Вкус крови - Мария Семенова

Неопровержимые! Вас видели и на станции Школьная, и в электричке. Свидетели составили ваш фоторобот, по которому вас опознали. Вы были с убитой соседями по дачному поселку, поэтому неудивительно, что она вышла вместе с вами в тамбур.

Мы узнавали: такая женщина, как Марина, никогда не пошла бы с незнакомым мужчиной. А вас она знала.

Глеб хотел ответить, но Березин прервал его:

– Подождите отвечать, Пуришкевич, обдумайте все как следует. А сейчас я распоряжусь, чтобы вам принесли чаю. Раз вы не курите…

Следователь вышел в коридор. Глеб остался в кабинете один.

Было тихо и спокойно. Мягко шумел на столе компьютер, по экрану которого плавали разноцветные рыбы, за окном слышалось: «Электропоезд из Тихвина прибывает на вторую платформу левая сторона». И все, что поздно вечером происходило в камере. Гусаков и Власенко, стало казаться нереальным кошмаром.

Дверь открылась, и вошел молодой милиционер со стаканом горячего чая. Глеб его еще не видел, впрочем, без очков он вообще не разбирал лиц и, возможно, просто не помнил его. Милиционер поставил стакан перед Глебом и вышел.

«А может быть, действительно… – потянулись смутные мысли, – может быть, взять все на себя… Убьют, ну и черт с ними. Все равно и так и так убьют… только там – раз и конец». Мысль о том, что можно взять и разом окончить страдания, каралась все более и более привлекательной. Но тут в голову пришла другая: «Господи, что же скажет мама!» Ведь если он признается, все будут думать, что он действительно убил. А он не убивал. Нет, он не убивал. Он вообще никогда не видел эту Марину…

Дверь открылась, и вошел следователь Березин.

– Ну, Пуришкевич, что-нибудь надумали? Что же вы не пьете чай?

Глеб протянул руку и отхлебнул. Чай был крепкий, горячий, сладкий. Он сделал еще несколько глотков и поставил стакан на место.

– Я не убивал, – засохшими губами сказал Глеб. – Не убивал.

– Все-таки стоите на своем, Пуришкевич, – вздохнул Березин. – Ну что ж, подождем. Посмотрим, что вы скажете вечером. – Он подошел к двери и громко сказал кому-то:

– Увести!

5 ноября, среда

Глеб упал на грязные деревянные нары и затих. Сначала он ни о чем не думал, потом в голове снова зашевелились мысли об ужасной ошибке. В камере было душно, пахло немытыми потными телами, но это было безразлично. Больше всего хотелось пить. С тоской думалось о недопитом стакане чая.

Глеб вспомнил фотографию убитой женщины. Что-то знакомое в лице, пожалуй, было… Возможно, он и видел ее. Но он никогда бы не смог сказать, где именно – в дачном поселке, на собственной лестнице или в «Публичке». Был уже такой случай: Глеб покупал в «Норде» пирожные и ломал голову, откуда он может знать девушку, стоящую перед ним. Потом увидел ее в библиотеке – оказалось, она не один год выдает ему книги.

Господи, как давно это было… Книги… Библиотека… Девушка на выдаче…

Да было ли это вообще?

Снова открывается дверь. Знакомый голос капитана Чекасова:

– Вот он, Валентин Николаевич.

Глеб чувствует несильный удар ботинком в бок:

– Вставай, вампир. К дознавателю.

На этот раз его ведут не наверх, а куда-то вниз.

«Подвал», – понял Глеб.

Его вталкивают в большое освещенное помещение. Свет такой яркий, что режет глаза. Глеб пытается оглядеться – вокруг ничего нет, только пятном темнеет у одной из стен стол. Больше ничего.

Его сажают на табуретку, накрепко привинченную к полу, и Глеб спиной чувствует шероховатость стены. Она, как нарочно, не оштукатурена гладко, будто раствор бросали и оставляли засыхать как есть.

– Смотреть на меня! – слышится голос того, кого Чекасов назвал «Валентин Николаевич Гусаков». Дознаватель. Глеб пытается сообразить, что это за должность, но тут следует окрик:

– Смотреть на меня! Глеб поднимает глаза.

Дознаватель стоит прямо перед ним, и теперь Глеб может разглядеть его лицо. Красное, мясистое и злое.

– Ты убил Марину Сорокину? – жестко спрашивает дознаватель. Глеб молчит.

– Еще раз спрашиваю.

Гусаков достает из кармана небольшой предмет.

Монета. Она ярко блестит в ослепительном свете, заливающем подвал.

Дознаватель методично подбрасывает монету в воздух и ловит ее. Взгляд Глеба как завороженный не может оторваться от яркой точки, мелькающей перед ним.

Вверх-вниз, поймал. Снова вверх-вниз. От этого монотонного движения хочется спать. Откуда-то из глубины сознания выплывает воспоминание о том, что любого человека можно загипнотизировать, если раскачивать у него перед глазами яркий шарик.

