Охотник - Евгений Щепетнов

Женщина вдруг зажала лицо руками, ее плечи задергались, сдавленные рыдания ушли вглубь, выйдя наружу чем-то вроде кашля. Справилась с собой, утерла глаза шапочкой, которую стащила с головы, помолчала, добавила:

— Хотели к бабке Наде ее отправить, но та, сказали, не принимает. Даже знакомых. Старая, мол, стала. Помереть боится. Но я все равно бы поехала, в ноги пала, умоляла бы! Только вот поздно уже. Нет бабки Нади. Понимаешь? И тут вдруг узнаю — ты вон что сотворил! Потому и спрашиваю — поможешь? У меня есть деньги! Я тебе сто тысяч дам! Двести! Все отдам, что у меня есть, только спаси дочку! У меня кроме нее никого нет!

— Вы замужем? — вдруг спросил Олег, и тут же поморщился — Не подумайте чего…

— Все, что хочешь! — тут же отрезала женщина — Если хочешь, я буду тебя ублажать — все сделаю! Спать с тобой буду! С кем скажешь буду спать! Только помоги!

— Да не требую я со мной спать! — покраснел Олег-Сергар — С чего вы взяли!? И денег мне не надо! Я для разговора спросил! Просто хотел узнать…

— Не замужем — устало кивнула женщина — Дочка у меня единственный свет в окне. Все отдам за нее! Все! Убью! Куплю! Отдамся! Душу дьяволу продам, только спаси!

— Не надо никому ничего продавать — устало вздохнул Олег, и сел на кровати, опершись на спинку — Вы понимаете, что может и не получиться? Я не хочу вас обнадеживать, мозговая горячка — это серьезно. Это редко кто лечит. Можно облегчить страдания, но вылечить совсем… мама говорила, что редко кто умеет лечить такую болезнь. Нарушаются связи в мозгу, нервы — так их называют. А они растут очень медленно и трудно. Нужно много силы, чтобы суметь их срастить. И очень опасно. Мозг такая штука, что лазить туда… хмм…

— Ну ты же залез в мозг к Лидии Михайловне! Ведь получилось?! И тут получится!

— А если она умрет? Если я что-то нарушу? Тогда как?

— Тогда…  — женщина прикрыла глаза, снова их открыла и в упор посмотрела на собеседника, положив ладони на бедра — Тогда пусть лучше умрет. Чем так жить… Так что, поможешь?

— Я не знаю — покачал головой Олег, глянув в окно на освещенные солнцем пятиэтажки — Нет-нет, я попробую, чего уж там… только не знаю — смогу ли. Со старушкой вышло случайно, и то я едва не свалился на месте от усталости, а тут… не знаю

— Получится! — убежденно, горячо подтвердила женщина! Обязательно! Иначе это несправедливо! Есть много людей, которые гораздо хуже меня! За что мне такое наказание? За что?

— Не знаю — серьезно, подумав, ответил маг — У каждого свое наказание. За что-то. Боги несправедливы и своенравны…

— Ты сектант? — вдруг остро взглянула медсестра — Почему «боги», а не «бог»? Впрочем — какая разница?! Делай что хочешь, но верни мне дочь! Я не знаю, что тебе предложить, не знаю как сделать, чтобы ты сделал все возможное! Хочешь… ее возьми! Вылечишь — и возьми! Любовницей! Женой! Только вылечи!

— Хватит! — вдруг рассердился Олег — Всему есть предел! Договорилась! Совсем охренела! Молчи! Я и так сделаю все, что только можно, и не надо мне от тебя ничего! Тьфу! Аж противно стало! Так и хочется тебя выгнать к чертовой матери, чтобы больше не видеть!

— Прости! Прости! Я уже сама не знаю, что говорю! Помоги! Милый, дорогой, век буду за тебя богу молиться! Или богам! Кому скажешь, тому и буду молиться!

Женщина вдруг бухнулась на колени, ухватила Олега за ноги и стала целовать их, поливая слезами. Олег от неожиданности оцепенел, нагнулся, схватил женщину за бока, пытаясь поднять, и…

В этот момент дверь распахнулась, и в палату вошла Маша.

Девушка выглядела очень соблазнительно — юбка-шорты открывала круглые, гладкие бедра, соблазнительные коленки, узкие, сухие лодыжки. Полупрозрачная кофточка с глубоким вырезом не давала шанса сомневаться в том, что у девица имеется крепкая, упругая и полная грудь. От девки просто-таки веяло сексом. Она вообще была сплошной рекламой натурального секса!

— Это еще что такое? — растерянно спросила девушка, глядя на то, как старшая медсестра убирает голову от коленей парня — Мда… ты тут времени не теряешь. Зоя Федоровна, ну вы даете! Еще меня попрекали! Шлюхой меня называла!

Старшая медсестра встала, запустила руки в карманы, посмотрела на Машу долгим, запоминающим взглядом и спокойно, сухо сказала:

— Олег, зайди чуть позже ко мне в кабинет, а то тут не удастся договорить. Лезут, как тараканы!

— Что, не успел кончить, да? — сочувственно спросила Маша, нарочито тяжело вздохнув — А ей надо было потеребить как следует! Что же вы, не научились, за сорок-то лет? При такой-то практике?

Олегу показалось, что старшая медсестра сейчас врежет наглой девке, но Зоя Федоровна молча повернулась, не удостоив Машу взглядом, и вышла из палаты, с громким стуком захлопнув дверь.

«Почему на двери нет запора?» — вдруг подумал Олег, а вслух сказал:

— Зачем ты так? Ты же ничего не знаешь!

— Я ничего не знаю! Я все знаю! Что, на старое мясцо потянуло?! — ядовито фыркнула Маша — Мой минет тебе уже не по вкусу?! Опытную телку захотелось?! Кобель проклятый! Все вы мужики одинаковые! Все! Я к нему лечу на крыльях, вся такая влюбленная, в парикмахерскую сходила, новую юбку купила, трусы французские — для него! А ему тут старая курва отсасывает! Скотина! Ублюдок! Гадина!

Маша бросилась на Олега, выставив вперед ногти, красные, будто их обмакнули в свежую кровь. Он еле успел поймать руки девицы, та шипела, пыталась пнуть, укусить, ругалась такими словами, что часть из них он не слышал даже от дяди Пети, известного мастера ругательных дел.

Наконец, запал Маши иссяк, и она перешла к другому виду оружие — слезам. Начала рыдать, обвинять Олега в том, что он влюбил ее в себя, что он заставил ее бросить кучу великолепных мужиков, каждый их которых мог составить ей великолепную партию, отвезя на Багамы и купив бентли.

Олег не знал, что такое «Бентли», но догадался, что эта штука где-то рядом с французским бельем и и прической, за которую Маша отдала «аж тыщу» рублей.

Справедливости ради нужно сказать, что на взгляд Олега эта прическа «аж за тыщу» рублей была ничуть не лучше той, которая нормально устроилась на голове Маши до эпического посещения ей «супердорогого парикмахера». В принципе, таким девицам как Маша, с его точки зрения — все равно какую прическу водрузить на прелестную головку — их красоту ничем не испортить.

Впрочем, говорить Маше об этом он не стал — был слишком зол, и не просто зол, ему хотелось хорошенько врезать проклятущей девке широким кожаным ремнем, да не один раз.

У него тут же всплыло воспоминание о приятеле Ионе, закончившем свои дни на кладбище возле оврага. Тот тоже спускал своей любовнице такие вот дикие представления, посмеиваясь, и говоря о том, что ревность проклятой девки его возбуждает. Довозбуждала…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});