Дикие карты - Джордж Мартин

С зеркального потолка свешивалась хрустальная люстра, переливавшаяся сотнями крохотных огоньков, которые многократно отражались в зеркальных плитках пола и стен, в нишах, в посеребренных бокалах и кружках и даже в подносах официантов. Некоторые из зеркал были обыкновенными, другие — кривыми, искажавшими изображение. В «Доме смеха», оглядываясь через плечо, никогда нельзя было знать заранее, что ты там увидишь. Это было единственное заведение во всем Джокертауне, равно привлекавшее джокеров и натуралов. В «Доме смеха» натурал мог увидеть себя искривленным и уродливым и вволю посмеяться, воображая себя джокером; а джокер, если ему очень везло, мог взглянуть в нужное зеркало и увидеть себя таким, каким он был когда-то.

— Ваш кабинет ждет, доктор Тахион, — сказал Десмонд, хозяин. Дес был крупный краснолицый мужчина; его мясистый хобот, розовый и морщинистый, обвивал карту вин. Он поднял его и сделал Тахиону знак следовать за ним одним из пальцев, болтавшихся на конце. — Коньяк тот же, что и обычно?

— Да, — ответил Тахион и пожалел, что на чаевые у него не хватит.

В тот вечер первый раз он выпил за Блайз, как обычно но второй был за Джона Фицджеральда Кеннеди. Все остальные были за него самого.

* * *

В самом конце Хук-роуд, за заброшенным нефтеперегонным заводом и складами, за запасными железнодорожными путями с забытыми красными товарными вагонами, за ничейными участками, заросшими и замусоренными, Том все-таки отыскал его убежище. Когда он добрался до него, уже почти стемнело и двигатель его «меркьюри» зловеще стучал. Но Джоуи разберется, что с ним.

Вдоль десятифутовой изгороди из цепей, увенчанной тремя рядами изогнутой колючей проволоки, за его машиной неслась свора собак, приветствовавшая его сиплым лаем. Закат придавал странный бронзовый отлив горам разбитых, искореженных, ржавых автомобилей, акрам металлолома, холмам и долинам из хлама и мусора. Наконец Том подъехал к широким двустворчатым воротам. На одной их створке металлический знак предостерегал: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН»; на другой еще один оповещал о том, что «ТЕРРИТОРИЯ ОХРАНЯЕТСЯ СОБАКАМИ». Ворота были перетянуты цепью и заперты на замок.

Том остановил машину и просигналил.

Прямо за изгородью виднелась хибара, которую Джоуи гордо именовал своим домом. На вершине рифленой жестяной крыши красовалась огромная вывеска с прожекторами, подсвечивавшими буквы. Она гласила: «Металлолом и автозапчасти Ди Анджелиса». За два десятилетия краска выцвела и облупилась от солнца и дождя; дерево потрескалось, а один прожектор перегорел. Рядом с домом стояли допотопный желтый самосвал, тягач и предмет неусыпной гордости Джоуи — кроваво-красный «кадиллак» пятьдесят девятого года выпуска с задними стабилизаторами, похожими на акульи плавники, и улучшенным двигателем — настоящим зверем, по словам Джоуи, — который торчал из срезанного капота.

Том снова просигналил. На этот раз он воспользовался их особым сигналом — пробибикал мелодию из мультика, который они оба очень любили в детстве.

На землю пролился квадрат желтого света — хозяин свалки открыл дверь и застыл на пороге, держа в каждой руке по бутылке пива.

* * *

У них не было абсолютно ничего общего. Джоуи и Том были из совершенно разного теста, жили в двух совершенно разных мирах, но это не мешало им оставаться лучшими друзьями — с того самого дня, когда в третьем классе устроили выставку домашних животных. В тот день он сделал открытие, что черепахи не умеют летать, а также понял, кто он такой и что он может делать.

Стиви Брудер и Джош Джонс подкараулили его на школьном дворе. Они принялись играть в мяч его черепахами, перекидывая их друг другу, а Томми метался между ними, весь красный и в слезах. Когда им это наскучило, они начали швырять их в мишень для метания, начерченную мелом на стене. Одну сожрала немецкая овчарка Стиви. Когда Томми попытался оттащить собаку, Стиви набросился на него и повалил на землю.

На этом они не остановились бы, если бы не Джоуи-помоечник, худющий, как щепка, парнишка с непокорными черными вихрами. Он был на два года старше своих одноклассников и успел уже дважды остаться на второй год, потому что едва умел читать, и его вечно дразнили вонючкой из-за его отца, Дома, который был владельцем свалки. Джоуи был далеко не таким рослым, как Стиви Брудер, но это его не волновало — ни в тот День, ни вообще. Он просто схватил Стиви за шкирку, развернул к себе и наподдал коленом в пах. Потом наподдал и собаке, да и Джошу Джонсу тоже досталось бы, если бы тот не успел удрать. Когда он улепетывал, мертвая черепаха перелетела через весь двор и угодила прямо в его жирный красный затылок.

Джоуи видел, как это произошло.

