Сломанная печать - Иванна Осипова

прежнем месте за столом у стены, старалась тут же отвернуться. Он чужой ей, и не стоит смотреть на строгих менталов с ледяными серыми глазами. Господин Брум и сам не захочет вспоминать о ночи, когда какая-то первокурсница развеяла иллюзию его сестры, пусть и спасая ему жизнь. И его появление в аудитории почти сразу после событий — случайность.

Мариса мало спала, усердно занимаясь учёбой и подготовкой к взлому замка. Зато на лабораторных у магистра Дэя ей впервые удалось добиться хороших результатов. С некоторых пор она ощущала, как пробуждается природный дар, выправляется слом, казавшийся ей вечным проклятием.

Виктор с добродушной улыбкой наблюдал за воспитанницей, кивал головой и не забывал подбадривать.

— Умница, девочка. Я верил, что у тебя всё получится.

И только Мариса знала, что в её успехах каким-то невероятным образом замешан ментал Северин Брум, в присутствии которого чуть ожил дар эмпата.

Кроме учёбы, Виктор по-отечески следил за самочувствием и питанием «племянницы». Его не устраивали сухие отчёты или собственные краткие наблюдения.

— Что-нибудь случилось? — спрашивал маг, брал Марису за руку, применял особые чары лекаря, чтобы найти изъяны. — Ты кажешься бледной и встревоженной. Хорошо ешь? Тебе необходимо восстановить силы.

Корзины с обедами от Греты продолжали часто появляться, чему больше радовалась Келена, чем Мариса.

— Я мало спала, дядя, — она старалась мягко высвободиться из его ладоней. — И я ем. Правда. Разве не заметно, что скоро я не влезу в платья, купленные перед учёбой?

Виктор с сомнением оглядывал её, вздыхал, хотя видел, что Мариса уже совсем не походила на ту измождённую бродяжку, которую он встретил в трактире. На время он успокаивался. Дочь его любимой Регины Талес расцветала, превращаясь в женственную и милую девушку, но такую же упорную и решительную, какой была мать.

+++

Северин пребывал в редком для себя состоянии сомнений и беспокойства. На утро той ночи, когда он и первокурсница-эмпат в очередной раз убили Вистиану, ему пришлось использовать дополнительный цикл упражнений для менталов. Иначе никак не выходило сосредоточиться на деле.

В разуме Брума-младшего словно существовало особое место для привязанностей, воспоминаний о погибших родных и ненависти настолько жгучей, что Северин рано понял — выпускать подобное чудовище на свободу опасно. Допустить, чтобы всё это вмешалось в холодную логику, разрушило публичную маску, также было нельзя. Другой бы на его месте давно обезумел или навсегда потерял способность испытывать эмоции, что в древности случалось с менталами, отрицавшими свою человеческую природу. Бездушные и холодные, они навсегда оставались в границах собственного разума, забывая о сочувствии. Что-то, ощущаемое Брумом, как золотистое сияние внутри дара ментала, удержало Северина на границе с бездной.

С ненавистью он поступил просто, выдавливая её из себя по капле долгие годы — каждое действие Брума-младшего так или иначе целило в причину столь сильных чувств. Горе, любовь к близким, отчаянная нежность, какую он помнил в отношениях с родными — их ментал бережно хранил в себе. С некоторых пор там поселилась и Мариса Дэй, что смешало строгий порядок, угрожая разрушить ледяную стену, за которой скрывался Северин.

На следующий день после праздника в комнате общежития объявился растрёпанный и смущённый Арвел. С виноватым лицом он сообщил, что Грасия его чуть не покалечила, и он больше никогда не встанет между девицей Юинг и Северином.

— Прости, но она точно огненный элементаль. Бушевала и требовала рассказать обо всех твоих текущих романах. Всю душу вытрясла. Мне пришлось упомянуть цветочницу, чтобы успокоить пламя. Иначе не ушёл бы живым.

Северин застыл, прекратив утренние сборы. Морозный, острый взгляд безжалостно пригвоздил приятеля к месту. Арвел отступил бы, но тело подчинилось не сразу. Взгляд эмпата искусства испуганно заметался.

— Я виноват…

— Больше, чем думаешь, — с холодной вкрадчивостью произнёс Северин, резко одёрнув сюртук со стоячим воротничком, скреплённым серебряной брошью-крыльями. — Об обручении ты смолчал, надеюсь? Я не желаю, чтобы на каждом углу Академии болтали о моих личных делах.

— Молчал, как камень, — умоляющий тон Арвела, кажется, смягчил Брума.

Больше о празднике и выходке Грасии они не говорили. Арвел хотел было спросить о первокурснице, с которой Северин провёл время наедине, но промолчал. Покинув жилой корпус, каждый занялся своими делами.

Когда Мариса два дня не приходила в библиотеку, Брум-младший встревожился. Что если она решилась на последний шаг? Ведь что-то заставило её кинуться к реке. Не успей он вовремя, и девчонка перевалилась бы через парапет. Ментал несколько раз прокрутил в голове события праздника, но так и не обнаружил веской причины для того, чтобы свести счёты с жизнью.

Беспокоясь, Северин нашёл аудиторию, где занимались первокурсники. К счастью, магистр Надд, куратор менталов, готовился к занятию. Предлог взглянуть на студентов нашёлся сам собой. Помогая магу с кубами и отчитываясь о первом практикуме, Брум словно невзначай бросил взгляд на первые столы, где разместились ученики.

Мариса сидела, подперев голову руками и сердито уткнувшись в тетрадку, каштановые короткие локоны небрежно обрамляли бледное личико. Ментал с недоумением поймал себя на желании подойти, коснуться пальцами волос, отводя пряди, чтобы они не мешали насладиться созерцанием её сдержанной красоты и сиянием янтаря в глубине глаз.

«Интересно, как меняется её лицо в момент страсти?»

Брум словно воочию увидел откинутую в любовном томлении голову, полностью открытые для горячих ласк беззащитные шею и плечи, порозовевшие щеки и припухшие от долгих поцелуев губы девушки. Поднявшись из глубины, жаркая мысль стеснила грудь.

Подобная несдержанность вовсе никуда не годилась и разозлила его. Господин Брум незаметно перехватил воздух и поспешил перевести взгляд на смешную стихийницу, которая таращилась на стажёра круглыми от удивления и восторга глазами. Весь её вид словно говорил: «Уж я-то знаю, зачем ты пришёл, Северин Брум!». Мариса предпочитала игнорировать мага. Ему было плевать на возможные домыслы. На сердце сделалось легко. Мариса Дэй жива и убивать себя явно не собирается.

В остальные дни он видел студентку Дэй урывками. Девчонка почти не появлялась в библиотеке, и Северин неожиданно почувствовал себя неуютно. Его размеренное, тщательно выверенное существование дало нелепую трещину. Мучительно не хватало взгляда янтарных глаз, бросаемых украдкой. Он привык к Марисе, сидящей напротив, усердно листающей книги, делающей пометки в тетради и неосознаваемым движением заправляющей выбившуюся прядку за ухо.

Северин часто откладывал кубы, куда заносил сведения из старинных свитков или подолгу рассматривал сложные узоры, сплетённые на гранях. Никогда не бывало такого, чтобы девушки настолько смущали его разум.

— Не придёт она сегодня, — темноволосая, невысокая библиотекарь доверительно наклонилась к менталу. — Рано утром книжек набрала и убежала.

Ничего не отрицая и не оправдываясь, он поднялся из-за стола. Северин привык действовать немедленно, если этого требовали обстоятельства и все