Уйти нельзя остаться - Татьяна Гармаш-Роффе

– Лера, соскучился – это лирика. А бизнес требует срочного вылета куда-нибудь в Ереван. Или в Мадрид. Или в Нью-Йорк. Предупреждать всех, по ком «соскучился», о своем срочном вылете – замаешься.

Дима снова улыбнулся, она слышала в телефон.

– Да, я понимаю… – Лера, конечно, вовсе этого не понимала, потому как сама никогда не давала обещаний, которые не собиралась выполнять, но смысла дискутировать на данную тему не видела. Ее сейчас волновало совсем другое. – Послушай, Дим… Ты ведь знаешь, что происходит? Карен тебе говорил?

– Знаю, – голос его сделался серьезен. – А ты, похоже, знаешь чуть больше моего. Это ведь ты сказала Карену, что считаешь эти смерти подозрительными?

– Да…

– Лер, мне нужно поговорить с тобой.

– А я как раз за этим и звоню! Знаешь, тут мой приятель, частный детектив, взялся за это дело… Дим, давай завтра встретимся? Все втроем: ты, детектив и я? Есть вещи, которые очень, очень настораживают. Это я мягко выражаюсь.

– Он тоже считает, что это убийства, твой детектив?

– Дим… Да.

– Я в данный момент еду из пригорода в Москву, своих отвозил на дачу. Через час буду дома. Можешь подъехать? Я не хочу ждать завтра. Честно скажу: мне не по себе… Я за тобой заеду, хорошо? Или возьми тачку, я оплачу!

Лера не устояла. Она знала, что Лешка будет ее ругать на чем свет стоит, но поехала! Даньке соврала, что сыщик ее просил посодействовать, а от сыщика спряталась, выключив звонок своего сотового.

Он нехотя обещал ей рассказать, что за история приключилась в их классе много лет назад, но теперь, она была уверена, эту историю расскажет ей Дима! Он встревожен, он хочет с ней посоветоваться… Потому и расскажет!

Дима был ей рад так, словно они в школе были закадычными друзьями и теперь он безмерно счастлив, обретя то ли свою первую подружку, то ли свою первую любовь. Глаза его сияли, а руки заключили ее в самые что ни на есть жаркие объятия.

– Можно подумать, – смущенно проговорила Лера, высвобождаясь из его рук, – что ты встретил любовь своей юности…

– Так оно и есть! – улыбнулся Дима. – Я только сейчас понимаю, что был в тебя влюблен в школе!

– Ладно врать-то!

Дима окинул ее мужским, оценивающим взглядом.

– А что? Ты хороша собой, ты умна, ты вообще…

– Дим, кончай! Ты хотел поговорить о чем-то важном.

– Да. И все же, знаешь, Лер… Когда оборачиваешься назад, то мало кого хочется увидеть снова. А тебя – хочется.

– Дим!

– Ладно, ладно. Но я рад тебя видеть, честное слово!

Лера вежливо улыбнулась. Сказать по правде, она не могла ответить тем же Диме Щербакову: его образ и характер стерлись практически полностью за прошедшие годы. Он остался для нее членом Компашки, чем и исчерпывался. Она не узнавала ни его лица, ни голоса, и никаких ассоциаций не вызывал у нее этот невысокий толстенький человек с налитыми розовыми щеками и редкими бровками над голубыми глазами.

Похоже, Лера оставила более внятный след в его памяти. Ну, это и понятно: она держалась сама по себе, а он в клане. А в кланах личности неизбежно сливаются в массовку.

– Проходи, проходи… – Дима засуетился, пропуская ее в гостиную. – Присаживайся! Ты не голодна?

Получив отрицательный жест, он предложил ей напитки. Лера согласилась на мартини. Больше для атмосферы, чтобы не обидеть Диму. Отказ выпить воспринимается как недоверие с ее стороны. И даже высокомерие. Лера это уже усвоила за время своего пребывания на родине.

Когда наконец был налит в ее бокал мартини, а в его рюмку – водка, когда они чокнулись, чего-то хорошего пожелали друг другу, выпили и даже закусили оливками и крекерами, тогда она наконец решила перейти к существу вопроса.

– Дим, ты хотел со мной поговорить…

– Да. Лер, я осознаю некоторую неприличность того, что обращаюсь к тебе за помощью… Мы двадцать-сколько-там-лет не виделись! Но эти смерти… Если бы не ты, если бы не твой приезд и желание разыскать нас, твоих одноклассников, то никто бы не отдал себе отчета в том, что наши ребята умирали таким странным образом, в порядке расположения парт! Вроде бы от инфарктов, но все же странно… Настораживает, тут я с тобой согласен!

– Дим, а ты знаешь, что Максим Фриман умер?

– Когда?!

– Вчера.

– Но как ты объяснишь тот факт, что Юру и Ингу пропустили? Может, это они чистят наши ряды сладкой парочкой?

– Нет. Они уехали за границу. Юра повез ее лечиться в Австрию.

– Юра? Ингу? Погоди, они до сих пор общаются?!