— Как ты это делаешь? — изумился он.

До этого момента Томми не отдавал себе отчета в том, что это из-за него его черепахи умели летать.

Это стало их общей тайной и положило начало их странной дружбе. Томми помогал Джоуи делать домашние задания и натаскивал его перед каждой контрольной. Джоуи защищал Томми от обидчиков в школьном дворе. Томми читал Джоуи комиксы, пока тот не научился читать так хорошо, что мог обходиться без своего приятеля. Дом, обладатель начинающей седеть гривы волос, пивного брюшка и нежнейшего сердца, страшно этим гордился: сам он не умел читать даже по-итальянски.

Их дружба тянулась все годы средней школы и продолжилась после того, как Джоуи оттуда вылетел. Она пережила их первые романы с девчонками, выдержала испытание смертью Дома ди Анджелиса и переездом семьи Тома в Перт-Амбой.

Джоуи поддел крышку еще одной бутылки «Рейнгольда» открывашкой, которая висела на шнурке у него на шее. Его белую майку уже распирало растущее пивное брюшко — точно такое же, как у отца.

— И охота тебе с твоими-то мозгами просиживать задницу в телевизионной мастерской?

— Работа как работа, — пожал плечами Том. — Я подрабатывал там прошлым летом и смогу устроиться туда на полный день. Неважно, что за работа у меня будет. Важно то, что я стану делать с моим, гм, талантом.

— Талантом? — поддел Джоуи.

— Ты знаешь, о чем я, итальяшка бестолковый. — Том поставил опустевшую бутылку на ящик из-под апельсинов, стоявший рядом с его креслом. Обстановку в доме Джоуи вряд ли можно было назвать роскошной; большую ее часть он откопал на своей свалке. — Я все думал о том, что сказал Джетбой перед тем, как погиб, пытался понять, что же он хотел сказать. Мне кажется, он говорил о том, что остались дела, которые он еще не сделал. Ну а я вообще ничего не сделал. Всю дорогу я спрашивал себя, что я могу сделать для моей страны[68], понимаешь? Ну так вот, мы оба знаем ответ на этот вопрос.

Джоуи покачивался в кресле, время от времени прикладываясь к бутылке и встряхивая головой. За спиной у него всю стену занимал книжный стеллаж, который Дом сколотил для ребятишек почти десять лет назад. Нижняя полка была забита мужскими журналами. На всех остальных стояли комиксы: «Супермены», «Бэтмены», «Экшн-комиксы», «Сыщики», «Классика в картинках» и самое главное сокровище — почти полная подшивка «Комиксов о Джетбое».

Джоуи перехватил его взгляд.

— Даже не думай об этом, — сказал он. — Ты — не Джетбой, Тадс.

— Нет, — согласился Том. — Я — лучше. Я...

— Придурок, — с готовностью закончил за него Джоуи.

— Туз, — сказал он серьезно. — Как «Четыре туза».

— Это та черномазая джаз-группа, да?

Том вспыхнул.

— Ну ты, бестолковый итальяшка, они не были певцами, они...

Джоуи жестом оборвал его.

— Я знаю, кто они такие, Тадс. Отвяжись от меня. Они были болванами вроде тебя. Их всех засадили за решетку, застрелили или что-то в этом роде, разве не так? Кроме того вонючего стукача, забыл его фамилию. — Он прищелкнул пальцами. — Ну, помнишь, он еще играл Тарзана.

— Джек Браун, — подсказал Том — в свое время он писал по «Четырем тузам» курсовую. — И голову даю на отсечение, есть и другие, просто они молчат. Как я. Я же молчал. Но больше не намерен.

— Значит, ты отправишься прямиком в «Байонна таймс» и устроишь в редакции представление? Ты бы еще сказал им, что ты коммунист. Тебя переселят в Джокертаун, а твоим родителям перебьют все стекла в окнах. Да тебя могут даже в армию отправить, тупица.

— Нет, — покачал головой Тадбери. — Я все обдумал. «Четыре туза» были у всех на виду. Я не собираюсь никому открывать, кто я такой и где живу. — Он ткнул пивной бутылкой в сторону полок. — Я буду хранить свое имя в секрете. Как в комиксах.

Джоуи расхохотался.

— Еще и трико на себя нацепишь, недоумок?

— Черт побери! — выругался Том. Он был уже готов взорваться. — Заткнись, пока не получил. — Приятель и бровью не повел — все так же сидел в своем кресле, раскачиваясь и ухмыляясь. — Давай, трепло, поднимай свою жирную задницу и тащи ее во двор. Я покажу тебе, что я умею. Давай, умник.

Они вышли, и Том, переминаясь с ноги на ногу на холодном ноябрьском воздухе — изо рта у него шел пар, — нетерпеливо дожидался, пока Джоуи подойдет к большому металлическому ящику у стены дома и включит рубильник. Вспыхнули фонари. Собаки бродили вокруг, принюхиваясь, а потом потрусили следом за ними. Из кармана черной кожаной куртки Джоуи торчала пивная бутылка.