного пути выход, а поднялся туда уже только один угэрчи, потому что у остальных сил больше не оставалось. А теперь уже все двести воинов ушли тем путем, и с ними лошади, а на лошадях везут выкованные кхонгскими кузнецами бронзовые чудища, и куаньлинские осадные машины, что захватил угэрчи А пройдут ли груженые кони или нет – тому неизвестно, вестник уехал сразу же, как пришло известие от угэрчи. И вождь кхонгов Мэргэн приказал пропустить на их земли остальное дожидающееся в долине войско – отобранные угэрчи пять тысяч человек. А чтобы их всех спустить под землю, угэрчи и нужны эти десять дней. Десять дней! Эрулен почувствовал где-то даже зависть к воинам угэрчи, которые, пройдя под землей на равнины Шамдо, уже одним этим обретут неувядаемую славу. Э-эх, если б можно было оказаться в двух местах одновременно! А что же Заарин Боо, самый могучий кхонгский шаман? Небось, не обошлось без содействия духов – заколдовал он воинов Илуге, чтобы невидимыми прошли сквозь мрачные владения Эрлика? О, так нет Заарин Боо? Неужели обошлось без него такое важное дело? Оказывается, только шаман джунгаров Онхотой, давний соратник угэрчи, прибыл – отпустил его хан Чиркен, чтобы вымолить у духов предков содействие и удачу! А Заарин Боо? Отправился к Северному Морю, чтобы исцелить свой дух и обрести еще большую силу? Целых два года нет его? Должно быть, вернется еще более могущественным, сметет куаньлинские города одним движением бровей… Эх, и славные дела происходят, – хорошо жить в такое время, правда? Будет о чем порассказать в старости сыновьям… А? Если доживем, да. Если доживем…

***

Илуге стоял рядом с Онхотоем и смотрел вниз, в долину. По эту сторону гор, которые задерживали пронзительные ледяные северные ветры, было ощутимо теплее, в воздухе уже чувствовалось первое дыхание весны. На размытых почти стаявшим снегом, влажно блестящих лентах дорог, прорезывавших равнины, двигались всадники. Отряды человек по семьдесят-восемьдесят: Шамдо выслал за выплатой дани. Как раньше доносили Илуге, обычно это происходило, когда зацветал миндаль, а сейчас по поймам рек едва начали распускаться нежные сережки ивы, – то есть, почти на месяц раньше. Значит, его расчеты оказались верными: в городе испытывают нехватку продовольствия. Перехватить обозы с данью теперь является наиважнейшей задачей. Теперь, когда он, наконец, может сказать: ему удалось довести сюда свое войско.

Переправить пещерами пять тысяч всадников, и также хуа пао в столь короткое время, да еще и незамеченными, оказалось делом сложным, на грани невыполнимого.

Илуге пришлось проявить всю свою твердость, чтобы их не обнаружили раньше времени. Несколько дней они искали место для лагеря в этих незнакомых горах с тем, чтобы огни костров или дым не были видны с равнины. Эта часть хребта была практически необитаема, – должно быть, по осени сюда забредают только охотники, однако все равно следовало соблюдать величайшую осторожность: Илуге под страхом смерти запретил жечь открытые костры, тем более днем, и приказал дать по двадцать плетей нескольким особо ретивым удальцам, решившим напасть на проезжавших по дороге крестьян. У степняков, надо сказать, имелись способы прятать огонь в особых ямах, однако днем дым мог их выдать, да и в дни, когда ветер шел с гор на равнину, запах мог далеко разойтись. Илуге предпочитал не рисковать, хотя усталые люди ворчали. Прошедшие сквозь пещеры воины ждали в них до заката, потом ночью с величайшими предосторожностями перебирались по склонам горы ниже, в небольшую, поросшую лесом котловину. С великим трудом доставили детали гигантских хуа пао. Чонраг не отходил от них ни на мгновение, и с широченной улыбкой признался, что подземный переход совсем не устрашил его, так как, боясь за свои хуа пао, он забыл бояться обо всем остальном.

Нескольких воинов и лошадей они потеряли, – в основном, потому, что люди поддались панике в момент, когда лошадей пришлось затаскивать в туннели, проведя ремни под брюхо.

Илуге изгрыз себе ногти до мяса за эти бесконечные двадцать дней, в которые переправлялись люди. Подобрал палку, делал зарубки, морщил лоб. По его подсчетам, в ближайшие дни Эрулен должен вывести войско к Трем Сестрам. Тогда пути назад не будет.

Чонраг привез изготовленную кхонгами смесь для хуа пао, и железные полые шары, чтобы ее туда засыпать – кхонгские кузни работали день и ночь по его указаниям, чтобы обеспечить угэрчи победу. Но сработает ли? Чонраг клялся, что сработает – однако Илуге к таким уверениям отнесся недоверчиво. Проверить бы… А как проверить? Шума-то будет сколько…

Однако на людях, – теперь он знал это, – следовало показывать, что он уверен и полон сил. Вышедшие из пещеры люди все как-то изменились, словно совершенное ими зажгло в них какой-то внутренний огонь. Илуге и сам помнил, как вышел на солнечный свет после долгих дней темноты. В тот момент ему казалось, что он родился заново, что он победил самого Эрлика и все темные, страшные тени, что влачились за ним, глухо нашептывая мысли о поражении. В тот момент он ощущал себя всемогущим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});