Основы метафизики нравственности - Иммануил Кант

составляет связующее звено между ним и разумом.

§ 43. Если рассудок есть способность [давать] правила, а способность суждения – способность находить особенное, поскольку оно подходит под правило, то разум есть способность выводить особенное из общего и это особенное представлять по принципам и как нечто необходимое. Таким образом, разум можно определить как способность судить по основоположениям и (в практическом отношении) поступать по ним. Для каждого морального суждения (стало быть, и для религии) человек нуждается в разуме и не может полагаться на постановления и общепринятые обычаи. Идеи суть понятия разума, для которых в опыте не может быть дан адекватно ни один предмет. Они не созерцания (не созерцания пространства и времени) и не чувства (как их хочет представить учение о счастье): те и другие принадлежат к чувственности; идеи – это понятия о совершенстве, к которому можно, правда, приближаться, но которого никогда нельзя полностью достигнуть.

Умствование (без здравого рассудка) – это такое применение разума, которое упускает из виду конечную цель отчасти по неспособности, отчасти по ошибочности точки зрения. Давать разуму неистовствовать – значит по форме своих мыслей поступать в соответствии с принципами, но по содержанию или цели употреблять средства, прямо противоположные этой цели.

Подчиненные не должны умствовать (резонировать), так как от них часто должен быть скрыт, по крайней мере остаться неизвестным, принцип, согласно которому следует поступать; но предводитель (генерал) должен обладать разумом, так как ему не может быть дана инструкция для каждого данного случая. Было бы несправедливо требовать, чтобы так называемый мирянин (laicus) не пользовался в делах религии, которая должна цениться как мораль, своим собственным разумом, а следовал назначенному духовному лицу (clericus), стало быть чужому разуму, ведь в сфере морального каждый сам должен отвечать за свое поведение, а духовное лицо не возьмет, да и не может взять это на свой страх и риск.

Но в этих случаях люди склонны считать, что их личность будет в большей безопасности, если они откажутся от применения собственного разума и пассивно и послушно покорятся готовым предписаниям святых. Это они делают не столько из чувства своей неспособности проникнуть в дело (ведь суть всякой религии составляет мораль, которая каждому человеку скоро сама собой становится ясной), сколько из ухищрения отчасти для того, чтобы в случае какого-то промаха иметь возможность свалить свою вину на других, а отчасти, и главным образом, чтобы под благовидным предлогом обойти то существенное (движение души), что гораздо труднее, чем культ.

Конечно, было бы слишком требовать от людей мудрости как идеи законосообразно полного практического применения разума; но даже самую ничтожную степень ее никто другой не может внушить человеку; каждый должен извлечь ее из самого себя. Предписание, которое содействует достижению ее, заключает в себе три следующие максимы: 1) мыслить самому; 2) мыслить себя (в общении с людьми) на месте другого, 3) всегда мыслить в согласии с самим собой.

Человек достигает полного применения своего разума, если иметь в виду его умение (способность [осуществить] любое намерение), примерно к двадцати годам; если иметь в виду житейскую мудрость ([способность] использовать других людей для своих целей) – к сорока, а мудрости он достигает примерно к шестидесяти годам; но в этот последний период мудрость бывает скорее негативной: она дает нам понять все глупости двух первых периодов; в это время можно сказать: «Жаль, что приходится умирать именно тогда, когда мы только научились, как нам следует жить по-настоящему хорошо»; но и в этом возрасте редко можно услышать подобное суждение, так как привязанность к жизни становится тем сильнее, чем меньше дела и наслаждения имеют ценность для жизни.

§ 44. Так же как способность находить для общего (для правила) особенное есть способность суждения, так способность придумывать для особенного общее есть остроумие (ingenium). Дело первой способности – замечать различия в многообразном, отчасти и в тождественном; дело второй – замечать тождество многообразного, отчасти и различного. Самый превосходный талант в обеих способностях – замечать малейшие сходства или несходства; способность к этому называется проницательностью (acumen), а наблюдения такого рода – тонкими. Эти тонкости, если они не расширяют познания, называются пустыми остротами или умствованиями (vanae argutationes) и могут быть обвинены в бесполезном, хотя и не в ошибочном, применении рассудка вообще. Таким образом, проницательность не только связана со способностью суждения, но присуща и остроумию; разница лишь в том, что в первом случае ее достоинство усматривается больше в точности (cognitio exacta), а во втором случае – в богатстве тонкого ума; вот почему остроумие иногда называют блестящим; и подобно тому как природа в своих цветах ведет, кажется, скорее, игру, а в плодах – свое дело, так и талант, который встречается в остроумии, считается талантом более низкого разряда (по целям разума), чем талант, присущий первой способности. Обыденный и здравый рассудок не притязает ни на остроумие, ни на проницательность, представляющие собой некоторого рода роскошь ума, здравый же рассудок ограничивается насущными потребностями.

О немощах и болезнях души, касающихся ее познавательной способности

А

Общее деление

§ 45. Недостатки познавательной способности – это или немощи души, или душевные болезни. Болезни души, касающиеся познавательной способности, можно подвести под два основных рода. Первый – это ипохондрия, второй – душевное расстройство (мания). В первом случае больной вполне сознаёт, что ход его мыслей неправильный, но его разум не имеет достаточно власти над собой, чтобы управлять течением мыслей, задерживать или ускорять его. Радость некстати и печаль некстати, стало быть, настроения меняются у него как погода, которую надо принимать такой, какая она есть. Душевное расстройство – это произвольный ход мыслей, имеющий свои собственные (субъективные) правила, которые, однако, находятся в противоречии с (объективными) правилами, соответствующими законам опыта.

В отношении чувственных представлений душевное расстройство есть или идиотизм (Unsinnigkeit), или помешательство. Как извращенность способности суждения и разума, оно называется сумасшествием или безумием. Тот, чьи вымыслы не согласуются, как правило, с законами опыта (грезит наяву), – фантазер (Grillenfanger); если же он таков в состоянии аффекта, он называется энтузиастом. Неожиданные приступы фантазера называются экстатическими (raptus).

Простоватый, неумный, бестолковый, несуразный, глупец и дурак отличаются от душевнорасстроенного не только по степени, но и по качеству своего душевного состояния; несмотря на их недостатки, их нельзя заключить в сумасшедший дом, т. е. в такое место, где люди при полной зрелости и совершеннолетии должны быть управляемы чужим разумом даже в самых незначительных житейских делах. Помешательство в сочетании с аффектом есть безумие, которое часто может быть оригинальным, но может проявляться при этом непроизвольно; тогда оно,