– Он женат на сестре Инги…

– Ну и дела! А чем больна Инга?

– Не знаю. Лешка, мой друг и детектив, обещал Юриной жене сохранить в секрете и мне не сказал…

– Да черт с ним, секретом, главное, ты скажи, ты в это веришь? Они действительно за границей?

– Леша проверил. Они действительно находятся в Австрии.

Дима налил себе еще водки. Выпил, забыв предложить своей гостье второй бокал, чему она тихо обрадовалась.

– Ладно, Юру и Ингу пропустили потому, что они слиняли за границу… Думаешь, и вправду лечиться? Или сбежали? Испугались?

– Не знаю, Дим. Не исключено.

– За ними сидел Боб. Дальше Максим… Теперь и он умер. От инфаркта?

– Да.

– Ну и дела, – Дима крутанул головой. – А следующим сижу я, так? У меня нет фотографии класса, не сохранилась, но я вроде бы помню, как мы сидели… Не ошибаюсь?

Она кивнула.

Он умолк, и Лера почувствовала, что сейчас (или никогда!) Дима расскажет ей то самое происшествие в школьные годы, которое послужило причиной всех смертей…

Подбодрить его? Или промолчать, оставляя ему возможность самостоятельно начать разговор?

Лера решилась в пользу последнего. И оказалась права, так как после нескольких долгих минут тишины Дима заговорил.

– …Мне трудно понять теперь, как я мог пойти на поводу у Юрки и особенно Инги… – заговорил он. – Но тогда я поддался их влиянию. И мы все, всей Компашкой, учинили одну непристойность… Я не могу рассказать тебе подробности, язык не повернется!

Дима уставился повлажневшими глазами на Леру.

– Помнишь, когда мы первый раз смылись с урока исторички? Тогда Юрке с Ингой чуть не весь класс удалось подбить, и ты тогда ушла с нами. Вроде бы тоже поддалась общему влиянию, но ты все спрашивала у нас по дороге в кино: почему мы так жестко реагируем? Мол, ладно, историчка дура, но чего на нее так злиться? О, я помню, как посмотрела на тебя Инга! Она облила тебя презрением с ног до головы, а ты не заметила! Юра усмехнулся и сказал, что ты наивная, ребенок еще… В наши годы «ребенок» – было чуть не оскорблением, ты не забыла? Очень уж нам хотелось казаться взрослыми. Другие ребята принялись что-то снисходительно тебе объяснять.

– Ты так подробно это помнишь? – изумилась Лера.

– Да. Потому что я молчал и смотрел во все глаза: что теперь будет с тобой?

– И что со мной было?

– А вот это было самое удивительное – ты их послушала и ответила: «А мне ее жалко!» И в следующий раз с нами не пошла.

Лера вскинула брови.

– А что из этого вытекает?

– А то! Ты не побоялась, что над тобой будут смеяться! Не побоялась сказать свое мнение, отличное от солнца нашего Юры!.. А я, парень, – не смел! Почему?! До сих пор не нахожу ответа на этот вопрос!

– Дим… Мальчишки позднее взрослеют, чем девчонки…

– Я теперь солидный уважаемый человек, Лера. Я бизнесмен, у меня деньги, преуспевающая компания, большой штат сотрудников, я теперь сам элита! И знала бы ты, как мне противно вспоминать, какой пешкой я был при Юре!

– Дим, не казнись. Это детство. В нем были свои неприятные моменты, как прыщи…

– Детство?! Прыщи?! Ты не знаешь, о чем речь, Лера… А казниться все равно поздно, поезд ушел.

– И о чем же речь?

Он не ответил, только водки себе подлил.

– Ты мне все же скажи, что тогда случилось, Дим. Я не хочу ставить тебя в неловкое положение, скажи мне только в двух самых общих словах – в той степени, которая поможет понять, отчего сегодня кто-то хочет избавиться от свидетелей того давнего происшествия.

– В двух словах? Лер, спасибо. Очень трудно сказать в двух, но все же легче, чем подробно… В общем, мы Анну Ивановну завлекли на Юркину квартиру… Потом раздели ее и стали фотографировать…

– Раздели?! – Лере почудилось, что она ослышалась.

Дима отвел глаза, и Лера поняла, что не ослышалась.

– Дима… Сколько ей было тогда? Лет тридцать шесть, тридцать семь? Это меньше, чем нам с тобой сегодня!.. В школе ходили упорные слухи, что она старая дева… Можешь ты представить, что чувствовала женщина, никогда не обнажавшаяся перед мужчиной, что она должна была чувствовать под взглядами здоровых оболтусов, членов вашей Компашки?! Она неумная была, да, идейная, малообразованная и зашоренная советской пропагандой. Я сама ее терпеть не могла. Но устроить такое ?!

Дима смотрел на нее долго… Молча, изучающим взглядом..

– Валерия Титова, – произнес он наконец, – я тебя позвал к себе не для того, чтобы ты читала мне мораль! Я тебя пригласил для того, чтобы ты помогла мне избежать опасности. Если таковая, конечно, имеется!