Королевский гамбит - Дмитрий Скирюк

Ихана приблизилась, — я почувствовал её холодную и узкую ладонь на своём лбу, с усилием приоткрыл отяжелевшие веки, поймал взгляд девушки и почувствовал, что тону в её огромных глазах.

— Я ксенолог, — мягко сказал она. — Людовед. Мне интересно человеческое поведение. К тому же вы мне понравились. Вы — и ваш друг тоже. Вы нестандартно мыслите, с вами интересно иметь дело.

— Пользы от этой нестандартности… — пробурчал я, в основном чтобы скрыть накатившее смущение. — Кстати, о друге: а Серёга после укуса не того… не станет вампиром?

— Конечно нет! — Я впервые услышал от Иханы что-то похожее на смех. — Вы же понимаете, что это было бы нелепо. Я уже объясняла: его организм теперь просто не переносит алкоголя — и всё. Других последствий… Впрочем, постойте, — она прищёлкнула пальцами, — я кое-что вспомнила. Кажется, один побочный эффект всё-таки есть. У вашего друга резко увеличится… как это по-русски… Влечение?.. Мужская сила?..

— Потенция?! — вскричал я. Потрясение от сказанного ею чуть не заставило меня проснуться.

— А! Точно. Она самая.

— И намного?

— Вообще-то специальные исследования не проводились, но… — Она неопределённо повела рукой и закончила: — Исходя из своего личного опыта, я думаю, раз примерно в пять-шесть.

— Насколько, насколько?!! — ахнул я. — И это навсегда? И ничего нельзя исправить?

Ихана покачала головой:

— Боюсь, что нет.

Тишина давила ватой. Проваливаясь в сон, я едва успел осмыслить услышанное.

Бедный Серёга…

Больше я ничего не помню. Очнулся я, только когда где-то наверху прогремел взрыв и в опустевший зал пещеры с потолка посыпались затянутые в чёрное десантники.

Вот так всё это и завершилось. Грустно, но, может, оно и к лучшему. Я много раз потом пытался вспомнить, что было после, но сумбур, царивший у меня в голове, не даёт восстановить дальнейшие события. Больше всех нагорело Денисычу; тот стоял с виноватым видом, слушал, как его распекал подполковник, и согласно кивал на все замечания. В пещере не осталось и следа инопланетной техники — пришельцы эвакуировали всё подчистую, на полу обнаружились только Димкины штаны. С Ленкой всё-таки приключилась небольшая истерика, вызванная больше тем самым взрывом, чем общением с пришельцами. Серёга всё никак не мог прийти в себя после сообщения, что теперь ему волей-неволей придётся вести здоровый, но несколько несознательный образ жизни… Впрочем, самое главное я ему в тот день сказать поостерёгся — а ну как не выдержал бы и заболел от удивления.

А я…

А что — я? Что мне было им рассказывать после услышанного от Иханы? Передо мной стояли сильные, мужественные люди, которые в отличие от меня, слабака, знали, что надо делать и куда идти, кого поднять на щит, а кого замочить в сортире, люди, которые служили власти и прогрессу и которые вот уже тридцать лет, не спрашивая, силком тащили меня в своё Светлое Будущее. Мне было противно. Честно говоря, я больше всего жалел, что не улетел с пришельцами, хотя, наверное, меня бы не взяли. Я молчал при даче показаний. Я сказал, что ничего не помню. Мне поверили.

В общем, пополам она нам стала, прогулка по этому… парку Пермского периода.

Но больше всех был потрясён случившимся Димка. Хотя его-то как раз вполне можно понять: шёл себе, шёл человек, а потом вдруг очнулся где-то под креслом, с размалёванным лицом, весь пропахший псиной, без очков и без штанов, и долго не мог понять, что с ним произошло. Впрочем, ничего удивительного — после хорошей пьянки случается ещё и не такое. Смущался он страшно, просто не знал, куда себя деть. Очки мы ему отдали, штаны тоже, но душевное спокойствие к нему так и не вернулось.

— Ребята, что со мной было-то? — всё время спрашивал он. — Что я делал-то вчера?

— Что-что… — философски хмыкал в усы Денисов. — Ничего особенного. А что не помнишь, так это бывает… А вообще, Димыч, пора тебе с выпивкой завязывать.

С тех пор прошёл почти год. Жизнь течёт своим чередом. Ленка уехала на Чукотку, пишет письма, иногда приезжает на какой-нибудь фестиваль. Димка по-прежнему работает экскурсоводом в пещере, но шутить с посетителями после случившегося как-то больше не решается. Подполковник Холодков стал полковником. Фил переехал в Глазов; говорят, его тоже повысили.

