Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

— Ой, Лера, прекрати! Умоляю! Нисколько!

— За такое сложное дело?!

— Не вижу ничего странного! Параллельно расследую… Ну, понимаешь…

На кухню вошёл Валерий, за ним — Вадик.

— Ты смотри! Вот они, наши барышни! Секретничают!

— Зато некоторые, как я поняла, не умеют хранить секретов. — Недовольно произнесла Саломея. — Я кое-кому только что собиралась устроить выволочку! Скажите спасибо Лере, болтуны несчастные!

— Моля! Да, ладно тебе! Свои же все в доску! — веселился Вадим, — кто-то хочет ещё пельменей?

— Я хочу! — весело произнесла Лера. Затем передала супницу Вадиму, чистые тарелки — Валерию. Словно пистолет, наставила указательный пальчик:

— Моля! Научишь лепить пельмени? Валери их обожает!

Ещё один человек называет её Молей. Шумная компания покинула кухню. Саломея улыбнулась вслед. Свет ярких полуночных звёзд заглядывал в окно. Задумалась, глядя в тёмное летнее небо. Кажется, между небом и землёй всё живое закончило своё существование. Ещё один человек произносит её имя. Как когда-то, Марина, — близкая подруга. Погибшая жена Валерия. Саломея, выключив кондиционер, распахнула окно. Погасила свет. Знойный воздух чуть остыл. Ветра не было. Подняла голову, всматриваясь в черноту неба. Так хотелось верить, — где-то высоко, за яркими звёздами парит её душа. Марина. «В наш дружеский круг недавно принят ещё один, почти незнакомый, но уже не чужой человек — милая молодая женщина. Они любят друг друга. Что ты на это скажешь? Марина? Каково тебе на небе? Одобряешь?», — не успела подумать, неожиданно, в окно ворвался лёгкий тёплый порыв ветерка. Легко пробежал, чуть пошевелив широкие листья цветка. Потрепал занавески, затем, нежно коснулся её лица. Исчез. Также внезапно, как появился.

Саломея провела рукой по щеке. Подняла глаза в ночное летнее небо. «Одобряешь!». Улыбнулась ещё раз и поспешила в гостиную.

Следующий день оказался весьма напряжённым. Валерия и Леру к обеду их ждала та самая единственная родственница — племянница прабабушки.

С самого утра вдвоём, рыская по магазинам, выбирали подарки, цветы, угощения к столу.

— У нас, в России, не принято ходить в гости с пустыми руками, — объяснял Валерий, — совсем не ожидая от себя, давно забытого волнения. Оно было очевидным и довольно заметным. Лере оно казалось забавным, она слегка подтрунивала:

— Ах ты, милый, дорогой мой, русский медведь! Нет! Мишенька!

— Лерка! Кончай придуриваться! — Они оказались, наконец, в цветочном магазине. — Лучше подскажи, какие цветы предпочитает… Ох, бог ты мой! — схватился за голову. — Хорошо! Условно назовём её бабушкой! С вашей этой родословной чёрт ногу сломает!

Валерия, услышав очередную русскую поговорку, звонко расхохоталась.

— Конечно, смешно ей! Тут жених из кожи вон лезет! — не успел договорить — снова услышал заливистый смех. Лера, чуть присев, держалась за живот.

— Дорогая, я кажется, понял, в чём дело! Хитрюга! Тебя тоже колотит! Волнуешься, потому и ржёшь!

Глядя на записи, в которых они перечислили, что следует купить, Валерий вздохнул и подвёл итог: — Кажется, спасибо тебе, Господи, всё! Можно смело ехать к твоей, э — э…

— Это и есть мой жених! — представила Лера. — Я тебе о нём много рассказывала.

— Эмма Григорьевна! — протянув руку для поцелуя, чопорно представилась родственница Леры. При этом, в долю секунды, ощупала гостя живыми умными глазами. Выразительные, синие, такие же, как у Леры, глаза пожилой, ухоженной женщины, смотрели спокойно и грустно. Густые седые волосы обрамляли точёное лицо. Настоящая русская аристократка, каких ещё поискать! Женщина держалась с большим достоинством. Да и обстановка в просторной квартире говорила о многом. Мебель — сплошной антиквариат, обеденный старинный сервиз на изысканно накрытом праздничном столе… Хозяйке дома стоило отдать должное. Приняв цветы подарки, с лёгкой улыбкой, Эмма Григорьевна пригласила к столу.

— Обожаю русскую кухню! — заявила она. — Не то, что моя племянница! Валерия! — обратилась, — думаю сегодня, в такой день, вы никуда не спешите?

В эту минуту раздался звонок в дверь. На пороге — стройная девушка. На вид — лет двадцать. Французские светлые косички. Выразительные, синие глаза. Но, в отличие от материнских, живых — холодные, немного усталые.

— Что же ты опаздываешь, милая? Лера и Валерий уже за столом! — корила её Эмма Григорьевна.