Вверх-вниз, поймал. Вверх-вниз… Внезапно монетка со звоном падает на пол. Глеб механически опускает глаза, чтобы рассмотреть ее. И в тот же миг дознаватель резким движением бьет его под ребра ребром ладони. Все тело пронзает резкая боль. Глеб рефлекторно сгибается, судорожно ловя ртом воздух. И тут же получает сокрушительный удар по шее.

Он мешком валится на пол. Следует резкий окрик:

– Сесть! Поднять голову!

Глеб подчиняется. Сесть обратно на табуретку удается не сразу. Ноги не слушаются, спина и затылок горят огнем, будто пронзенные сотнями бутылочных осколков.

– Ты убил Сорокину?

Он молчит, пытаясь свыкнуться с новой болью.

– Скотина, – констатирует дознаватель. – Ладно, – обращается он к кому-то, кажется к Чекасову, – уведите его.

Глеб уже стоит в дверях. Дознаватель подходит к нему и резко бьет в поддых.

– Думаешь, отделался? Учти, это еще цветочки. Ягодки будут потом. Хочешь в молчанку играть? Поиграй, поиграй, как бы тебе эта игра боком не вышла. Ясно, сука?

– Не понял, – сказал кому-то в трубке полковник Жебров, – какие нарушения?

Да о чем вы, Семен Семенович? Просто не успели еще. Сегодня же проведем. – Он опустил трубку на рычаг.

– Откуда? – спросил замначальника майор Гусаков.

– Спиридонов из прокуратуры. Вздрючили его, видать. – Полковник указал глазами на потолок. – Вот он и спустил кобеля.

– И чего им надо?

– Хрен их знает! Решили понаблюдать за тем, как ведется дело Пуришкевича.

С какой стати? Ни черта не понимаю. Видите ли, их интересует, было ли проведено опознание подозреваемого свидетелями. Только работать мешают!

– Да, – согласился майор Гусаков, – им-то что, они настоящего дела и не нюхали. Да он расколется у меня к вечеру. Размазня эта вшивая. Интеллигент!

Такое говно. Еще корчит из себя невесть что. – Лицо майора окаменело, а глаза полыхнули ненавистью. – Шкуры своей жалко. Понимает, что, если признается, без вопросов вышка.

– Не говори, Валентин, – кивнул полковник, – получили бы признание, и все – можно предъявлять обвинение. Считай, дело раскрыто. А тут пока свидетелей соберем… Волокита какая… Что там с хищениями, кстати?

– Глухо, – отозвался Гусаков, – надо подключать Самарина.

– Хорошо. А Березин пусть все силы кинет на вампира. Опознание надо организовать немедленно. Херня это все, конечно, но раз эти, – он снова показал на потолок, – хочут…

Полковник Жебров поднял трубку и набрал номер транспортной прокуратуры:

– Соедините со следователем Березиным. Полковник Жебров. Слышь, Михаил, поступил приказ сверху – провести официальное опознание нашего вампира. Ты уж постарайся там поактивней их собрать. Когда надо? О чем ты спрашиваешь? Вчера!

И чтобы все было чин чином. Ну ты меня понял? Действуй. – Полковник положил трубку и взялся за рацию:

– Сорок пятый? Чекасов, ты? Слушай, пусть твои орлы сгоняют до ларьков. Что? Да нет, чего-нибудь полегче, винца. Ну и закуску соответственно. Нет, ты меня не понял. Все-таки середина дня…

Ровно через пятнадцать минут дверь кабинета распахнулась и появились два сержанта с большой болоньевой сумкой.

– Сюда ставьте. – Полковник указал на стул в ;углу, а потом деловито спросил:

– Сколько набежало?

– Тридцать семь четыреста, – ответил Слава Полищук и покраснел.

– Держи. – Полковник отсчитал деньги и сунул их Славику, не замечая его смущения. – Идите. Чекасову передай, пусть распорядится выдать вампиру пожрать.

А то он у нас тяжело переносит общение с Валентином Николаевичем.

Полковник Жебров не был злым человеком. Но ведь если соблюдать все правила, тогда «преступника хрен поймаешь, а поймаешь – хрен чего докажешь».

Эту мудрую мысль он исповедовал сам и постоянно внедрял ее в головы своих подчиненных. Начальник Ладожского отделения не пользовался и своим служебным положением. Он бы очень возмутило если бы узнал, что цена принесенной закуски с выпивкой была в полтора раза больше, чем та, что он заплатил.

– Чушь полнейшая! – авторитетно заявил Сучков и с презрением посмотрел на молодого следователя:

– Кто вам сказал такую ерунду?

– Слухами земля полнится, – пожал плечами Панков.

– Агентство О-БЭ-ЭС – «Одна Бабка Сказала», – хмыкнул дед Григорий.Поменьше ему доверяйте. Да какой из этого убийца! Из придурка недоделанного!