Серёга теперь полный абстинент. Пьёт только воду, и то разбавленную. Устроился на новую работу — теперь он фотомодель, на нём в салоне красоты причёски отрабатывают. Я часто захожу к нему. Мы пьём крепкий чай, смотрим на небо и разговариваем о разных вещах. Сидим мы обычно на кухне: комната у него завалена глушителями, хромированными патрубками, амортизаторами, пружинами и прочими железками; Серёга собирает мотоцикл, на этот раз самый обычный, хотя тоже «Харлей-Дэвидсон» модели Indien Spirit. В принципе Кабанчик его уже почти собрал и теперь ломает голову, как его вытащить на улицу с девятого этажа — эта слоняра не проходит ни в коридор, ни в лифт, а разбирать его обратно он не решается. Чай у Серёги всегда немного отдаёт машинным маслом. Стены, где не висят постеры с мотоциклами, облеплены плакатами с изображением Сэйлор Мун — глазастой длинноногой школьницы в матроске из японского мультсериала: после всего произошедшего Серёжка здорово подсел на анимэ. На самом почётном месте у него висит плакат, где эта Сэйлор Мун, в чём мама родила, сидит верхом на мотоцикле. Когда начинает темнеть, я обычно собираюсь и ухожу: ночевать я у Серёги как-то больше не решаюсь.

А ежа мы сдали в зоопарк.

6.10.2000 — 22.12.2001 Пермь

РАССКАЗЫ

Гнев Господень

Общеизвестен факт, что боги никогда не умирают.

Менее известен факт, что все боги когда-то рождаются.

И уж совсем неизвестен тот факт, что лучше бы уж они умирали. Тонкую грань взаимодействия между духовным излучением верующих на земле и самочувствием божества на небесах всегда трудно отследить, и всё же она есть. И нет для бога судьбы худшей, чем судьба потерять своих поклонников.

А переходят верующие, как уже нетрудно догадаться, к другому богу.

Зевс был в гневе, что само по себе уже о многом говорит. Не надо быть провидцем, чтоб понять, что все на вершине Олимпа ходили на цыпочках и разговаривали шёпотом. Лишь Аполлон, красавец с тысячью лиц, способный принимать любой облик и ведавший законами красоты, рисковал находиться подле верховного божества, что, впрочем, ему было проделать не так уж сложно в силу своей специализации.

Ходили слухи, что родившийся совсем недавно какой-то новый бог уже успел переманить к себе изрядную часть прихожан и продолжает пополнять свою паству, чем, вероятно, и вызван был упадок былого величия древних богов.

— Ну что за бред! — наконец высказался Зевс. — Чего им не хватало? Что мы забыли, чему еще они могли бы поклоняться? Небеса? Есть! Воды? Тоже есть! Ремёсла? Красота? Война? Торговля? Что же сделал этот выскочка, чтобы завоевать такую популярность? Ума не приложу!

— Стоит ли беспокоиться? — как бы вскользь заметил Аполлон. — Такие, как он, появлялись и раньше. Ну и где они теперь? Влачат нищенское существование на задворках небес!

— Глупец! — громыхнул Зевс. — Именно этим я и отличаюсь от тебя, что ты не смотришь в будущее дальше чем на один день! Нас ждёт точно такая же судьба, если мы не выясним, в чём заключается дело на сей раз!

— В таком случае, — поспешно согласился он, — есть смысл подождать Гермеса.

Гермес, крылоногий бог торговцев и воров, был откомандирован на землю именно с целью разузнать все подробности. Гонца ждали с минуты на минуту. Наконец он явился, пыльный и запыхавшийся.

— Какие вести ты принёс? — спросил Зевс.

— О Зевс! — выдохнул Гермес. — Я говорил со многими людьми, мужчинами и женщинами, стариками и детьми, с нищими и с королями!..

— К делу! Ты выяснил, чем он их привлёк?

— О да! Он просто их… пожалел!

— И только? — хохотнул было Аполлон, но в тот же миг услышал стон Зевса, а через секунду и сам понял, что первый бог, который был добр к людям, обречён на победу, а старым богам грозит плесень и запустение.

Добрым Зевс быть не умел.

Заразилка

Работу завершили ближе к полуночи. Во всяком случае, за окном давно уже стемнело. Павел бросил взгляд на улицу, вывел время на экран, пару мгновений тупо пялился на возникшие на мониторе цифры 00:17, затем зевнул и вернулся в рабочий режим. На экране длинным столбцом замаячили строчки программы.

— Любуешься? — Виктор отхлебнул кофе из пластикового стаканчика. Стаканчик был с трещинкой, чёрный кофе капнул на белый халат. Виктор потёр пятно пальцем и недовольно поморщился. Поднял взгляд на монитор. Его очки в тонкой хромированной оправе двумя блестящими овалами отразились на экране. — Когда запускать будешь?