— Знакомьтесь! Моя дочь! — Девушка в ответ приветливо улыбнулась, с интересом рассматривая Валерия. Открытый взгляд синих наивных глаз слегка смутил его. По очереди, подойдя к каждому из них, поцеловала и поздравила гостей с помолвкой.

— Жаль, конечно, что твои родители не дожили до этого дня! И бабушка! — вздохнула Эмма Григорьевна. — Значит, мы с тобой остались… — Бросила взгляд в сторону дочери. Приосанилась. — Нет! Трое нас! И это немало! — Девушка в ответ согласно кивнула.

— В гостинице, небось, дорого! — обратилась к Валерию через некоторое время. — Оставайтесь у меня! Квартира — то огромная и дочка живёт отдельно!

Приложив ко рту салфетку, Валерий воскликнул:

— Неужели? — кивнул на очередное блюдо. — Всё вы? Сами? Своими руками? Изумительно! Вкуснотища!

Эмма Григорьевна радостно улыбнулась, затем предложила десерт и кофе. Собралась, было выйти из-за стола, но услышала Лерино:

— Эмма! Мы вчера были в гостях, не поверишь ни за что! У кого? У лучших друзей Валерия. Саломея Снегирёва. Слышала о ней?

— Ну, как же! Вся страна знает её, по телевизору недавно…

— Так вот! — перебила Валерия, — пельмени тоже лепит! Ну, классные! А ещё! Представь себе! Ищет вместе с полицией маньяка! — на удивлённый взгляд бабушки, — ну, того, кто убивает женщин в последнее время!

Эмма в ответ покачала головой.

— Да ты что! — по — своему, истолковав реакцию, продолжала Лера. — Вся Москва только и говорит…

Валерий взглянул ей в лицо. Их глаза встретились.

— Болтушка ты, Лерка! Саломея ведь просила…

— Да ладно, Валери! Это мои единственные, — показала рукой на Эмму и её дочь, — близкие родственники. Ничего страшного!

— Прав Валерий! — оборвала её Эмма. — Ни к столу и ни ко времени упомянула ты об этом кошмаре! Лерочка! — обратилась, — девчонки, несите — ка пирог лучше! В кухне, прямо на столе. Кофе пить будем!

Валерий заметил: кончики пальцев Эммы слегка подрагивали. Хотела взять салфетку. Мимо. Руки не слушались. Послышался грохот разбитого стекла из кухни.

— Господи! Да что там такое? — Эмма с готовностью поднялась из-за стола. Валерию показалось, хозяйка давно ждала предлога выйти из комнаты.

— Да чёрт с ней, этой чашкой! — успокаивала Эмма свою дочь. — Посуда бьётся — жди удач! Доченька!

Лера растерянно смотрел на дочь хозяйки. С той случилась настоящая истерика. Заливаясь слезами, словно в забытьи, девушка что-то бормотала. Слов не разобрать.

«Такие слёзы из — за какой-то несчастной чашки?», — удивилась Лера. Вслух произнесла:

— В следующий раз обязательно привезу вам чайный сервиз! Из Англии, самый лучший! — пыталась успокоить. — Ну — у! Не стоит так расстраиваться! Не плачь!

— Лерочка! — горестно произнесла Эмма. — Что ты понимаешь? Этот сервиз…

В ответ — ещё больший громкий плач. Затем, внезапно грубо, девушка сбросила со своего плеча руку Леры, закрыла руками лицо и выбежала из кухни.

— Ох, уж эти мне истерики в последнее время! — пыталась объяснить немного напуганная Эмма. — До сих пор не может в себя прийти. Поссорилась с мальчиком. Однокашником. — С иронией: — Горе — то, какое! Да и сессию летнюю неудачно сдала. Вот и плачет, бедняжка! Ничего, — махнула рукой, затем, оптимистично добавила, — справится! Молодо — зелено! Давайте, за стол, дорогие! Поговорим о том, о сём! Лерочка! — обняв её, повела к столу. — Расскажешь мне о своих новых друзьях! И вы, Валерий! Что за люди, чем живут, и вообще, — улыбка затеплилась на бледном лице. Расставляя чашки:

— Знаете, я когда-то, в молодости, тоже увлекалась. — Присев за стол. — Да что там говорить! Экстрасенс, психолог! Слов таких в годы моей молодости не существовало! Во всяком случае, в нашей стране. Кстати! — заинтересованно. — А Саломея? Она замужем? Есть дети? — неожиданно стала расспрашивать Эмма.

Валерия с удовольствием, очень красочно описала внешность Саломеи, её уютную квартиру, при этом, не упустив момента, похвалила кулинарные способности.

— Жаль вот только, с детьми так и не познакомились. Оказалось, они у Князева, на даче.

— Бог ты мой! — всплеснула руками Эмма. — Не уж — то? У того самого? — О-о! Лерочка! Ты попала! Так, кажется, выражается молодёжь? — взглянула в сторону закрытой двери, за которой находилась дочь. Вздохнула, поправив выбившуюся прядь. — Влюбилась моя девочка! — покачала головой, — а он…, — выразительно цокнула языком.